Адвокат Юрий Петрович Гордеев сидел в своем закутке, который лишь при большой фантазии можно было назвать рабочим кабинетом. Плотная штора — вместо двери — была задернута. Впрочем, некоторая убогость внутреннего убранства юридической консультации № 10, которой заведовал сам Генрих Афанасьевич Розанов, фигура весьма видная среди российской, а тем более московской адвокатской братии, с успехом компенсировалась качеством предоставляемых клиентуре услуг. «Адвокатская контора», как без особого пиетета называл место своей работы Гордеев, была хорошо известна в столице. Сюда привычно обращались за юридической помощью не только законопослушные россияне, уязвленные до глубины души этим самым законом, но и разнообразная криминальная братва, имеющая жгучий интерес натянуть нос закону. И надо сказать, что розановская, закаленная в судейских боях гвардия не подводила ни тех, ни других, руководствуясь при этом мудростью все того же Розанова: «Наш клиент всегда прав, нам же остается только доказать это».
Сам Юрий Петрович, в не таком уж далеком прошлом следователь, «важняк» Генпрокуратуры, где он трудился под непосредственным руководством небезызвестного Александра Борисовича Турецкого, покинул так и не ставшие для него родными стены Следственного управления, что в Благовещенском переулке, бывало, тяготился своей новой ролью защитника иного «обиженного государством», у которого на лбу четко обозначались номера статей Уголовного кодекса, с коими клиент был категорически не согласен. И адвокат никак не должен был разочаровывать своего клиента…
Наверное, потому, что в Юрии Петровиче все-таки глубоко еще сидел следователь, от которого он, уже теперь защитник, никак не мог или не хотел избавиться, он нередко занимался несвойственной адвокату деятельностью — собиранием доказательств, что является прерогативой именно следователя или прокурора. И по этой причине попадал во всякого рода неприятные ситуации. Но, с другой стороны, собранные им самим доказательства позволяли ему иной раз добиваться прекращения уголовного дела и освобождения подзащитного из-под стражи на стадии предварительного расследования уголовного дела. Вот и думай, что тут лучше: склонить суд, а иногда и присяжных, на свою сторону блистательной защитительной речью а-ля там Плевако, Кони или Александровский либо развалить дело к чертовой матери еще до судебного заседания? Второе звонкой славы «адвоката Божьей милостью» тебе, разумеется, не принесет, но уж определенная известность в не менее определенных кругах будет обеспечена. Парадокс? А куда деваться?..
Надо заметить, что подобные мысли уже не раз приходили Гордееву в голову и в данный момент ничего нового собой не представляли, но важен был повод, который в очередной раз вызвал эти мысли. А повод казался любопытным.
Едва он появился нынче утром на своем рабочем месте, раздался настойчивый телефонный звонок его мобильника. Звонить мог кто-то из знакомых, потому что чужим он этот номер не называл. Ну разве что в исключительных случаях, когда дела бывали действительно чрезвычайно серьезными и связь могла потребоваться в любой час дня или ночи.
Звонок был, прямо сказать, не совсем кстати. В коридоре на жестких стульях с прямыми спинками уже ожидали несколько посетителей, посмотревших на него вопросительно, — явно к нему. И по внешнему виду посетителей Юрий Петрович мог бы, пожалуй, с высоким процентом достоверности угадать существо приведших их сюда спозаранку дел.
Накрашенная женщина с левого края явно желает оттяпать у своего супруга при разводе не только квартиру, но и машину, а здесь хочет узнать, как этот вопрос решить в свою пользу. У следующих за ней двоих пожилых — мужчины и женщины — наверняка что-нибудь с наследством — дарить при жизни или завещать после смерти. Независимая девица с вызывающе длинными ногами определенно желает вчинить иск своему, вероятно, уже бывшему шефу… Господи, как это все знакомо! На что жизнь-то уходит, а, Юрий Петрович?
Вот, задумался о смысле жизни. А те, в коридоре, — ничего страшного, подождут. Убийствами там пока не пахнет, а если где и тянет уголовщиной, то на бытовом уровне — от неустройства нашей дерьмовой жизни и оттого не менее дерьмового характера…
И тут — звонок мобильника.
— Слушаю, привет, — привычно отозвался Гордеев, ведь явно кто-то из своих.
— Здравствуйте, дорогой Юрий Петрович, — томно проворковал женский голос. — Заранее прошу прощения, что мне пришлось воспользоваться именно этим видом связи.
Голос был завлекающий. Его владелица вряд ли выглядит грымзой. Или это просто преступление природы. Нет, такими голосами с низкими, вибрирующими обертонами обладают обязательно крепкотелые и волоокие красавицы, вроде молодых оперных прим. Еще изящные и стройные, но уже тело чувствуется, или добрая фактура, как выражаются артисты. Ишь ты, куда красивый голос увести-то может!
— А разве мы с вами, мадам, не знакомы? — удивился Юрий Петрович.
— Если мой голос напомнил вам что-то приятное, я очень рада, дорогой Юрий Петрович. Не исключаю, что мы могли где-то и при каких-то обстоятельствах и пересечься, но вряд ли судьба дала нам тогда возможность познакомиться достаточно близко…
«Во, блин, как излагает! Каков подходец!..»
— Хорошо сказано, — одобрил Гордеев. — Но ваш восхитительный голос, уверяю вас, не впервые звучит призывно в моих грубых и немузыкальных ушах. Чему обязан?
В ответ раздался бархатный, берущий за душу смех незнакомки.
— И вы готовы вот так, с ходу, мчаться на помощь, даже не видя перед собой объекта вашего внимания? Не выяснив предварительно существа дела?
«Нас настойчиво интригуют, — сказал себе Юрий. — Нам старательно напяливают гандон на уши… Нас загодя покупают, ибо имеется неотложная нужда. Мы можем поторговаться, но мы уже не откажемся от встречи с прекрасной незнакомкой. Дурнушка не стала бы интриговать…»
— Я вижу отсюда — вы уже поняли, госпожа моего слуха, что мед ваших уст растопил ледяной панцирь моего самомнения, и я весь без остатка к вашим услугам, — с восточной витиеватостью, на одном дыхании произнес Гордеев и замер в ожидании реакции.
Снова «малиновый» смех.
— Боже, какой изыск? Нет, я больше не могу, я просто обязана немедленно увидеть этого медоточивого advocare! Скажите же, я могу рассчитывать?..
Юрий Петрович не дал ей закончить фразу, он понял, что мадам не из простых, и в латыни не чужие-с, и настойчивости не отнимешь, да и смысл вопроса понятен.
— Увы, нет!
— Я ослышалась?! — После короткой паузы это прозвучало сильно.
— Объясняю с болью в сердце. Вон там, за занавеской, на конторских стульях сидят четверо клиентов, трое из которых — женщины: молодая, средних лет и пожилая. И каждая из них, не говоря о пожилом мужчине, с сиротской надеждой глядят мне в душу: помоги! Ну что я могу сделать в этой ситуации? Бросить мой мир?
— Я все поняла, можете не стараться, не продолжать, вы уже тронули и мою душу! Но ответьте! Если я не ослышалась, — интонация стала сугубо бытовой, — у вас еще четверо клиентов, так? А я не могла бы стать сегодня пятой — и последней?
— Очень интересный вопрос. Можно подумать?
— Сколько угодно. Но и у меня встречная просьба. Скажите сидящим на стуле перед вашей дверью, что я заняла бы за ними очередь. На пятый конторский стул.
— Естественно! — воскликнул Юрий Петрович, которому эта игра уже начала нравиться. — Но вы абсолютно уверены, что я вас сразу узнаю? А зовут вас, позвольте, как?
— Какой жуткий нахал! Узнаете!..
И только когда раздались короткие гудки, Гордеев вспомнил, что за болтовней так и не удосужился спросить, откуда у дамы оказался номер его мобильника. Он тут же нажал на определитель абонента, но дисплей ничего не высветил. Вот те на! Номерочек-то под охраной! Ай-я-яй, кто к нам торопится?..
До середины дня Гордеев разбирался с посетителями, всякий раз поднимаясь из-за стола и выглядывая в коридор. Но ожидаемой клиентки все не было. Розыгрыш, что ли? Да нет, не похоже…
Вопросы, с которыми к нему обращались, были им угаданы верно. Особых трудностей и хитроумных юридических ходов все они не предусматривали. Сущность сводилась просто к грамотной и подробной консультации, за которую клиент платит в кассу конторы в буквальном смысле копейки. Но это была та обыкновенная, рутинная работа, без которой не существует ни одна юридическая консультация в государстве. А Юрий Петрович привык к своим обязанностям относиться добросовестно.