– Даниил Игоревич, надо что-то срочно предпринять, иначе к концу четвертого квартала мы окажемся в минусе!
Левая щека его главного бухгалтера нервно дергалась. Лицо женщины и без того было непривлекательным, и даже страшным, а тут еще этот ее нервный тик.
Хотелось закрыть глаза и гнать ее прочь. Чтобы не видеть дурацких кривляний ее некрасивой рожи. Чтобы не морщиться от отвращения. Чтобы не запивать его потом непозволительно ранней порцией скотча.
И зачем он ее терпит? Уже двадцать лет терпит. Специалист хороший? Так их много сейчас. Потому что не ворует? Тут тоже вопрос спорный. Он сам проверить не мог. Поскольку был совершенно безграмотен в бухгалтерских вопросах. Конечно, нанимал аудиторов, те подтверждали порядок во всех отчетностях. Но сам он ни черта в этом деле не смыслил. А с аудиторами она могла и договориться.
Он пытался. Много раз пытался освоить эту науку. Приходили преподаватели, читали ему на дому лекции, устраивали зачеты. Кого-то он выгонял, кто-то ухитрялся дочитать ему курс лекций до конца. Те, кто молча терпел его похрапывания во время занятий.
Ну, не давалась ему бухгалтерия с экономикой, хоть убей. Да, да, он не был конченым дебилом и знал, конечно, что, если в одном месте прибыло, в другом непременно убудет.
Он умел считать деньги. У него получалось их удачно вкладывать. И прибыль подсчитывать он тоже умел. И даже дружил с двойной бухгалтерий. Не сам. Помогали. Но вот всякие там счета, субсчета и банковские проводки он не понимал и даже ненавидел.
Как ненавидел сейчас своего главного бухгалтера Марину Степановну Гровец. Мало того что она была старой, страшной, так еще и явилась к нему с раннего утра с гадкими новостями.
Они, видите ли, могут оказаться банкротами! С какой это стати?! Отчеты прошлого месяца были великолепными, что могло случиться за две недели?
Не иначе старая дрянь ворует! Пора от нее избавляться. Посадить в ее кресло опытного бухгалтера лет тридцати пяти, с достаточным опытом и позитивным настроем. Еще лучше, если она окажется с красивой мордашкой, длинными ногами и крохотной грудью. Большую грудь Даниил не терпел. И большие задницы у баб не терпел тоже. Всем этим в достатке обладала Марина Степановна Гровец, и за это была ему ненавистна особенно.
Надо будет дать указание отделу по персоналу, пусть подыскивают кандидатуру. Хватит уже, насмотрелся на эту страшилу.
– Ваши предложения, Марина Степановна, – буркнул он, лениво шевельнувшись в удобном кресле с высокой спинкой. – Я готов их выслушать.
– А…
Она заткнулась так внезапно, что ее рот остался открытым. Отвратительный тонкогубый рот с дергающимся левым углом.
Его чуть не стошнило, стоило представить, как из ее рта сейчас потечет тонкая струя слюны.
– Что – а?! – повысил он голос. – У вас нет предложений?!
– Пока… Пока нет. Я не готова.
Ее редкая шевелюра с торчащими в разные стороны нелепыми кудряшками задергалась, как от порыва ветра. Огромные сиськи, которые он ненавидел, заходили вверх-вниз. Она тяжело задышала. Видимо, так его главный бухгалтер пыталась справиться с замешательством – дышать, как загнанная лошадь, и ворочать громадной грудью.
Тьфу, мать ее…
Все! Хватит! Если он сейчас ее не уволит, он ее просто убьет. Прямо в своем кабинете. И его личному охраннику придется потом отмывать пятна крови с пола и мебели. Потому что убить ее ему хотелось изощренно.
– Ступайте, – скрипнул он зубами, зажмуриваясь.
– Что? – Ее здоровенный зад оторвался от стула сантиметров на пять и повис. – Вы что-то сказали, Даниил Игоревич?
– Ступайте к себе. Я вас вызову, – произнес он не своим голосом.
Свой беззвучно надрывался в мерзких матах глубоко внутри его. Он оскорблял, унижал, втаптывал в грязь эту старую трясущуюся тетку.
– Я поняла.
Марина Степановна сползла со стула и затрусила к выходу. Вышла и плотно закрыла за собой обе двери. И не слышала, как в одну из них тут же полетел калькулятор и новенький смартфон. Как оба предмета разлетелись с хрустом на мелкие части и как вторил этим звукам утробный рык хозяина.
Она этого ничего не слышала. Она вышла из приемной, спустилась этажом ниже и заперлась у себя в кабинете. Телефон, о котором никто из ее коллег не знал, она достала со дна своей огромной кожаной сумки. Тут же набрала номер и негромко пожаловалась:
– Он ничего не хочет слышать, сынок.
– В смысле? – ответил ей сын.
– Я докладываю ему о проблемах на фирме, а он дремлет. Он не понимает, что все скоро рухнет. Что, если ничего не предпринять, мы можем оказаться банкротами.
– И пусть. Тебе что за дела? – удивленно отозвался ее мальчик.
– Но как же…
Она растерянно осмотрела просторный кабинет с сейфом вполстены, огромной зеленой пальмой и уютным бархатным диванчиком, на котором она нет-нет да и уснет в обеденный перерыв.
– Все здесь моими силами создавалось и…
– Ма, это не твой бизнес. Не твой, поняла?
– Да, но…
– Нет, и не может быть никаких «но»! – повысил голос ее сын. – Уходи оттуда, пока не поздно. Пока к вам Следственный комитет не нагрянул.
– Минуточку! – Ее голос тоже окреп и повысился сразу на две октавы. – У нас все честно и прозрачно! Фирма работает честно!
– Это ты, мать, работаешь честно, – хмыкнул сын. – А что там творится на самом деле, ты не знаешь и знать не можешь. Уходи! Уходи прямо сейчас! Я все сказал…
Марина Степановна с силой вдавила кнопку на телефоне, о котором никто в коллективе не знал. Ее взгляд еще раз поплыл по кабинету, который она считала своим вторым домом.
Сейф вполстены, где она хранила даже те документы, которые давно следовало сдать в архив. Пальма, которую ей подарили полтора десятка лет назад по случаю женского праздника и которая переселялась вместе с ней из кабинета в кабинет. Росла в должности Марина Степановна, росла в кадке пальма. Уже больше пятнадцати лет они вместе.
Как можно? Как можно взять и все бросить? Это же неправильно. И ее сын, занимающий пост в силовых структурах, не имеет права подозревать ее хозяина в чем-то неправомерном. У них все прозрачно. Все честно. А ее мальчику только дай волю, он всех под статью подведет. Так говорит ее брат Станислав, с которым у ее сына почему-то не сложились отношения.
– Был бы человек, а статью ему подыщут, Мариночка, – добавлял он и улыбался. – Работай пока. Деньги хорошие платят.
Пока платили. Но ситуация неожиданно ухудшилась. Упали продажи. Упали очень резко и настолько, что следующий квартал может стать убыточным. И тогда неизвестно, как ей придется крутиться, чтобы выкроить средства на выплату зарплат сотрудникам. Почему, непонятно, но она считала себя ответственной перед ними. Не Даниил Игоревич, а она несла личную ответственность за благополучие их семей. И ей просто необходимо было что-то придумать. Не потому, что он велел, а потому что так нужно. И для начала она проверит всю отчетность предыдущих месяцев. С самого начала года…
Даниил Игоревич исподлобья глянул в сторону приоткрывшейся двери.
На пороге застыл его личный телохранитель Паша Камодов – ударение на первом слоге. Паша все время на этом настаивал, но никто, разумеется, таких тонкостей не соблюдал. И с годами Паша стал просто Комодом с традиционным ударением на втором слоге. Но только для своих! Попробовал бы кто со стороны назвать его так.
– Ты чего? – уставился на него с неудовольствием Даниил.
Он только-только открыл сайт знакомств, где уже пару недель переписывался с симпатичной студенточкой. И тут Паша. Он его не звал!
– Даниил Игоревич, есть новости.
Взгляд в пол, значит, какое-то дерьмо собрался сообщить.
– Ну! – Даниил с треском захлопнул ноутбук. – Что еще?
– Всплыла кое-какая информация о Марине.
– О Марине?! – Он вытаращился на Пашу. – О какой? О нашей, что ли, Марине? О главном бухгалтере?
Паша молча кивнул. Он редко бывал многословен. Не любил и не умел красиво говорить. Людей наказывать красиво у него получалось. Физически. Если Паша принимался за дело, Даниил глаз не мог оторвать. Не наказание – песня!
– Что не так с ней?
Даниил прищурил глаза. Мысли, как тараканы после травли, принялись метаться в голове.
Не просто так у этой сволочи морда тряслась. Не просто. Что-то затеяла за его спиной жирная корова. Проблемы, говорит, грядут. Большие проблемы. В минусе, говорит, можем оказаться. Тварь! Тварь из бездны! Уволить! Уволить к чертям собачьим!
– Ворует? Конкурентам сдает? Копает под нас? – забросал он тут же Пашу вопросами.
– Не, – сделал Паша большие глаза. – Вроде ничего из этого. Типа, ничё такого не замечено.
– Тьфу ты! Комод, ты можешь внятно объяснить, нет?!
– Сынок-то у нее, оказывается, следак. Да такой, сволочь, неподкупный. Правильный! – произнес последнее слово Паша как ругательство. – И я тут подумал, что, если она что пронюхает, сольет ему, сто пудов. И нам тогда…
Пашина ладонь прошлась по его горлу. Взгляд сделался тоскливым.
– Следа-а-ак?! – выговорил на выдохе Даниил и замер с застывшим взглядом.
Молчал, сидя так – глаза в одну точку – минут пять. Потом встрепенулся. Поднял на Пашу гадкий взгляд.
– А как так, Паша? Как могло так получиться, что у моего главного бухгалтера сыночек следователь? У нее есть, а я об этом ничего не знаю?
– И я не знал. Родство не афишируется. Фамилии у них разные. Она после развода взяла свою девичью фамилию. Живут давно врозь. Он взрослый.
– Как вышли на информацию?
– Звонить она часто стала из кабинета по телефону, который прячет ото всех. Устроили обыск в ее отсутствие. Нашли в сумке телефон. Пробили по номеру. Дальше – больше.
– Понял, – отмахнулся от него Даниил и снова надолго умолк.
Думал! Он катал в голове одну мысль, он пробовал ее на вкус, проглатывал, морщился, будто наелся кислого. Потом в помощь пошла бумага, на которой он принялся что-то энергично чертить, писать и зачеркивать. Бумагу затем скомкал и поджег в большой медной пепельнице.
– В общем, так, Комод… – оборвал он тишину, нарушаемую лишь сдавленным Пашиным дыханием и скрипом карандашного грифеля по бумаге. – Действуем уже на этой неделе.
– Но!
Паша нервно сглотнул и взглянул на хозяина с обидой. Операция была сырой, неподготовленной, неужели не понятно? Могут случиться проколы. И…
– Я сказал – на этой неделе! А завтра мы ее уволим.
– Марину?
– Да. И еще половину сотрудников потом под шумок. Изобразим страшное потрясение. Финансовую депрессию. А? Как тебе?
Паша счел за благо промолчать. Он пока ничего не понимал.
– Короче, повыгоняем всех к чертовой матери. Оставим самых верных. С ними потом расплатимся, как надо. Балласт – за ворота.
– Я не понял, вы бизнес сворачиваете, что ли? – Паша сунул руки в задние карманы темных джинсов. Улыбнулся. – Это хорошо.
Ему давно не нравилось то, чем занимался его хозяин. Неприбыльно как-то, хлопотно. Многое непонятно. Обучаться Паша, как и его хозяин, не хотел. Серые схемы – это да, это его. А работа по-честному – утомительна и бесперспективна.
Последнее слово он выучил не так давно, оно ему очень понравилось, он долго пробовал его выговаривать без запинок. Сейчас выходило, просто от зубов отскакивало.
– Бизнес сворачиваю, Паша. И уеду куда-нибудь. Вернее, улечу.
– Надолго? – заворочал Комод шеей.
Его взгляд уперся в пол. Дыхание сбилось.
– Не боись, ты со мной, – хмыкнул Даниил Сергеев, разгадав его страхи. – Куда же я без тебя!
Паша засопел, подавил слова благодарности. Не умел он их говорить. Всегда выходило нескладно, неубедительно. Лучше молчать, чем вякать коряво.
– В общем, Паша, ты понял – запускай машину. На этой неделе все делаем. Завтра всех увольняем к чертовой матери. А через пару месяцев нас с тобой уже тут не будет. Дом я давно выставил на продажу. И квартиры все тоже. Деньги вывел. Действуем…