Вера с кряхтением выбралась с пассажирского сиденья Юриной машины. Как хорошо, что он догадался оставить ее на стоянке в аэропорту. Не пришлось ловить такси.
Не переставая кряхтеть, пошла к багажнику.
Юрик ее опередил, уже открыл багажник, достал ее вещи, поставив чемодан и маленькую сумку, как всегда, на пыльный асфальт. Вера поморщилась, но упрекать не стала. Сил не было. Перелет был тяжелым, затяжным и некомфортным. И всю дорогу от аэропорта до дома она мечтала о ванне, теплом мягком халате, горячем чае и мягкой постели. Она даже есть не хотела, так устала. Точнее, выдохлась. До склок ли теперь у распахнутого багажника машины? Еще будет время, еще будет…
– Проводить? – Юрик взялся за ручки ее сумки.
– Нет. Сама. Давай, пока.
Вера кивнула ему, схватила сумку в одну руку, ручку чемодана в другую и покатила его, не обернувшись.
У лифта никого не было. И она с комфортом доехала до своего этажа. Звонить не стала. Денис должен быть в школе, вторник же. Порылась в маленькой поясной сумочке, нашла ключи, открыла дверь. Переступала порог вместе со своим багажом и, конечно же, застряла в двери. Разозлилась на себя – неуклюжую. Выругалась и запустила по прихожей сумку. Чемодан покатился следом. Далеко не уехал. Ткнулся колесиками в тапки Дениса и замер.
Вера захлопнула дверь, стащила с головы бейсболку, взъерошила волосы. Протяжно зевнув, принялась разуваться. И только выпрямившись, вдруг поняла, что что-то не так. Что? Пока было непонятно – бояться ей или злиться?
Тапки Дениса – почему они разбросаны? Он никогда так их не ставил. Всегда возле стены. А тут посреди прихожей, словно на бегу их скидывал.
Может, не он в них был? И Денис все же приводил в ее отсутствие девок? А ведь обещал, засранец.
Вера сжала губы, двинула ногой тапки племянника к стене и пошла по квартире.
Ну, нет же! Все в порядке. Никаких следов гульбы.
В квартире чисто. Кровать в его комнате заправлена. Посуда в кухне помыта, пол подметен. В ее комнате все, как было, так и есть. Носовой платок она по рассеянности оставила на туалетном столике. Там он и лежал.
Все в порядке! Тогда что так внутри ноет?! Как будто она что-то пропустила. Что-то не заметила.
Вера достала мобильник и набрала племянника. Абонент вне зоны. Тревожиться было рано. На уроках он всегда отключал телефон. Учителям это в нем нравилось. А Денису, Вера знала точно, всегда нравилось им нравиться.
Тревожиться было рано, но внутри уже все занималось диким холодом. Она набрала Юру.
– Ты далеко уехал, Юрик? – спросила она, когда он ответил.
– Нет. Не далеко, – произнес он с зевком и неожиданно признался: – Я все еще под твоими окнами. Стекла протирал, зеркала. А что такое?
– Поднимись. Есть дело, – скомандовала Вера и пошла ему открывать.
Она заставила его обойти всю квартиру раза три. Заставила смотреть, внимательно смотреть.
– Что ты видишь, Юра? – пристала она после того, как он развел руками и признался, что не замечает странностей.
– Только тапки, Верочка. Больше вроде ничего.
– Юра! – прикрикнула она. – Не будь тупым! Будь внимательным, ты же это можешь. Смотри еще раз! Что-то не то. Я чувствую, что что-то не то! Но никак не могу найти. Смотри!
Юра вздохнул и пошел снова по квартире. Он тоже устал. И мечтал о горячем душе, тарелке супа и мягкой подушке. Но ослушаться Веру не мог. Не привык. Заглядывал везде. Даже заставил Веру встать с дивана и заглянул под подушки.
– Ну! – подняла она на его тяжелый взгляд. – Нашел что-нибудь?!
Спросила и тут же подумала, что, если Юра не найдет ничего подозрительного, не найдет никто. С его наблюдательностью и феноменальной памятью, ему бы в разведке служить, а он стал вором. От дел, правда, давно отошел. Но посидел в свое время достаточно.
– Учебники, – произнес Юра, почесывая макушку.
– Что учебники?
Вера непонимающе моргала, в голове мгновенно стало пусто и гулко. Слова старого друга зазвучали странным эхом, перекатываясь из уха в ухо.
– Они на месте. А сегодня вторник. Он должен быть в школе.
– Да, должен. А где он, по-твоему? – рассердилась она даже.
– Где угодно, но не в школе, – пожал Юрик плечами. – Учебники на месте. Я сверился с его расписанием. И одежда, в которой он обычно в школу ходит, висит в шкафу. И еда…
– Что еда?! – Она громко всхлипнула.
Юра был прав. Книги действительно лежали на его столе стопкой. На самом краю. И все лежали. Она их видела. Значит, Денис не в школе. Тогда где этот паразит?! Где он?!
– Что еда, Юрик? – прохрипела Вера и откинулась на спинку дивана с зажмуренными глазами.
– Еда в холодильнике не тронута, минимум, неделю.
– Неделю?! – ахнула она, широко распахивая глаза. – То есть сколько нас не было, столько он и холодильник не открывал?
– Выходит так, Вера. – Юрик присел к ней на диван, нашарил ее ладонь, легонько сжал. – Вер, ты не сильно переживай. Загулял пацан. Объявится. Ему семнадцать, Вера. Себя помнишь в этом возрасте?
Она покосилась на него и промолчала.
Вспоминать себя в семнадцать лет ей очень не хотелось. Шальными они были, шальными и неправильными. Выпивала, курила, гуляла с парнями. Догулялась до беременности, сделала аборт. И подписала себе приговор – бесплодие. Потом ударилась в бизнес. Мало спала, много работала, подставляла конкурентов, были даже попытки устранения. Вовремя одумалась, не взяла греха на душу. Их и так, грехов этих, было – не отмыться.
Так что вспоминать себя в семнадцать лет ей было тошно. И еще гаже было думать, что Денис мог что-то подобное вытворить.
Денис! Ее мальчик! Умник, красавчик, хитрец…
Она за него жизнь отдаст, не раздумывая. Она сделает все, чтобы вытащить его из дерьма, если он туда ухитрился вляпаться в ее отсутствие.
– Юрик, он в беде, – проговорила Вера, еще раз осмотрев квартиру.
– Ну, с чего ты…
– Заткнись! – прикрикнула она. – Заткнись и слушай. Во-первых, прогуливать школу не в его характере. Во-вторых, он не терпит просроченных продуктов в холодильнике. Я могу сожрать. Он – нет. А там всю молочку три дня назад надо было выбрасывать. В-третьих, деньги.
– А что деньги? Пропали?! – вытянул шею Юрик.
– Они все целы. До рубля. А это скверно. Он не мог гулять, не потратившись. И в-четвертых, костюм…
Вера стояла возле окна в кухне и нервно теребила в руках сигаретную пачку, которую все не решалась открыть. Зарок себе давала – не курить. Особенно дома. Денис не выносил запаха табачного дыма.
– Что костюм? Школьный? Он на вешалке. – Юра осторожно вытащил из ее пальцев сигаретную пачку, сунул себе в карман штанов.
– При чем тут школьный костюм, Юра?! – заорала на него Вера, бешено вытаращив глаза. – Спортивный костюм Дениса! Черный спортивный костюм. Его нет! И черной шапочки нет! Как думаешь, зачем эта одежда ему могла понадобиться, а?!
Юра чертыхнулся и умолк. И стоял минут десять, уставив взгляд в пол. Потом поднял на нее серое лицо и произнес:
– Это скверно, Верочка.
– Да, скверно, Юрик! – фыркнула Вера.
Отобрала у него сигаретную пачку. Раскрыла, вытянула сигарету и закурила, стряхивая пепел прямо на подоконник. Рассеянно подумала, что, если бы сейчас ее увидел Денис, пришлось бы объясняться. Но он ее не увидит. Его уже неделю нет дома. Это ясно, как божий день. Он влип – ее милый, добрый мальчик, с порочными генами. Ведь чуяла! Чуяла, что он что-то такое затевает, а не проследила! Как могла пустить на самотек? Почему не послушала интуицию, позволившую ей выжить в девяностые. И не только выжить, но и подняться.
– Иди, Юра.
Вера поискала глазами что-нибудь, куда можно было ткнуть окурок. Не нашла. Швырнула его в раковину и затушила струей воды.
– Куда?
– Иди, узнай что-нибудь. Куда он мог… В общем, ты не дурак. Сам понимаешь. Иди. А я буду тебя ждать.
Юра отвернулся и тут же пошел к выходу, чтобы она не увидела его увлажнившиеся глаза. Вера, сама того не помня, точь-в-точь повторила свои слова, сказанные семнадцать лет назад. Его тогда закрыть должны были за одно скверное дело. А он скрываться решил. И тогда она его уговорила пойти в полицию и сдаться. И сказала прямо так же:
– Иди. А я буду тебя ждать.
Он ее послушался. И не прогадал. В том деле потом появилось много новых фигурантов. Его роль отошла на четвертый план. И он отделался минимальным сроком в два года. А Вера не соврала. Дождалась. Хотя он точно знал, мужики вокруг нее круги нарезали.
Он вышел из подъезда и сразу позвонил по телефону, который со смешком называл «телефоном доверия».
– Какие люди, – отозвался тут же номер противным гнусавым голосом.
– Какие новости? – тут же спросил Юрик.
– Тебя больше внутриполитические новости нашей страны интересуют? Или международные? – попытался острить его собеседник.
– Меня не было чуть больше недели. – Юрик на шутку не отреагировал. – Что в городе? Что-то произошло, о чем мне следует знать?
– Уж не знаю, интересно тебе это или нет, но кое-что случилось. Будешь записывать или так запомнишь? – Гнусавый голос перешел в отвратительный смех.
– Запомню, – стиснул Юра зубы. – Говори. А я решу, интересно это или нет…
Вера стояла там же, где он ее оставил – возле окна в кухне, и смотрела сквозь пыльное стекло на своего старого друга. Он сидел на скамейке и с кем-то говорил по телефону.
Новости были нехорошими, это она поняла сразу. Юра ни разу не поднял головы, не посмотрел на ее окна. Смотрел на пыльный асфальт и беззвучно шевелил губами. Потом он убрал телефон в карман штанов и еще какое-то время сидел на скамейке, потирая затылок растопыренной пятерней.
Подбирает слова!
Внутри все сжалось, заболело, к горлу подкатила тошнота.
Почему?! Почему она ни разу не позвонила Денису из поездки?! Потому что у них не было принято? Все было на доверии?
Да к черту условности и все договоренности мира! Она должна была позвонить, должна была его проконтролировать, наставить. А вместо этого она занималась своими делами. И ни разу, ни единого разу не обеспокоилась. Она так и не стала ему родной матерью, хотя все эти годы стремилась. Материнский инстинкт продиктовал бы ей, он просигналил бы об опасности, и она позвонила бы Денису. Она все бросила бы к чертям и бросилась ему на помощь. Она бы спасла его, как бы сделала настоящая мать.
Но она не была настоящей матерью. И инстинктом не обладала. Она убила его – этот инстинкт. Вместе со своим не родившимся малышом убила.
– Сволочь… – простонала Вера, наблюдая за тем, как медленно Юра идет к подъезду. – Какая же ты, Вера, сволочь!
Прошло три минуты, пять, десять? Куда он пропал? Он что, на каждом этаже, на каждой ступеньке джигу пляшет?!
Наконец-то! Вошел, застыл в дверях кухни, молчит.
– Ну! – прикрикнула она на него скрипучим голосом. – Что ты узнал?!
– Ты только раньше времени не бесись. Ничего еще не известно. И все может быть в порядке. Не бесись, Верочка, – попросил он, но очень неубедительно это прозвучало.
Все! Ну вот и все! Сейчас Юра это скажет…
Вгонит в ее грешную душу осиновый кол. И она – старая ведьма – подохнет прямо тут вот: под батареей на своей кухне. Свернется клубком и подохнет. Потому что без Дениса она жить не будет. Ни за что!
– Говори, – прошептала она. – Давай уже покончим с этим.
– Неделю назад, в ту ночь, как мы уехали, ограбили Сергеева.
– Того самого Сергеева? – не оборачиваясь, уточнила Вера.
А в голову больно ударило: а она ведь подозревала, что ее мальчик что-то такое затевает. Ныла ее душонка, и еще как ныла.
– Того самого.
Она угадала, что Юра кивает.
– Что украли? Ценности, картины, деньги?
– Ты не поняла, Верунь, – отозвался ее старый друг. – Обокрали сразу три его ювелирных магазина.
Она медленно повернулась. Прищурилась. Произнесла, не слыша собственного голоса:
– Вот как?
– Да. Сразу три. – Юра снова распластал пятерню на затылке.
– Нашли грабителей?
Она оглохла? Почему она не слышит того, что произносит? Или ей только кажется, что она говорит, а на самом деле слова вязнут во рту, не пробиваясь сквозь тесно сжатые зубы.
Но Юра отвечает ей, значит, слышит.
– Нет, конечно, – фыркнул Юра почти весело и неожиданно задвигал ступнями по полу кухни, словно собрался станцевать. – Не для того грабили!
– Я поняла тебя, – оборвала она его веселье. – И? Что ты хотел мне сообщить важного?
И вот тут Юра запнулся.
Важное было страшным. Или он пока не был в этом уверен? И не успел подобрать нужных слов, пока шел от скамейки до двери ее квартиры?
– Говори как есть, Юрик, – снова странным неслышным голосом попросила Вера.
– Ограбили одновременно сразу три точки. Охрану опоили чем-то. Сигнализацию отключили, – принялся он мямлить, очень внимательно рассматривая свои носки.
Обувь она всегда заставляла его оставлять в прихожей.
– И?
– Все прошло почти безупречно. Ну, это я как профессионал тебе заявляю.
Юрин тонкогубый рот дернулся и растянулся в странной гримасе почти до ушей.
Что это было? Верочка задумалась, отвлекаясь. Сожаление о загубленном таланте вора? Зависть к бывшим коллегам, сумевшим обойти охранные системы и сыграть на человеческом факторе?
– Почти? – тут же зацепилась она за нечаянно оброненное Юрой слово. – Что пошло не так?
– На одной из точек… – Он запнулся, рот растянулся еще шире.
– Юра! – крикнула она на него.
И ушам сделалось больно, словно кто проткнул их острой длинной иглой. Слух вернулся.
– На последней точке охранник не уснул. И его убили. Ножом. Или заточкой. Точно не скажу. Вернее, думали сначала, что это охранник. Потом не опознали в нем сотрудника.
Он замолчал, снова принимаясь рассматривать свои носки. Новые. Чистые. Без намека на дырки. Он их перед вылетом надевал в отеле. Летели четыре часа всего. Чего он на них уставился?
– А кого опознали? – спросила она, чувствуя, что страшно замерзла.
Подошла к батарее и потрогала. Горячие. И в кухне жарко, даже душно. Почему она мерзнет?
– Пока никого, Верунь, – признался он, поднимая на нее бледное невзрачное лицо. – Парень в черном костюме и черной шапочке. Очень молодой. Его пока не опознали.
– Что значит пока?! – взвизгнула она на страшно высокой ноте. – Что ты этим хочешь сказать?!
Он провел по лицу ладонью, закрывая глаза, как если бы он умер и сам себе опустил веки.
– Я хочу сказать, что нам надо туда поехать. На опознание. Вдруг это… Вдруг это Денис?