Я не хотела надевать каблуки, потому что ноги в конце дня ныли.
Я не хотела и отправляться на поиски новой любви, не избавившись от старой, что сидела занозой в сердце.
Но для профилактики – пошла. Еще бы я не пошла, после трех дополнительных стопок коньяка!
Во мне после выпитого обида растворилась в крови и в решимости все исправить, а то, что исправлению не поддается, – сломать. Основательно!
Так что… Я решительно раскрыла дверцы гардероба и надела платье, которое Людмила мне советовала не покупать!
Шлюшеское, говорила она.
Муж тоже его как на мне во время домашней примерки увидел, так озверел!
Сначала озверел в хорошем смысле этого слова, секс у нас был просто бомбический, а потом он сыто меня поцеловал и запретил надевать это откровенное платье. Еще выкинуть посоветовал.
Я мужа не ослушалась. Выкинула.
Выкинула платье с основной полки на верхнюю дополнительную.
Красивое белое платье, наискосок, одно плечо открыто целиком, на втором – гордые воланы.
Короткое.
В таком, если присядешь, попа будет прохлаждаться на том, на чем присела.
В общем, в здравом и трезвом уме я бы такое платье в люди без сопровождения Декабрина ни за что бы не надела.
Но после коньяка я с чего-то решила, что это платье – самое то!
– И помаду – красную! – посоветовала подруга.
Я накрасилась.
Посмотрела на себя в зеркало:
– Ну ты и выпендрилась, Мартина! – сказала своему отражению.
При виде меня подруга завизжала довольно:
– Украдут! Гарантирую, что тебя сегодня украдут! Так тебе, Гоша, и надо! Пусть крадут… Счастье не ценил. Все. Поезд ушел!
Для начала мы с Риткой отправились в бар. Подруга всю дорогу в такси рассказывала мне, какое сногсшибательное впечатление я произведу. Но в нашем любимом баре сегодня праздновали девичник, а все остальные гости сидели по парочкам за столиками.
Потолкавшись немного возле барной стойки, мы решили переместиться куда-нибудь в другое место.
Я улыбалась через силу. Вроде был у меня запал, но как-то быстро он выветрился.
– Давай просто погуляем? – предложила я.
– Все что захочешь!
После выхода из бара мы с Риткой дружно цокали каблуками по влажной брусчатке и шли… в… куда глаза глядят! Просто шли, болтали обо всем на свете.
Кажется, я выбрала не самый удачный день для рандеву. Вторник…
Нам встречались прохожие, но все спешили по своим делам. На нас почти никто не обращал внимания. Косились, конечно! Но воровать меня никто не спешил.
Ритка включила свой плейлист под названием «на случай разбитого сердца и прочего любовного пиздеца», поставила музыку погромче и сунула телефон в карман.
Я держалась за ее локоть, слушая, как подруга подпевает:
По барам, я твоя кара,
Я твоя карма, ты найдёшь в толпе мой типаж!
Ты подкатил, и она запала,
Но это вновь не я, а мираж…
– Ритка, пой потише! На нас косятся!
– Подожди, ну еще одну! Вот… Еще одна! Самая любимая… Ну же!
Под грустный дэнс я отпускаю нашу любовь.
Только здесь я оттанцую всю свою боль.
Как в паутине большой сети,
Ты рассыпаешься в памяти…
Подруга подпевала, подмахивая бедрами. У меня же слезы к горлу комком подкатили, и все, никакого желания ни петь, ни плясать, ни даже материть гадкого изменщика. Я отошла, села на лавку, промокая платочком глаза.
Подруга застыла рядом, выключила музыку.
– Ты совсем расклеилась! Так не пойдет! Улыбнись!
– Не могу. Жизнь под откос… Больно!
– А ты через боль улыбнись! Пусть завистники сдохнут, пытаясь испортить тебе жизнь и отнять настроение.
– Отвянь. Хватит с меня громких и пустых речей в виде статусов для странички сети…
– Надо было не коньяк наливать, а мартини. Вдруг настроение было бы лучше?
– Не было бы лучше! Мне всегда от алкоголя хочется в кроватку и на ручки к Гоше! – всхлипнула я. – Гад! Ненавижу его… Ненавижу!
– Вот-вот! Ненавижу и все. Поймала волну, молодец! Держись за нее и не ной! А давай… Давай ему отомстим!
– Да ну тебя…
– Хотя бы чисто символически! Пошли, есть у меня идея хорошая…
– Ты зачем нас сюда привела?! – смущенно запищала я, когда подруга затолкала меня в магазин интим-товаров, с круглосуточным режимом работы.
Мы оказались в царстве писюнов и резиновых вагин, всевозможных игрушек и смазок!
– Мстить будешь. Не захочешь мстить, так хоть попользуешься, – отмахнулась подруга. – Девушка, а покажите нам что-нибудь убойное… Под размер достоинства… У твоего мачо размер какой? Вот такой? – развела ладони в стороны подруга.
– Вот такой! – расставила я подруге ладони пошире.
– Ох, завидую! – пробормотала девушка за прилавком. – Вот такие, какой размер вы показали, есть еще, но немного осталось. К сожалению, только в пурпурном и черном цвете!
Она выставила на прилавок коробку с пурпурным и черным членом. Неоновый пурпур цвета вырви-глаз и глубокий черный…
– Только такие?
– Только такие. Натюрель у нас разбирают за три часа, максимум. Новая партия придет через три дня. Можете подождать.
– Ждать никак. Нам прямо сейчас нужно! – заявила подруга, смотря на пурпурный.
– Тогда выбирайте. На них сейчас скидочка хорошая…
– Бери, мамань. Член, как у твоего пиздюка, только со скидкой и не изменяет!
– Это обязательно?
– Обязательно. Говорю, если пользоваться не захочешь, символически на куски покромсаешь, как огурец, представляя, что кромсаешь пенис гадкого изменщика, и полегчает. Бери…
– Тогда черный возьму, – робко сказала я.
– А я пурпурный.
Хорошо. Мы их взяли.
Но… положить было некуда! В сумочку крохотного размера они не помещались! В карманы легкой ветровки – тоже!
Пьяный мозг выдал гениальную идею – спрятать за пазуху или подмышку. Я скромно спрятала. Ритка же купленный пурпурный член из рук не выпускала!
Стыдно-то как!
Мы вышли из торгового центра, вроде бы никто нам по пути не повстречался, а все равно мне было стыдно и смешно идти рядом с Риткой, которая размахивала пурпурным членом, как саблей!
– А хорошо так в руке лежит! Приятно… Когда живой, наверное, еще приятнее. Поэтому Людмила и скурвилась… На член повелась! Мамань, а сфоткай меня? – хихикнула подруга, подбоченившись у торца торгового центра.
Только она приняла соблазнительную позу, отставив ножку сексуально, как рядом раздался развязный пьяный голос:
– Девчат, работаете? По соточке за ночь или как?
Мы с Ритой обернулись. Прямо перед нами покачивался пьяненький мужчина лет пятидесяти с небольшим. Коренастый, широкоплечий, с маленькими, но очень наглыми глазками и гордо вскинутым подбородком.
К тому же спину он держал ровно, несмотря на то, что туловище раскачивалось, а из расстегнутой ширинки выглядывал щедрый кусок оранжевых семейных трусов.
Мужчина нырнул рукой в карман брюк, достал мятые долларовые купюры и перевел пьяный взгляд на меня, причмокнул слюняво:
– Денежкой не обижу. Айда в машину!
– Иди, дядя. Здесь любовь не продается! Проспись лучше! – посоветовала ему я.
Ритка поддакнула и взмахнула рукой с пурпурным членом.
– Да-да, идите! Всего хорошего!
Мужчина попытался сфокусировать взгляд на том, что было зажато у Риты в руке, но не смог.
Взгляд пьяного приклеился ко мне намертво.
– Деточка, поехали. Водитель ждет… Домчит с мигалками!
Он махнул рукой куда-то влево. Там его дожидалась иномарка, седан. Белый седан, хорошего класса, ничего особенного, если бы не красно-синяя мигалка на приборной панели.
Мне бы в этот момент задуматься или просто уйти, но мозг был в спячке.
Поэтому, когда наглый пьяница, невзирая на отказ, подошел и вцепился в меня мертвой хваткой, принявшись лапать за задницу и пытаясь отвести меня в сторону машины, я рассердилась и как следует зазвездила по нахальной роже тем, что под руку попалось.
То есть черным резиновым членом.
Тут еще и Ритка подоспела…
Мужчине только и осталось, что прикрывать голову от ударов и пятиться, но при этом он издал громкий вопль:
– Сидоренко, мать твою! Хули ты там сидишь! Тут честь погонов страдает! Живо сюда…
Вопль был не столько отчаянным, сколько командным. Такой, как он, явно привык глотку драть на работе, крича на подчиненных.
Вот тут можно было бы задуматься и сбежать. Сбежать от греха подальше, ломая каблуки на любимых итальянских сапожках…
Но разве я могла подумать, что этот мелкий, пьяный и мерзкий на вид мужичок не абы кто, а целый генерал?!
Мало того, что тот мерзкий мужичок оказался генералом, так он был еще и злопамятный. Через час нас с Риткой оформляли в отделении полиции, предварительно изъяв орудия преступления.
– Фамилия, имя, отчество!
– У-у-у… Потише можно? – поморщилась я.
Моя голова все еще болела от воплей и матов генерала, который малость, но все-таки протрезвел после случившегося. Он оставил нас в отделении и свинтил, напоследок сказав, чтобы нас оформили со всей строгостью.
Вот что за непруха?
Всего один раз лишнего выпила и так вляпалась!
Я, хорошая мать, верная жена и просто неплохой человек, в дерьмо вляпалась, а какая-то выдра чужим мужьям свою задницу подставляет – и ей хоть бы хны… Несправедливо как-то!
Раньше я не придавала значения словам Риты о том, что Людмиле нужно отомстить, но сейчас в груди затеплился какой-то огонек, жаждущий мести.
Вот выйду… О, как только я выйду!
– Фамилия, имя, отчество! – снова потребовал дежурный.
– Декабрина Мартина Энгельсовна, – вздохнув, ответила я. – Год рождения тысяча девятьсот девяно…
– Стоп! – подскочил на месте дежурный, заполняющий на меня данные. – Декабрина?
До того, как я назвала свою фамилию, он на меня даже не смотрел, носом уткнулся сразу в бумажки. Однако сейчас мужчина пригляделся внимательно и уточнил вежливо:
– Декабрин Георгий – ваш муж?
– Муж, – ответила я.
– Скоро будет с приставкой «экс»! То есть бывший! – вставила свои пять копеек Рита.
– Помолчи! – шикнула я на подругу и кивнула. – Да. Декабрин Георгий – мой супруг! А что?!
– Та-а-ак-с! Это все меняет!
Дежурный мгновенно отложил ручку и подскочил, одернул вниз рубашку.
– Прошу прощения за этот инцидент, Мартина. Скоро мы вас отпустим!
– Ты больной? – вскинулся на полицейского его напарник. – Генерал сказал оформить по всей строгости!
– И что? Ты генерала видел? Он едва на ногах держался, когда это говорил! Завтра продрыхнется и ничего не вспомнит. Доказательств не останется! Потому что он приказал удалить с видеорегистратора запись, где эти две дамочки лупасят его хуями по лысой башке! – заржал дежурный.
Второй тоже заржал, понизил голос.
– Удалили?
– Удалили, естественно, если сам генерал приказал. Но… Для себя я переснять успел!
– Покажешь? Я-то обход делал, ничего не успел увидеть! Будь другом, покажи?
– Покажу, ты только не обоссысь. Я ничего смешнее в жизни не видел!
Наверное, еще полчаса стены ментовки ходили ходуном от дикого ржача двух полицейских.
– Ой, бля… Ой, бля… Не могу… Живот режет! – вытирая слезы, произнес второй. – Я, конечно, рад, что генерал свое отхватил. Сволочь он. Мудак! Старпер охеревший! Как-то моя жена в отделение пришла, он ее по заднице шлепнул. Я еле сдержался, чтобы леща генералу не отвесить!
– А че сдержался?
– Как что?! Я с работы бы вылетел. Хоть кто-то этого гондона отходил, как полагается.
– Ну да, ну да. Однако странно ты рассуждаешь. Генерал завтра камеры проверит, а там пустота. Где дамочки? Генерал сказал, по всей строгости им впаять все, что только можно! Не сделаешь – уволит тебя к чертовой матери!
– Уволит! Вот именно, всего лишь уволит. А если я жену Декабрина в камеру закрою, то меня самого закроют. В гробу.
– Пфф… Ты че-то странно побледнел! Что за Декабрин такой?!
По лицу второго полицейского было ясно, что он не совсем в теме, не понимает.
– Ты че, о Декабре не слышал, что ли? Декабрин Георгий. Он же Гоша Декабрь.
– Угу, – вздохнула я. – И не дай бог вы его Жорой назовете, уроет!
– Кое-что слышал, но я же не местный. Недавно здесь.
– Понаехали, – фыркнул. – Такие имена нужно знать! Гоша Декабрь больной на всю голову. Отморозок просто! А это его жена.
– Ну, жена и что?
– Ну, жена и что, – передразнил полицейский и ослабил галстук. – Послушай меня, Толя, я тебе сейчас кое-что поясню. С вашего позволения, расскажу об инциденте с вашим прошлым задержанием! – обратился на последних словах ко мне.
– Рассказывай, – махнула я.
Все равно дело прошлое… Так, может, хотя бы проникнутся и отпустят меня? Ни за что ведь посадить хотят!
А мужу звонить не буду. Вот еще… Пусть и дальше в сауне свой зад парит!