– От кисти, от локтя, от плеча. Еще раз. – Если бы еще неделю назад меня спросили, какое у меня самое нелюбимое занятие, я, пожалуй, затруднился бы ответить, да не было таких. А сейчас… О-о… я обрел свою бочку дегтя. Вещь, которой я никогда не занимался, считал глупым атавизмом, не несущим никакой пользы, только вред. И вот сейчас мне приходилось отдаваться ей целиком.
– Еще раз! – с плохо скрываемым презрением проговорил Дали. – Вы не дрова рубите, мягче, плавно КИСТЬ!
Одновременно с этим выкриком он огрел меня по руке длинной розгой, да так что кровь проступила. Захотелось отмутузить нашего преподавателя по фехтованию моей тренировочной и тупой, но при этом вполне тяжелой саблей. Возможно, говорил он все правильно, но как преподаватель был говно и не вызывал никаких эмоций, кроме стойкого желания его прикончить в особо извращенной форме.
– Чертов свинопас! Деревянное чучело! – продолжал измываться Дали, покручивая свои длинные изогнутые усы. – Ты просто необучаем! Еще раз! От кисти, от локтя, от плеча! Какое убожество, за что мне это?
И в этом наши мысли полностью совпадали. Нет, мне-то, в принципе, понятно «за что». Я сам, добровольно, выбрал одним из «дополнительных» обязательных курсов именно фехтование. Уж слишком яркой оставалась картина перед глазами, когда сотни пуль ничего не могли поделать с одной тварью.
Но в тот раз мне просто повезло – подкрался со спины, по окопам, обошел противника и ударил из слепой зоны. А в следующий раз так может не повезти. Именно поэтому я выбрал «мечемашество», отложив стрельбу на второе, и сейчас отчаянно жалел об этом. Как-то не получалось у меня настроиться на позитивный лад в обучении.
– Тысячи лет искусства фехтования, выверенная наука, сотни исследователей, и все это для чего? Чтобы преподавать танец смерти неотесанным свинопасам? – сокрушался Дали, под смешки окружающих прохаживаясь вокруг меня.
Учеников можно было понять, в остальных прикладных предметах я являл недостижимый результат, а тут такой смачный провал, вот они и отводили душу как могли. А я, надо признать, с огромным трудом держал этот ментальный удар.
– Если ученик что-то плохо понял, то это не он дурак, а объясняющий, – парировал я древней мудростью. – Ведь это ваша задача заинтересовать и научить, а моя – принять ваши знания. Какой же вы мастер, если не в состоянии объяснить нормально даже базу?
– Зубоскалишь? – усмехнулся Дали, явно готовя очередную пакость. – Думаешь, на тебя не найдется управы? Яра! Покажи этому остолопу, что значит искусство!
– Как прикажете, наставник. – Вперед вышла Мальвина и встала в ту же дурацкую стойку, что и я: ноги расставлены в стороны и чуть согнуты, одна рука далеко впереди – вторая согнута за спиной, очевидно, чтобы не мешаться. Легкое движение кисти, и вот мне навстречу уже несется полоска стали.
Изловчившись, я отбил лезвие противницы в сторону, мне даже показалось, что сделал я это достаточно изящно, но моя сабля ушла слишком далеко, а девушка, даже не меняя позы, лишь легонько крутанула кистью, и я вновь оказался под атакой. Быть побитым девчонкой? Даже если она в этом хороша? Нет уж!
Энергию в глаза, меридианы расширить, прану прогнать по конечностям! И я вновь отбиваю направленное мне в шею лезвие и тут же сам перехожу в контратаку, не жалея сил. Девушка искривила губки на манер Дали, вот только первый же блок выбил саблю у нее из рук, а моя противница с криком схватилась за кисть.
– Варвар! Как ты посмел так ударить леди?! – возмущенно проорал преподаватель, подскочив к девушке, и, взяв ее ладонь в свои, подул на отбитые пальцы. Естественно, я по ним не попал, а то одним ушибом дело бы не ограничилось, так и кости переломать можно в тренировочной схватке. Но отдача выбила оружие у нее из рук и осушила мышцы.
– Прошу прощения, был слишком зол на зазнающихся пустобрехов, которые что-то мне хотели показать, – сказал я, взглянув прямо на Дали. Тот передернул усами, словно большой таракан, и потянулся было к ученической сабле, но сумел сдержаться и лишь хмыкнул.
– Пройдет совсем немного времени, вы пройдете инициацию, и за подобную фразу вас вполне можно будет вызвать на дуэль, – с самодовольной улыбкой проговорил Дали. – Нет, я вас не убью, я разрублю вам тазобедренные суставы, и вы навсегда останетесь калекой, не способным самостоятельно ходить на горшок.
– Когда я пройду инициацию, такой возможности у вас не будет. Ведь, если вы вызовете меня на дуэль, выбор оружия останется за мной. Я просто проделаю вам дырку в черепе с двадцати метров, и на этом все, – вернул я улыбку, и Дали снова передернул усами. – Вы же не любите, чтобы сквозь пальцы утекала ваша драгоценная жизнь, так зачем мучать вас поединком, когда можно пристрелить?
– Вы, юноша, слишком заносчивы и глупы, чтобы тратить на вас мое и в самом деле драгоценное время, – гордо сказал преподаватель, галантно помогая Мальвине добраться до раковины и массируя ее ладонь под холодной водой. – И ваша блажь учиться фехтованию в сознательном возрасте мне совершенно непонятна. Это полная глупость, ведь всем известно, искусство меча изучается с пяти-шести лет.
– И это вы говорите человеку, который второй раз в жизни держит эту палку и при этом уделал вашу лучшую ученицу? – усмехнувшись, спросил я, и Дали на несколько секунд замер в задумчивости.
– Второй раз? – переспросил он, и я утвердительно кивнул. – Хм. Может, это и станет интересно. Но вначале ответь на вопрос, ученик, зачем тебе фехтование?
– Мне кажется, ответ более чем очевиден – чтобы владеть клинком и в процессе, по крайней мере, не убить себя. А в идеале все же ранить или убить противника, – пожав плечами, ответил я, с подозрением глядя на саблю. – К слову, а почему сабля? Ведь стихийные клинки – прямые. И бьют ими на прокол, а не рубящими ударами.
– На прокол? И где же ты мог увидеть такую технику? – еще больше удивился Дали, который теперь у меня ассоциировался с тараканом, несмотря на импозантный костюм и куртуазное поведение.
– Стал свидетелем схватки двух дарников. Одной – с огненным мечом, другого с ручным гранатометом, – не став вдаваться в подробности, ответил я.
– И мечник, естественно, выиграл, – скорее не спрашивал, а утверждал Дали.
– Ей отстрелили голову и верхнюю часть туловища, – довольно усмехнулся я, предугадав гримасу недовольства на лице преподавателя. – Но и противника она достать успела, смертельно ранив.
– Вероятно, это была одна из дорвавшихся до силы простолюдинок. Какая-нибудь тупая выскочка, не понимающая даже основ фехтования, а, как и вы, стремящаяся все взять силой, – пренебрежительно ответил Дали, стараясь найти хоть какое-то оправдание.
– О, сомневаюсь, разве что княжон плохо готовят, – ехидно сказал я и только потом сообразил, что сболтнул сильно лишнего. Ладно, мало ли в империи каждый год умирают княжон, владеющих стихийными клинками? А я ведь мог это видеть несколько лет назад и просто хорошо запомнить. Правда ведь? Ведь правда?
– Как ее убили? – спросил, нахмурившись, Дали.
– Как я уже ответил – из гранатомета, – коротко ответил я.
– Кадет! Хватит ерничать, возьмите себя в руки и ответьте серьезно, – внезапно спокойным, но требовательным голосом спросил Дали. – Стихийный клинок – это дар четвертого-второго ранга, в зависимости от его силы. А если это была княжна, значит, навыка ей должно было хватить на постановку как Щита, так и Доспеха. Тот уровень, который недоступен даже мне. Убить гранатой, даже резонансной, такого мастера просто невозможно, она отразит любой снаряд.
– Военный перехватил ее руку с мечом, когда она заигралась и попробовала выпотрошить его. А второй рукой выстрелил в упор, – несколько изменив картину произошедшего, проговорил я.
– К тому же он сам был дарником, – понимающе кивнул Дали, вспомнив начало моего рассказа. – Скорее всего, он блокировал своим щитом ее, схватив за руку, разрушил резонанс доспеха и выстрелил, подлезая под оголенную плоскость. Тогда и только тогда это возможно.
– Еще есть автоматы СИБ, которые могут расстрелять вас с разных сторон. Или можно поддерживать сразу коробочку? – уточнил я.
– Это не дуэль, а примитивное и грязное убийство, – скривился Дали.
– Так вы вроде не дуэлянтов тут готовите, а военных, а на войне правила совсем другие. Лежачего пинай, раненого добей – вот это про войну. А честная схватка один на один – скорее фантастика и прямая ложь, только вредная для ваших учеников, – сказал я, обводя глазами всех присутствующих.
– Мои ученики не станут лезть под пули. Для этого есть солдаты, младшие офицеры. Штурмовые отряды дарников, в конце концов, – отмахнулся преподаватель. – Я же готовлю наследников и наследниц великих родов! Аристократов с голубой кровью!
– Ага, так и вижу, стоят они в рубке линкора, в которую врезается штурмовой шлюп. Из него выпрыгивает пара десятков гренадеров в полном резонансном доспехе, а они такие ручкой делают, кланяются и говорят – подходите, пожалуйста, по одному, – хохотнул я, представив ситуацию. – Или еще лучше – мне не досуг с вами драться, дождитесь моего денщика.
– Такое невозможно даже в принципе, – отмахнулся Дали. – Российской империи не с кем воевать на континенте.
– О да, и поэтому всего месяца два назад в небольших разборках передохло с десяток высших аристократов. Ой, погодите, вы об этом не знали? – спросил я, видя, как посерело лицо Дали. – Или у вас в той безобразной бойне умер ученик? Ученица? И даже не одна?
– Семейная драма не повод для шуток. А произошедшее с императорской семьей – тем более! – гневно проговорил Дали, шевеля усами и вращая глазами. – Это трагедия! Трагедия, которой не должно было случиться. Глупость, заставившая собрание проголосовать за будущее, которое еще может и не наступить.
– Довольно! – внезапно властно и резко проговорила Мальвина, и все удивленно посмотрели на нее. – Я прошу прощения, но вам, вам всем, не кажется, что обсуждать такое недостойно дворян? Это и в самом деле трагедия.
– Именно об этом я и говорю, – кивнул Дали, а я с интересом стал рассматривать Мальвину, девочку с голубыми волосами, которая вновь стала вести себя демонстративно холодно и беспристрастно. Где-то я уже ее видел. Не в смысле ее, понятно, что с бывшей старостой 1Ж мы часто сталкивались по учебе, но кого-то она мне напоминала. Только не могу вспомнить кого именно.
– Прошу прощения, – взяв себя в руки и вздохнув, поклонился я. – Я готов быть вашим послушным учеником, если вы готовы быть страстным и терпеливым учителем.
– И все же я не понимаю, – вновь проговорил Дали. – Зачем вам фехтование, особенно с таким к нему отношением?
– Если я скажу, что уверен в своих силах, как и в том, что освою стихийный клинок, – этого будет для вас достаточно? – прямо спросил я.
– Освоите клинок? Вот прямо так, безапелляционно? – вновь проговорил Дали, выгнув свою тонкую бровь, затем вверх взлетели уже обе брови. – Тогда дуэль с Геннадием! Неужели ты… вы смогли использовать пробой? Если это так, тогда вы несомненный талант! Один на миллион, а может, и на миллиард. А я, глупец, хотел отказаться от такого подарка!
– О чем речь? – удивленно спросила Мальвина. – Он же просто бродяжка!
– Вполне возможно, вполне, – покачал головой Дали. – А может, и нет. Вы можете использовать пробой в любое время? Может, только во время стресса? Я слышал о таких историях. Иногда в глухих деревнях рождаются самородки. Не от свинопасов, естественно, но даже князьям иногда нужно развлекаться. Особенно на службе.
– Фу! То, о чем вы говорите, просто отвратительно! – возмущенно сказала Мальвина. – Как вы можете даже намеки такие делать, чтобы благородный – нет, даже благороднейший! – преспал с какой-то дворовой поломойкой? Это же как с козой спать!
– Ну, вдали от благородных дам, в грусти… бывают разные ситуации, – покачал головой Дали, рассматривая меня с новым интересом. – Вы чей-то бастард? Незаконнорожденный сын князя, или даже графа?
– В конце учебного года я стану вполне законным приемным сыном графов Суворовых, – коротко сказал я. – Думаю, этого будет достаточно.
– После победы над Геннадием – пока да. Но не позже. Я слышал, он также пошел в вашу группу – превосходный молодой человек, во всех смыслах. И теперь, зная ваш маленький секрет, я могу гарантировать, что он не проиграет, – довольно улыбаясь, сказал преподаватель. – Он как никто заслуживает своего места рядом с Суворовыми.
– Значит, он настолько хорош, что даже вы не в состоянии обучить его противника? – улыбнувшись, спросил я. – Или вы недостаточно талантливы, для того чтобы передать свои знания такому, как я?
– Не стоит пытаться поддеть меня такими детскими провокациями, юноша, – с улыбкой покачал головой Дали. – Вам еще учиться и учиться. Оскорбление – неотъемлемая часть любой дуэли, они должны быть выверенными, обидными, вызывающими у соперника ярость. Но даже самые лучшие слова не способны задеть настоящего аристократа, если доносятся из зловонной лужи.
– Ну да, это ведь так удобно, прятаться за статусом, когда понимаешь, что неминуемо проиграешь. Чести, правда, это совершенно не делает, но когда кто-то говорил о чести, верно? Только о глупом самодовольстве и неспособности ни на что, кроме как дрожать от страха, когда другие защищают вашу жизнь, – усмехнулся я. – Вы готовите трусов, а потом они умирают. Кажется, вы правы, здесь мне учиться нечему. А главное – не у кого. Герб, естественно, узнает о моей слабости, возможно, даже не от вас, а от наших одногруппников, но с вашей помощью. Низко, таракан. Низко.
– Как ты меня назвал?! – рассвирепел Дали, его лицо покраснело и почти сразу пошло белыми пятнами. Особой комичности добавляло то, что он при этом продолжал дергать носом и шевелить своими усиками.
– Ох, прошу прощения. Вас, кажется, задело? Что же вы так, ведь таракан – даже комплимент для вас. Они ведь живучи, как вы. Который отправляет своих учеников и учениц умирать, а сам сидит в своей норе и не высовывается, – я наклонился, будто что-то рассматривая на полу. – Только свет включишь – а где он? Под плинтусом.
– Дуэль! Немедля! – взревел Дали, шагнув вперед, и я отчетливо увидел радужный отсвет в его руке. Ну да, создать стихийный клинок он, похоже, был неспособен, а вот объемную силовую структуру – вполне. Это ранг шестой, если я правильно понимаю, хотя все зависит от того, долго ли он может ее продержать и в состоянии ли создать еще хоть что-то, кроме метровой палки.
– Прошу прощения, кажется, вы меня только что похвалили, – нагло усмехаясь, проговорил я. – Или не вы еще минуту назад говорили, что в оскорблениях мне еще до вас расти и расти?
– Ах ты щенок! – гневно выкрикнул Дали, шагнув ко мне, но осекся на полуслове. Задумался, а затем меч в его руке без следа растворился в воздухе, и вместо того, чтобы ударить меня, Дали ударил сам себя по второй ладони и… захлопал. – Вот так щенок, сумел обоссать матерого волка. Честно говоря, такой прыти я не ожидал.
– Еще раз прошу прощения, – чуть склонившись, проговорил я. – Не хотел задеть вас за живое.
– Нет. Хотел, очень хотел, и у тебя получилось. Умение признавать свои ошибки и учиться на них – одно из величайших в нашем деле. И я признаю – ошибся, такого едкого и мерзостного ученика еще поискать надо, – криво улыбаясь, сказал Дали, но я не подал даже виду, что мне обидно. – Потрясающе. А в сумме с пробоем, по крайней мере, твоя карьера дуэлянта может стать очень яркой, хоть и чрезвычайно короткой.
– Вы будете меня учить обращению с колющим оружием? Рапирой? – уточнил я.
– Рапирой? Зачем это? Сабля куда более подходящий инструмент для обучения поединкам на резонансном оружии, – ответил Дали, поправляя костюм и быстро возвращая себе невозмутимый вид.
– Но сабля рубит, если она попадет на край щита или на плоскость – грань соприкосновения будет одинаковой, – начал было искать я логическое объяснение, но меня грубо оборвали взмахом руки.
– Ничего подобного. Щит, даже если он невелик, все равно больше и объемнее тонкого меча. При одинаковой силе резонанса меч всегда выигрывает при столкновении со щитом – выраженный в нем резонанс имеет… скажем так, более густую и высокую ноту, – пощелкав пальцами, будто подбирая выражение, сказал Дали.
– А если энергия, вложенная в щит и меч, одного порядка? – на всякий случай уточнил я.
– Значит, это скорее второй меч, или противник, к которому не стоило лезть. Например, благородный, князь чистой крови или великий князь. Впрочем, даже мужчины в столь древних родах чаще всего обладают стихийными клинками, они со вчерашним простолюдином биться не станут, – отмахнулся Дали.
– А с графом? Тем более занявшим место их протеже? – прищурившись, уточнил я и, похоже, попал в болевую точку.
– Такое… возможно, – старательно расплывчато сказал Дали. – Но для этого вам все же придется занять место наследника графов, а вы этого…
– Именно так. Я здесь для этого. Чтобы вы, матерый, хоть и обоссанный, волк, обучили молодого щенка тому, чему посвятили всю свою жизнь, – проговорил я, глядя прямо в глаза преподавателю.
– Щенок… ох, щенок, – многообещающе улыбнулся Дали, что-то прикинув. – Ты пройдешь через муки, боль и унижение. Но, если выдержишь, у Геннадия не будет над тобой преимущества к концу учебного года. А теперь, локоть выше! От кисти, раз!
– Фигово выглядишь. – заметил уставший, но довольный Шебутнов, когда мы с ним встретились на вечернем построении. Но я лишь улыбнулся. Болело все – кисть, локоть, ноги, плечи и в первую очередь самолюбие. Учитель фехтования нещадно лупил меня своей розгой, но я добился своего – больше он надо мной не издевался.
– Нет, стойте, к нему нельзя, – раздался из коридора испуганный голос секретарши, и Меньшиков аккуратно отложил документы в большую папку, а ручку в специальную малахитовую держательницу, когда-то подаренную ему лично князем Демидовым.
– Нам можно, – ответил спокойный, бархатистый мужской голос, и дверь в кабинет распахнулась словно от пинка.
– Что вы себе позволяете?! – возмущенно спросил Меньшиков, но договорить не успел. Прямо ему на стол, снося все бумаги, дорогущий гарнитур и расплескав чай по персидскому ковру, рухнуло грузное, окровавленное тело, в котором князь с огромным трудом узнал своего управителя и распорядителя имуществом училища.
– Прошу вас ознакомиться, протокол допроса, – улыбаясь, сказал Мирослав Суворов, и на стол рядом с хрипящим и булькающим кровью мужчиной легла бумага.
– Не понимаю, при чем тут я? – нахмурившись, произнес Константин, но бумагу принял и пробежал глазами по первым строчкам. – Я, Никодим Сафронов, будучи в здравом уме… являюсь слугой князя Меньшикова и… все совершал по его прямому приказу… Это же чистой воды бред.
– Бред? Очень рад это слышать, – улыбнулся Мирослав еще шире, и его улыбка стала похожа на оскал. – Значит, он не является слугой вашего рода, равно как и доверенным лицом? В таком случае прошу прощения, мы зря вас побеспокоили и немедля направим его в жандармерию.
– Стойте, – вскочил Меньшиков, мгновенно соображая, что может наговорить находящийся в таком состоянии управитель. Нет, самому Константину это не грозит ничем, но слухи пойдут самые разные, некоторые предприятия могут оказаться под угрозой, а ведь есть еще и совершенно не входящие в род, но очень прибыльные отросли.
– В чем дело? – недовольно спросил Мирослав.
– Прошу прощения, я ошибся. Вы так избили моего слугу, что я его и не узнал вначале. Конечно, это мой служащий, слуга моего рода, и он находится под нашей защитой, – быстро собравшись с мыслями, проговорил Меньшиков, становясь с каждым словом все уверенней. – И вам придется ответить за самоуправство с моим слугой!
– Конечно, – состроив недовольную гримасу, проговорил Мирослав. – Конечно. Надеюсь, все все слышали, записали и отразили?
– Так точно, ваше сиятельство, – сказал с едва заметной улыбкой мужчина в сером костюме-тройке, выглядывающем из-под плаща.
– Что? – нахмурился Константин, а спустя секунду до него дошло.
– Разрешите представить следователя тайной полиции, Евгения Леонидовича Ульянова, – улыбка Мирослав превратилась в кровожадный оскал. – Хотя вы, кажется, уже знакомы, тем лучше. Формальности не займут много времени. Забирайте его, а вы, князь, хорошенько подумайте, что будете говорить дворянскому собранию.