Спертый воздух 311-го кабинета, за окном которого было утро, вяло вращался вокруг полковника Звягинцева, теребившего свой галстук с таким видом, будто никак не мог решить – снять его или же задушиться им.
Новости, принесенные чародейкой, застали его у туалета, где он собирался уединиться со свеженькой газеткой, и по мере ее рассказа, а также страшного перегара его рыжие усы кисли буквально на глазах.
– Значит так… – наконец выдохнул полковник, заставив тем самым свои усы подпрыгнуть. – Десять… Двадцать раз все проверить и перепроверить, и пока убедительные доказательства не лягут мне на стол в красивой папочке, чтобы я не слышал про серийного убийцу. Всем ясно?
– А если он убьет снова? – из-под низко опущенной шляпы спросила чародейка.
Пальцы полковника особенно сильно впились в узел галстука, а глаза выдавились из орбит, давая понять, что Гере лучше было держать свой перегар при себе.
Так и не ответив, полковник кинул взгляд на Литвинова, эффектно стоявшего возле окна, и поспешил удалиться из кабинета, не забыв при этом хлопнуть дверью, ознаменовав таким образом начало еще одного х*евого дня.
Гера, в голове которой и так гремело и бахало, причем, за двоих (за себя и за Антона), поморщилась из-под шляпы.
– Ну, что? – Литвинов вытащил руки из карманов и с мрачным видом закурил. – Довольны, что накаркали? – Он выпустил дым через нос, по очереди одарив тяжелым взглядом чародеев.
– Каркают вороны, Олежа, – с некой строгостью в голосе возразил Вик, – а у нас теперь есть факты.
В отличие от Геры, мучившейся мигренью со вчерашнего дня, старый чародей был в норме, хотя и просидел с ней и Антоном практически до рассвета, разбирая так неожиданно всплывшие детали двух убийств.
– Ну и где эти факты были раньше? – поинтересовался Литвинов, саркастично изогнув брови.
– Спроси в морге, – хмуро ответил ему Антон. – Это их вина, что мы не получили вовремя…
– А я спрошу! – повысив голос, перебил его Литвинов. – Я…
– Олег! Ну, хватит! – Чародейка помассировала висок. Литвинов на удивление серьезно воспринял новости про возможного серийного убийцу-чародея, в смысле, без матов и прочего, но его пренеприятнейший тембр голоса просто изводил Геру. – Есть – как есть! Чего уже теперь стонать?!
Тут Литвинов снова удивил чародейку и, отвернувшись к окну, не стал ни стал спорить, ни снова стонать, хотя, откровенно говоря, стонать было из-за чего.
Во-первых, в городе по ходу нарисовался серийник, а во-вторых, отдел мог даже и не узнать об этом до совершения еще одного убийства – предположительно третьего по счету. А все почему? Да все потому, что некая особа, имя которой было Эля, которой было поручено внести все результаты в базу данных, не только не сделала этого, но и не передала их лично в отдел, расследовавший на тот момент два убийства.
Что послужило причиной или же причинами столь безобразной халатности Гера не стала разбираться и еще ночью в достаточно грубой форме попросила Элю, пытавшуюся что-то объяснить сквозь слезы, заткнуть рот, что та и сделала, еще больше заливаясь слезами. Однако факт оставался фактом: три последних убийства явно были связанны. И если первое могло быть случайным или же совершенным в состоянии аффекта, второе – возможным совпадением, то третье… Третье убийство было уже закономерностью, причем спланированной. И все, может, ничего было, если бы не присутствие чар.
– О, Вик! – Гера с чувством обхватила теплую руку старого чародей, заботливо приложенную к ее щеке. – Я говорила, что люблю тебя? – Чары, так мягко проникавшие в чародейку, делали свое дело на "ура", и Гера ощущала, как буквально рождалась заново.
Вообще-то, она и сама уже собиралась сразиться со своим упрямством и самостоятельно прогнать мигрень, заодно поставив мозги на правильную волну, но то как это сделал Вик… Ммм… Красотааа…
Антон, сидевший на подлокотнике дивана, засмеялся. Его Гера еще в морге более менее вправила в рабочее состояние, как и Татьяну Сергеевну. А вот Литвинов, судя по всему, снова ночевавший в кабинете участка, счастливые стоны чародейки вовсе не нашел милыми и, пнув свое дышавшее на ладан кресло, вышел из кабинета.
– Ну и какая муха его на этот раз укусила? – заметил Антон, в принципе не так уж и удивившись поведению майора.
– Кто ж его знает… – пробормотал Вик, встревожено посмотрев на дверь, которой Литвинов хлопнул не хуже полковника.
Гера, из-за мигрени откровенно и постыдно прогавкавшая ауру Литвинова, озадаченно пробежала взглядом стол майора, над которым угасали остатки его непримиримой позиции против всего и всех. Муха, не муха, но все же отчасти недополучение отчетов из морга было и на совести чародейки, слишком положившейся на работу системы.
Благодарно похлопав Вика по руке, Гера отправилась за Литвиновым. Долго искать ей не пришлось: отчаянные звуки, доносившиеся со второго этажа, выдали его местоположение раньше, чем она закрыла за собой дверь кабинета.
Спустившись по лестнице, Гера остановилась у перил и с присущим ей непроницаемым видом стала наблюдать за неравным боем между автоматом с кофе, вооруженным нервоубивающим отверстием для банкнот, и Литвиновым, вооруженным убивающим всех и вся пистолетом.
Последний, к счастью для автомата с кофе, находился в кобуре на плечах, но, к несчастью все для того же автомата, упрямство майора не сдавало свои позиции и при помощи ног пинало устройство.
– Может, тебе помочь? – выбрав удачный момент между пинками, любезно справилась чародейка. В конце концов, ее предложение было обусловлено не только помощью майору, но также и помощью автомату, в котором она сама частенько брала кофе, и, соответственно, который она хотела сохранить.
Литвинов шумно выдохнул и, мотнув блондинистой гривой на кшталт льва, повернулся к чародейке. Мда… В ауре его явно было что-то, кроме злости, вызванной резкой сменой курса расследования, да еще и умноженного на три.
Конечно, по поводу значения некоторых оттенков ауры можно было спорить и спорить, но для Геры, достаточно обтершейся с Литвиновым, чтобы не соблазняться софистикой, было очевидно, что майора выедала не только перспектива охоты на серийного убийцу-чародея.
Литвинов грубо заправил волосы, судя по всему, не имея никакого желания отвечать чародейке и, пнув на последок автомат, молча пошел обратно в кабинет, пиная еще и перила лестницы.
С минуту Гера постояла и, поколдовав над автоматом, тоже вернулась в кабинет с четырьмя стаканчиками кофе. Было бы еще не плохо поесть что-нибудь, но этим уже занимался Антон, оформляя онлайн-заказ доставки еды, в то время как Литвинов в пух и прах разносил по телефону ухо какого-то криминалиста.
Гера молча поставила перед майором предназначавшийся для него стаканчик с кофе и приоткрыла окно. День предстоял быть сложным, но она не теряла надежду на осуществление своих планов на вечер. Убийцы – убийцами, морок – мороком, генерал – генералом, а новогодние праздники никто не отменял, и Гера собиралась к ним тщательно подготовиться. Ну, или хотя бы попытаться.
Еду доставили быстро, и настроение Литвинова немного улучшилось. Отправив по электронке составленную по всем правилам жалобу на Элю, он откинулся на своем расшатанном кресле и закурил.
– Значит, что мы имеем?
– Ты вообще не слушал, что я говорила, да? – возмутилась чародейка, сидевшая за столом Антона, в то время как сам старший лейтенант скромно жался позади и ел стоя.
Литвинов ответил чародейке своим фирменным тяжелым взглядом, немного приподняв брови, мол, я все еще жду ответа.
– Три трупа, – ответил Антон вместо Геры, уже по традиции вступившей с майором в зрительную дуэль. – Это по факту. Предположительно их может быть больше.
Взгляд Литвинова вспыхнул и, сдав все позиции чародейке, метнулся к старшему лейтенанту, но тот лишь пожал плечами. В городе туманов трупов было много и, если было поискать, то вполне можно было найти еще несколько подходящих под профиль их убийцы-чародея.
– Первая жертва, – продолжила Гера, закинув в рот вилку с оливье, – сотрудник ботанического сада, где он и был найден, – невнятно проговорила она. Папка на столе, что лежала перед ней, открылась, шурша листами. Не то, чтобы Гера не помнила детали убийства, которые каких-то минут пятнадцать назад рассказывала полковнику, но специально для Литвинова она готова была слово в слово прочитать вслух все, что содержал дополненный ныне отчет. – Пятьдесят шесть лет. Причина смерти сердечный приступ. Вторая жертва автомеханик… – Гера сделала глоток кофе. – Также был обнаружен мертвым на месте работы. Двадцать девять лет. Причина смерти обширное кровоизлияние в мозг. Третья жертва священник. Найден на кладбище. Пятьдесят девять лет. Причина смерти удушение.
– Скажи еще, что на всех трех трупах были следы чар, – ядовито перебил Литвинов, чья аура снова начала беситься.
Чародейка медленно дожевала оливье и откинулась на спинку кресла. По большей части она глубоко уважала майора за стойкость перед всеми ударами судьбы и, несмотря на козлиный характер и грубые манеры, преданность тем, кого он считал друзьями, но, честное слово, раздражал он ее не меньше. Особенно, когда бесился, а бесился Литвинов практически всегда.
– В чем твоя проблема?
– Где факты?
– Я же сказала…
– Что ты сказала? – вновь перебил Литвинов, скрипнув креслом. – Что на каждом из них было послание? Так знаешь, на заборах тоже много чего есть! Может, это тоже какие-нибудь послания? Инопланетян, например!
– Тебе принципиально со мной спорить, да? – прохладно заметила Гера, подавив сильнейшее желание послать майора на х*й.
– А тебе принципиально заваривать кашу? – вопросом на вопрос ответил Литвинов. – Ты была на всех местах убийств. Была? Была! Ты сказала, что чары присутствовали. Сказала? Сказала! А знаешь, чего ты не сказала? Что они имеют что-то общее! Какой отсюда вывод?
Чародейка сузила глаза, всерьез размышляя, не надеть ли на морду майора остатки ее оливье. Хотя, он в принципе был отчасти прав, но Гера чувствовала, что она была права, и что те надписи, что были оставлены на трупах, были не совпадениями и отнюдь не фигней. По факту, правда, только на одном трупе, а в остальных случаях просто рядом и завуалировано, и чары действительно не были похожи на разных местах убийств, но тем не менее четкая линия одного убийцы прослеживалась. Гера была в этом уверена.
Выдохнув гнев, чародейка сдержанно допила свой кофе и закурила. В конце концов, какого хера она тратила нервные клетки? Вот всплывет еще один трупик, вероятно даже разговаривающий похлеще священника, вот тогда Литвинов и все остальные неверующие запоют, как соловьи, и побегут к ней, мол, ты ж была права!
– Гера права, – уверенно вступил в разговор Антон, чье недовольство поведением майора ощутимо давило на ментальную связь.
– Ох*енно! – отметил Литвинов, пренебрежительно взглянув на него. – Так идите и расследуйте! Развивайте свою теорию и ищите доказательства!
Виляя упрямой задницей, Вельма ушла в сопровождении своего верного хвостика, то бишь Усова, и Литвинов молниеносно подскочил со своего кресла.
– Вик!
Старый чародей, в коем-то веке не встревавший в уже ставшие традиционными терки между Литвиновым и молодой чародейкой, вопросительно посмотрел на майора с дивана. Он как бы собирался тоже свалить, но Литвинов как раз собирался этого не допустить.
– Мне нужна помощь!
– Конечно, Олежа! – с готовностью отозвался Вик. – У тебя что-то болит? Выглядишь ты не очень, – на свой страх и риск добавил он, рассматривая майора.
Литвинов пропустил отнюдь не лестный отзыв о себе мимо ушей и нервно взъерошил волосы, не зная с чего начать. Он соврал Вельме. В то, что вырисовывалась серия убийств, он охотно поверил, ведь едва услышав ее рассказ, его ментовское чутье, подкованное военным опытом, забило тревогу также, как и у Вельмы, но… НО! Гораздо больше его чутье било тревогу в связи с теми находками, которые он под коньячок чисто случайно обнаружил в их с Усовым наработках по мороку.
Сколько раз он просматривал их! Сколько раз! И только сейчас заметил, что некоторые предполагаемые жертвы морока были связанны с Вельмой.
– Олежа? – неуверенно протянул старый чародей, видавший Литвинова в самых разных состояниях, но, по ходу, не в таких.
– Сделай мне карту!
Литвинов рванул обратно к своему столу и, выудив наработки по мороку, которые еще и умудрился слегка подмочить коньяком, принялся перечислять адреса. Ничего не понимавший Вик послушно наносил их на созданную чарами карту.
– Так… – Литвинов отложил бумаги и, сунув в рот сигарету, подошел к их совместному творению. – Подсвети адреса, – скомандовал он. На карте тут же вместо простых точек появились названия улиц.
– Олежа, я не понимаю…
Литвинов достал из кармана брюк зажигалку и подкурил сигарету, которую успел не только обслюнявить, но и покусать.
– Смотри! – Литвинов ткнул пальцем в один из адресов. – Здесь находиться "Восточные сладости". Не совсем… В смысле, за углом и чуть пройти… Ну ты понял! Здесь… – Литвинов переместил палец правее, – Центральная больница. Там на задворках целых два трупа было. Или три? – спросил он сам у себя. – Неважно! А вот здесь… – Литвинов снова переместил палец. – Это место ты должен знать. Там труп бомжа был обнаружен еще в октябре.
– Это же район, где живет…
– Вот! – на эмоциях перебил Литвинов, пыхнув сигаретой. – Вот именно! Все эти места Гера посещала. Тут она живет, – принялся перечислять он, – в больнице она тоже была, как ты помнишь, то есть лежала… Из кондитерки той она вообще не вылазит, а вот здесь… – Литвинов снова ткнул пальцем в карту. – Здесь Гера кофе покупает, когда в приют идет, а здесь… А что у нас здесь? – Литвинов нахмурился, запутавшись в собственных мыслях.
– Олежа… – осторожно начал Вик, не без опасений поглядывая на Литвинова. – Я все равно не понимаю. Ты хочешь сказать, что все эти трупы… Это Гера? Она их убила? Она выпускала морок, от которого и сама чуть не погибла?
– Конечно, нет! – прорычал Литвинов. Оставив тщетные попытки разобраться в мешанине мыслей, он резко повернулся к старому чародею, проявлявшему не абы какую, по мнению Литвинова, тупость. – Я хочу сказать, что он идет за ней. Как тень. Понимаешь? Он следит за ней, срывается и убивает. Вот, что я хочу сказать! – И, будто в подтверждение его слов, пепел с сигареты упал на пол.
– Олежа! – Вик положил сухую руку на плечо возбужденного майора и заглянул ему в глаза ну точно, как психотерапевт. – Я скажу тебе то, – мягко произнес он увещивающе-успокоительным голосом, – что ты часто говорил Гере: ты тыкаешь пальцем в небо.
– Х*й в том небе плавал, Вик! – дернулся Литвинов, сбросив руку старого чародея, и уже в который раз ткнул в карту. – Ты посмотри на карту! Мы можем нанести на нее все остальные трупы для сравнения, но я тебе и так скажу: как только Гера появилась в городе, начался всплеск! Со дня ее приезда и по сей день семнадцать трупов! И все рядом с ней! – на повышенных тонах заключил Литвинов.
Вик с сомнением посмотрел на карту, перебирая сухими пальцами.
– Ты же был уверен, что за мороком стоит Карташов, – резонно заметил старый чародей, решив зайти с другой стороны.
Сигарета, истлевшая до самого фильтра, обожгла Литвинову пальцы, и он бросил ее на пол, и притоптал ногой.
– Был, – ответил он Вику. – Получается… Я ошибся. – Литвинов устало пожал плечами. Сколько он просидел над заметками, майор сказать не мог, но он не выспался. От волнения у него трещала голова, а пустой желудок крутил ребра, как только хотел. Тут еще этот серийник, что б его.
– И только в этом ошибся? – уточнил старый чародей, весьма выразительно посмотрев на Литвинова.
– Вик, вот давай на секундочку представим, что я прав, – сказал Литвинов, проигнорировав вопрос с явным намеком. – Ты поможешь мне?
Старый чародей стер с морщинистого лица несерьезное выражение и озадаченно посмотрел на карту.
– Тебе нужна Гера, – подумав, покачал он головой.
– Пусть работает пока над серийником, – ответил Литвинов, потерев глаза. – Так ты поможешь? – с отчаянной надеждой спросил Литвинов.
Вик развернулся к нему и очень вдумчиво посмотрел майору в глаза.
– Конечно, Олежа, я помогу, – согласился старый чародей, то ли правда поверив ему, то ли просто пожалев его, одинокого воина на грани нервного срыва. – Но ты же понимаешь, что долго скрывать это от Геры не получится. У тебя уже был отрицательный опыт, и ты должен понимать, что лимит ее доверия к тебе не резиновый.
– Я и не собирался скрывать. – Литвинов втянул шею в плечи и засунул руки в карманы, выдав тем самым себя с головой. Говорить Вельме о его находках, по его мнению, было… Нет, не самоубийством, но чем-то близким. Тем более, что она явно утром что-то заподозрила.
Да и привлекать чародейку было реально опасно. Морок угрожал ей и майор небезосновательно считал, что Вельму в принципе нужно было держать от всего, что было связанным с мороком, как можно дальше.
Вик склонил голову на бок и снова посмотрел на Литвинова этаким выразительным взглядом, мол, аха, так я тебе и поверил.
– Пока не будет фактов, – поспешил оправдаться Литвинов, чувствуя себя совсем глупо, – я говорить ничего не буду, – соврал он.
– Ладно! – Вик благоразумно сделал вид, что повелся. – С чего тогда начнем?
Литвинов задумчиво взъерошил шевелюру.
– Как насчет завтрака?
– Трупы ничего не дадут, – вслух размышлял старый чародей, без особого труда догадавшись, что у Литвинова вообще не было плана.
В забегаловке недалеко от центральной больницы, прикипевшей майору еще со времен, когда Вельма лежала в БИТе, было уютно и тепло, но Литвинов непроизвольно поежился. Перед ним стояла пустая тарелка из-под "ленивых" вареников и чашка с горячим кофе, но холод и сырость туманных улиц будто пробрались в нему под пальто и отказались выходить.
Едва они с Виком покинули участок, эмоциональное возбуждение и сопутствующая ему энергия покинули Литвинова, и он с прискорбием вынужден был признать, что плана у него не было. Более того, он вообще не представлял, что и как следовало делать, ведь даже для чародеев морок был понятием тонким и достаточно редким.
Наивно было полагать, что Вик мог помочь, но Литвинову больше не было к кому обратиться. Лея, подруга Вельмы, могла бы помочь больше, ведь она уже сталкивались с мороком в приюте, но по той же причине Лея не подходила, как и бывший любовник Вельмы Платон, нынче известный как Коновал. Но даже если бы кто-то из них согласился реально помочь, не рассказывая ни о чем Вельме, вряд ли они бы предложили план эффективнее, чем ждать нового убийства, чтобы тогда идти по горячим следам.
Однако идти куда? И что дальше? Морок был идеальным средством для убийства, но именно средством, производным от чародея: чародея, которому приглянулась Вельма. Ну, или на бульдозере переехала ему дорогу или, например, ногу, что было вполне в ее стиле. Но как? В смысле, когда она успела? И где? Вот прямо на вокзале, когда сошла на перрон в день своего приезда в город?
А может, Литвинову вообще все это мерещилось? Карташов был реальным, но морок, якобы преследовавший чародейку… Может, это было уже слишком? Может, внезапно возникшее сильное желание защитить Вельму от всего мира играло с майором, являя ему то, чего на самом деле не было?
– Можно осмотреть улики, – продолжал размышлять Вик, откусив кусочек рогалика с повидлом. – На одежде должны быть хоть какие-то следы. Ты же помнишь, что одежду Герочки с неделю исследовал тот мальчик. Карим который. – Вик одобрительно улыбнулся, погружаясь в какие-то "левые" воспоминания. – Талантливый чародей…
Литвинов абстрагировался от полившейся голосом старого чародея оды и, согревая руки об чашку с кофе, посмотрел в окно, за которым по-прежнему хозяйничал туман. На несколько секунд перед глазами майора вспыхнули сцены из прошлого: чародейка, охваченная малиновым облаком в голубятне; снова она, но только у него дома с шевелившимися под кожей на руке прожилками.
Нет. Литвинову все это не мерещилось. В смысле морок, преследовавший Вельму. Это было. Литвинов это чувствовал.
Может быть, тогда в голубятне это и было чистым совпадением, случайностью из ряда вон, и Вельма вовсе не была целью, но в любом случае мороку, выпускаемому таинственным чародеем, который мог оказаться куда опаснее Карташова, было не место в городе и тем более рядом с Вельмой.
"По одному за раз", – мрачно подумал Литвинов, сжимая чашку. – "По одному за раз".
Антон сосредоточено листал телефон, сидя на низкой табуретке. Чародейка же, низко надвинув шляпу, не спеша расхаживала среди растений. Одного взгляда на обманчиво вежливого контролера ей было достаточно, чтобы придержать руку старшего лейтенанта, тянувшуюся в карман за ксивой, и просто накинуть на них чары невидимости, чтобы не терять время на дурные манеры и всяких зевак в виде многочисленных посетителей сада.
Отпустив излучение от себя подальше, Гера внимательно осматривала каждый лист растения и ощупывала каждый сантиметр помещения на всех ментальных уровнях.
Спустя полторы недели на месте убийства по-прежнему улавливались следы чар, но определить их характер и природу Гера не могла. Чем глубже она проникала в них, тем больше у нее складывалось впечатление, что те чары существовали сами по себе, чем в некотором смысле напоминали морок. Вот только морок был порождением чувств, а эти чары не имели оттенков вообще. Они просто были и все.
Чародейка упрямо вздохнула и, взлетев, зависла под самым куполом. Внизу материализовался труп: рот открыт, брови сведены, руки на груди будто рвали грязную рабочую рубашку. Так его нашли, и таким же его видела Гера. Фотографии же со вскрытия явили ей несколько иную картину: 1Ин 3:4.
Патологоанатомом чернильная надпись была принята за обычную старую татуировку на груди. В отчете даже было высказано предположение, что она была тюремной, но подтверждений этому не было обнаружено. В смысле, убитый в тюрьме не сидел и вообще не имел никакого криминального прошлого даже в разрезе штрафов за превышение скорости или перехода дороги в неположенном месте.
Однако именно эта надпись и была теми чарами, которые Гера уловила на теле еще непосредственно на месте убийства, то есть в ботаническом саду. В виде надписи они проявились не сразу, а только когда тело достигло определенной низкой температуры, что произошло в морге, где было гораздо холоднее, чем во влажной и душной секции с какими-то тропическими растениями.
И все бы ничего, но проявившаяся надпись была Первым посланием Иоана, а точнее: главой 3-й, стихом 4-м.
– Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие.
Именно с этого священник, приходивший к ним в приют, начинал свои беседы с юными чародеями. Поэтому Гера, слышавшая это тысячи раз, и узнала ее.
И снова все бы обошлось, ведь идиотов с нездоровой тягой к религии, при этом без всякой веры, было полно, но на втором трупе, фотография которого также любезно вывалилась из папки на пол прямо перед Герой, тоже была надпись чарами, которая также проявилась только в морге.
Тупость ли, или же некомпетентность Эли, мало того, что напрямую виновной в том, что отдел не получил полные отчеты ни в физическом, ни в электронном виде, так еще и проводившей предварительный осмотр обоих трупов, снова определила надпись, кстати, тоже на груди, как татуировку.
"Ибо умерший освободился от греха".
Таким было послание Апостола Павла к римлянам в главе 6-й, стихе 7-м.
Тут-то чародейку и пробило: голова священника ведь тоже несла подобную околесицу про грехи. И это не было совпадением.
Три трупа. Три не связанных между собой человека. Присутствие чар.
"Дело дрянь!" – подумала Гера и спустилась вниз.
– Нашла что-нибудь? – Антон кинул взгляд на приближавшуюся к секции группу людей и поднялся на ноги.
– Нет, – ответила Гера. – А ты?
– Здесь очень плохой сигнал интернета. – Антон виновато потряс телефоном. – Я смог пробиться только в почту. Вскрытие священника окончено. И что-то пришло от Карима, но сигнал выбило, и я не успел прочитать что именно.
– Туда мы потом заскочим. Я хочу сейчас посмотреть автомастерскую. Может, потом еще раз кладбище.
– Хорошо. – Антон, спрятав телефон, притянул чародейку и себе. Сдвинув ее шляпу и освободив шею от волос и воротника плаща, он нежно прошелся губами по ее шее.
Чародейке стало щекотно, и она улыбнулась. Люди, как раз хлынувшие в секцию, проходили сквозь них. Губы Антона поднялись выше и сочно приложились к щеке, настойчиво давая понять, куда они собирались приложиться далее.
Гера в принципе была не против, но неожиданно поймала на себе взгляд ребенка, что было невозможно, ведь они с Антоном были не только невидимыми, но и неосязаемыми.
Возможно, ребенок был чародеем и ощущал распространявшееся от Геры излучение, но едва она моргнула, как ребенок, будто потеряв интерес, вцепился в ближайший лист растения. Его мамаша тут же подняла жуткий вой, ведь за подобное поведение грозил приличный штраф.
Чем все закончится, Гера ждать не стала и, слившись в поцелуе с Антоном, просто телепортировала их к автомастерской. Чужие "цветы жизни" были не ее заботой в отличие от трех нераскрытых убийств, предположительно совершенных серийным убийцей-чародеем.
Запах моторного масла прибавил поцелую колорита, но вот под ногами что-то противно захрустело, будто напоминая, что секс на капоте машины, к которому мог привести поцелуй, лучше было отложить на другой, более поздний капот.
Если в ботаническом саду все было убрано буквально через два дня, то в автомастерской, которой частично владел убитый, все было так, как оставили после себя криминалисты. Партнер убитого забрал только дорогой инструмент и, уходя, даже не потрудился закрыть на замок дверь. Впрочем, владелец отнюдь не бюджетного минивена, который в вечер убийства ремонтировал убитый, вообще, по ходу, не спешил забрать свою собственность, и машина так и стояла на месте.
Гера обошла минивен и заглянула в салон, считывая остаточные следы чар. В обоих случаях, то есть и в ботаническом саду, и в автомастерской, следов незаконного проникновения не было обнаружено. Чародей, конечно, мог пройти сквозь стены, но подобных следов тоже не было обнаружено.
Первых два убийства не производили впечатление таких уж спланированных в отличие, например, от убийства священника. И кроме посланий, оставленных на жертвах, связи между ними не было. Даже чары имели некоторые отличия, хотя и накладывались в первых двух случаях одинаково.
С другой стороны, они были слишком мелкими и несерьезными, чтобы однозначно судить о принадлежности одному или же двум разным чародеям.
– Та же песня? – спросил Антон.
– Похоже на то, – ответила Гера, осматривая потолок. Как и в ботаническом саду, в автомастерской зацепок не было.
– А чары не могли быть наложены кем-то другим? – поинтересовался старший лейтенант. – В смысле, не убийцей?
– Хочешь сказать, что кто-то просто шастает по городу в поисках свежих трупов и по приколу накладывает на них чары? – Гера задумчиво посмотрела на наведенные на бетонном полу контуры тела.
– Почему нет? – Антон пожал плечами. – Как сказал бы наш майор: не всех больных война убила, многих покалечила, – усмехнувшись, добавил он.
Гера тоже усмехнулась. Мда… Майор умел высказываться красиво, и в принципе не так уж это высказывание было далеко от истины, но версия старшего лейтенанта определенно была из области версий типа Дед Мороз на самом деле был Бабой Морозихой. Тут надо было щупать и щупать, чтобы убедиться.
– Надо копать глубже, – подумав, сказала Гера и присела на корточки, всматриваясь в трещины в бетоне. Они уходили под минивен и бежали дальше до стойки с оставшимся мелким инструментом.
Чародейка развернула правую руку ладонью вверх и к ней устремились крошечные синие камушки.
– Что это? – Антон присел на корточки напротив, всматриваясь в находку.
– Бисер, – задумчиво протянула Гера. Янтарные вкрапления в ее глазах становились то ярче, то совсем погасали. Однако бисер был самым обычным и не содержал никаких признаков чар.
– Думаешь, это принадлежало убийце? – спросил Антон.
– Не знаю. – Гера достала из кармана небольшой пакетик для улик и ссыпала в него бисер. Что-то в нем чародейку цепляло, но пока разбираться с этим она не планировала. Нужно было искать проститутку, обслуживавшую священника. Живая или мертвая она могла поведать многое.
На кладбище Антон приподнял желтую полицейскую ленту, пропуская чародейку вперед. В его кармане настойчиво вибрировал телефон, но старший лейтенант с завидным упорством делал вид, что это не замечал не только он, но и Гера.
Впрочем, чародейке и правда был по барабану его телефон. На данном этапе она, к радости Литвинова и полковника Звягинцева, не могла предоставить ни один железный факт в подтверждение своих подозрений по поводу появившегося в городе серийного убийцы-чародея. Отсутствие улик разыгрывало с Герой интуитивно-логическую партию, но ум оперативника требовал чего-то физического.