Гера украдкой рассматривала ауру Литвинова, с видом зомби поглощавшего тончайшие блины с мясом. Уговорив его отпустить Вуйчика она фактически накинула на его шею петлю, да еще и узел затянула, не забыв при этом сделать тоже самое с Антоном и с собой.
В том, что именно они привели несостоявшихся бомбардировщиков к убежищу, она не сомневалась. За ними следили, и началось это с выезда на несчастный случай, который, скорее всего, таковым не был. Кто-то помог Полине отправиться на тот свет: кто-то, кто знал о ее связи с подпольем.
– Тогда почему он не проследил за ней и так не вышел на тот амбар? – резонно спросил Антон. Он культурно доел яичницу с тостами и помешивал кофе.
– Она была осторожнее, чем мы, – ответила Гера.
На всякий случай она накинула на их столик чары, чтобы их не могли подслушать.
– Как она вообще на него вышла? В смысле на подполье.
– Хороший вопрос, – задумчиво протянула чародейка. – Надо рыть. Как можно глубже и как можно деликатнее, – добавила она, постукивая вилкой по пустой тарелке из-под блинов с малиновым джемом.
– Деликатно ты не умеешь, – вступил в разговор Литвинов, смерив чародейку тяжелым взглядом, без слов выражавший степень той задницы, в которую она, по его мнению, их втянула.
– Я не заставляла тебя отпускать Вуйчика, – сказала она. – Я попросила, привела аргументы, но решение ты принял сам.
– Это уже неважно, – ответил он. – Будем, как ты выразилась, рыть, а там посмотрим, что вылезет.
– Олег… – Гера подалась вперед.
– Начните с морга, – проигнорировав ее намерения, сказал майор.
– А ты куда? – спросил Антон.
– Куда надо! – отрезал Литвинов, с мрачным видом поднимаясь из-за стола. – Как будешь общаться с Кунцевским, – он в упор посмотрел на Геру, – передавай ему от меня пламенный привет.
Чародейка провела взглядом удалявшегося майора. Если в ее шляпе и сидел кролик, то срал он сто процентов ей на голову.
Утренний снег сменился ледяным дождем, устроив настоящий каток перед зданием судебно-криминалистической экспертизы.
– А я наивно думал, что на сегодня приключения закончились, – посетовал Антон, отряхивая свой шикарный зад, грациозно приземлившийся на том самом катке.
– Увы, малыш, – усмехнулась Гера, схлопотавшая снег с козырька за шиворот плаща, – день только начался.
– О, Гера! Привет! – Эля остановилась у лестницы со стаканчиком кофе из буфета. За то время, что чародейка была на больничном, здание, которое, к слову, она лично порядком потрепала, отремонтировали на совесть. Вот только паршивый, судя по горелому запаху, кофе в местном буфете остался прежним.
– Привет! – ответила чародейка, с интересом рассматривая девушку-патологоанатома.
Она сменила прическу, и теперь вместо коротких золотистых завитков у нее был задорный хвостик и прямая челка. Ее букет лилий был очень нежным, но слишком уж отдавал соплями.
Литвинов не обманул и все-таки объяснил Эле, как оказался голым у чародейки в квартире, и она всячески оббивала порог палаты Геры, надоедая все теми же соплями и плохо влияя на давление чародейки, вынужденной доходчиво объяснить поклоннице, что кина не будет.
– Ты помнишь же Антона?
– Да, привет! – Эля сдержанно улыбнулась старшему лейтенанту. Аура ее ревниво окрасилась фиолетовым, выдав еще и неприязнь к красавчику.
– Есть что-нибудь для нас? – спросил он, игнорируя все видимые сигналы антипатии.
– По Самойловой? – уточнила Эля. Антон кивнул. – Карим только передал ее нам. Татьяна Сергеевна как раз сейчас с ней работает. Надо подождать.
– А долго? – спросила Гера.
– Минут сорок, не меньше.
– Ясно. Тогда еще увидимся.
После происшествия с Октавией Карим снял с себя полномочия слуги наркоотдела и стал общедоступным. Его лаборатория впечатляла смешением человеческих достижений и всевозможных чародейских штучек-дрючек, призванных анализировать те скудные улики, что ему приносили.
– Зря пришли, – с порога кинул Карим, перебиравший что-то на столе.
– Буксуешь, мой друг! Буксуешь! – Гера остановилась напротив одного из резервуаров с чарами.
– Очко за невнимательность! – ответил Карим. – Ваше чары, как сами можете убедиться, у меня не одни, но уверяю, что они будут рассмотрены строго в порядке очереди.
– Это они, да? – спросил Антон, рассматривая тот же резервуар, что и Гера. – Красивые.
– Даже очень, – задумчиво ответила она, всматриваясь в дымные завитки. Уж больно они были знакомыми. Не то, чтобы чары особо между собой визуально отличались, но иногда чародеи, как художники, ставили свои подписи, и конкретно в этих завитках подпись и была.
– Эй! Эй! Гера! Ты чего творишь? – взвился Карим, рассыпав пакетики с вещьдоками.
– Клубника… – протянула чародейка, приоткрыв крышку резервуара и вдохнув охотно потянувшиеся к ней дохленькие, но еще работоспособные чары. – Как интересно… – Она перевела взгляд на заметно занервничавшего Карима. – Очень интересно…
– Что именно? – поинтересовался Антон.
– Да так… – Гера поправила шляпу и направилась к выходу.
Вообще-то она хотела еще узнать у Карима, шарил ли он в чародейских бомбах, но передумала. Криминалистическая лаборатория была не тем местом, где о таком при сложившихся обстоятельствах стоило говорить.
С полчаса они с Антоном бродили от окна к окну, от скамейки к скамейке, пока в коридоре правого крыла не потянуло сигаретами.
Главный судмедэксперт Татьяна Сергеевна, отнюдь не хрупкая женщина лет пятидесяти, мечтательно курила в окно приемного отделения морга. Гере она нравилась, и это, по ходу, было взаимно.
– Герочка, дорогая! – просияла Татьяна Сергеевна, захлопывая окно. – Мои поздравления с выходом на работу! Хорошо выглядишь, кстати! Тьфу, тьфу, тьфу! Понравились мои цветы? Они из моей теплички, так сказать домашние!
– Это которые ромашки? – уточнил Антон.
– Какие ромашки, Усов? – Татьяна Сергеевна, искренно возмущенная подобной чушью, уперла руки в бока. – Кто выращивает ромашки в теплице? За что тебе только звезду дали?!
"Гиацинты", – подсказала Гера, сдерживая улыбку.
– Я сказал ромашки? – чарующим голоском сказал Антон. – Мои извинения, Татьяна Сергеевна! – Он приложил руку к груди. – Я хотел сказать гиацинты! И они прекрасны, как и вы! – добавил он, пуская в ход улыбку.
Татьяна Сергеевна покачала головой и, смерив Антона устрашающим взглядом, поплыла в манипуляционную комнату, в которой под простыней лежало только одно тело.
– Не густо у вас с клиентами сегодня, – отметила Гера.
– День только начался, – ответила Татьяна Сергеевна, – а у смерти, как ты знаешь, выходных нет.
– Что скажете об этой смерти? Несчастный случай?
– Говоришь и сама не веришь, – усмехнулась судмедэксперт. – Убийство, Герочка! Чистое убийство! Виском саданулась она прилично, крякнуть могла только так, но! Большое НО!
Татьяна Сергеевна откинула простыню: тело пышной девушки бесформенной массой лежало на столе. Трупное окоченение, несмотря на прошествии суток после смерти, почти не коснулось ее из-за чар, оставивших на ней аккурат вдоль шва синюшные кляксы.
– Следов от уколов я не нашла, хотя у вашей жертвы был сахарный диабет, но, – судмедэксперт показала на шею девушки, где был виден один единственный след от укола в обрамлении синяка, – чья-то "добрая" душа воспользовалась ее отключкой и вколола ей воздух в вену. Просто и эффективно, – заключила она.
– Кололи не инсулиновым шприцом? – спросила Гера.
– Нет, – подтвердила Татьяна Сергеевна. – Обычной двушкой, наверное. Кстати, шприц был уже использованным. В месте укола остался след от глюкозы. Ее часто используют для капельниц с физраствором во время терапии.
– А что вот это такое? – Антон, чья храбрость перед трупом превзошла все ожидания, указал на полоску чуть выше лобка жертвы.
– Шрам от кесарево, – ответила ему чародейка. Судмедэксперт кивнула.
– Скажу вам честно, – сказала она, – для женщины-диабетика 1-го типа это даже не подвиг. Это чудо! Тем более, что у нее был отрицательный резус. – Татьяна Сергеевна печально посмотрела на чародейку. – Девочка очень хотела стать матерью.
– И она очень хотела быть красивой, – отрешенным голосом добавила Гера.
Забрав отчет, они с Антоном заглянули узнать про отпечатки пальцев и прочие улики с места теперь уже официально убийства, но ожидаемо услышали дежурную фразу "в обработке" и обещание к вечеру кинуть косточку с предварительным отчетом, в которое уже давно никто не верил.
– Нужно вытащить медицинские записи и поговорить с ее врачом.
– Думаешь, она все-таки была чародейкой?
Гера не ответила и не спеша выпустила дым.
– Ты знаешь, где тусит чародейский спецназ? – спросила она.
Антон пробежал по ней встревоженным взглядом.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – Он подошел ближе и сдвинул ее шляпу, чтобы заглянуть в глаза. – Парадемон, ликаны, бомба… Тебя прилично потрепало.
– Обычный день в вашем отделе, – усмехнулась Гера. – Я в порядке. Спасибо за заботу. Так ты знаешь, где найти спецназ?
База чародейского спецназа находилась в двух кварталах от центральной больницы. Когда-то это была пожарная станция и оригинальный, так сказать, дизайн в ней был сохранен. Гера не удивилась бы даже если бы там была и пожарная машина в качестве игрушки для мальчишек, но бойцы заменили ее бильярдным столом и дорожкой для боулинга, что с точки зрения Геры было не так круто, как пожарная машина.
Судя по всему, спецназ недавно вернулся со смены, и чародеи щеголяли свежевымытыми телами с обнаженными торсами и мокрыми волосами, которыми по-собачьи трясли, разбрызгивая везде воду.
Заметив Геру и Антона, они вроде как дружелюбно поприветствовали их и сказали, что капитан наверху, но пока они поднимались на второй этаж, провожали их настороженными взглядами.
– Подожди меня здесь, – попросила Гера, остановившись у двери раздевалки.
Антон неодобрительно сверкнул глазами, но отступил к стене с постером обнаженной блондинки, державшей в руках крошечного котенка.
Полностью голый Кунцевский стоял у одного из шкафчиков и настойчиво тер дезодорантом подмышки. Гера прикрыла за собой дверь и облокотилась на нее.
– Мне следовало догадаться, что ты туда вернешься, – заметил он, поставив дезодорант на полочку шкафчика.
– Тебе следовало сделать не только это, – ответила ему чародейка, разворачивая барбариску.
– Они…
– Они живы, здоровы и, надеюсь, благополучно нашли новое убежище, – перебила она, пряча в карман обертку от леденца.
Кунцевский резко развернулся. Шрам, рассекающий левую бровь до внешнего уголка глаза, после горячего душа выделялся сильнее обычного и словно пульсировал, выдавая волнение капитана.
– Новое? – удивленно переспросил он. – Так вы их не арестовали?
– Нет, но на них кинули бомбу, – как ни в чем не бывало, пояснила чародейка.
Кунцевский в несколько шагов преодолел расстояние между ними и упер руки в дверь по обе стороны от Геры, прожигая ее испытывающим взглядом.
Чародейка перекатила барбариску за другую щеку и, положив ладонь ему на щеку, передала свои воспоминания.
– Черт! – с чувством выдохнул Кунцевский, зажмурив глаза. – Ублюдки!
– Желаешь со мной чем-нибудь поделиться? – спросила Гера, убрав руку в карман плаща.
– Не здесь и не сейчас, – ответил Кунцевский и отстранился. – Твои в деле?
– Никак не могу знать, Аллен, – спокойно сказала Гера. – Дело-то мутнее некуда, но, как ты сам видел, они не против. Пока, по крайней мере.
– Я понял тебя. Будь на связи. Я дам знать в самое ближайшее время, когда мы сможем все встретиться и поговорить.
Ребенок сосредоточенно вертел игрушечную машинку, не замечая ни ступор отца, сидевшего на диване, ни дрожание рук бабушки, ставившей на журнальный столик чашку с ромашковым чаем.
– Это моя вина, – упавшим голосом произнес мужчина. – Я должен был вернуться раньше, но дорогу замело и мне пришлось объезжать. Поля… Поля говорила, чтобы я не ехал на машине. Послушай я ее… Она была бы жива.
Он закрыл лицо руками, и его мать положила руку ему на плечо.
– Я вам очень сочувствую, Борис Иванович, – произнес Литвинов.
Блины стояли комом в желудке, а голова просто разрывалась. Вернувшись своим ходом в участок, он хотел отправить патрульных за мужем покойной Самойловой, но, выяснив, что тот остановился у матери, жившей недалеко от участка, решил сам сходить к нему.
По дороге он забыл зайти в аптеку, и, косо поглядывая на игравшегося ребенка, молился, чтобы тот перестал тарахтеть проклятой машинкой.
– Что вы можете рассказать о Полине? – спросил Литвинов.
Вонявший прокисшей рвотой ромашковый чай также не способствовал улучшению его самочувствия, а после смски от Усова с одним единственным словом "убийство" паршивое настроение упало ниже плинтуса.
– Извините, – на редкость скрипучим голосом вмешалась мать Самойлова, – я не понимаю… Вы подозреваете, что Поличка была в чем-то замешана? Это не несчастный случай?
Литвинов скрипнул зубами. Старушка перестала дрожать и изображать горе, и перешла в агрессивную защиту, если не нападение, поставив своими вопросами майора перед выбором: сказать правду, что ее невестка была убита или, исходя из того, что отчета о вскрытии с указанной причиной смерти он в глаза не видел, типа соврать, что он пока не в курсе.
Майор склонялся ко второму варианту, более подходившему для получения хоть каких-то адекватных ответов от мужа убитой, тем более учитывая то, что убитая подозревалась в чародействе и имела отношение к подполью.
"Лучше бы здесь была Вельма", – совсем уж приуныв, подумал Литвинов.
"Скажи волшебное слово, и я приду", – раздался в голове насмешливый голос чародейки.
"Гера, бл*ть!" – дернулся майор, скрипнув креслом, на котором сидел. Он снова задел связь, и чародейка его услышала. Он почти ощущал, как она роется в его голове, устанавливает местоположение.
"Сказано – сделано!"
– Здравствуйте! – раздался ее голос аккурат за его спиной. – Простите за вторжение. Старший лейтенант Гера Вельма.
Бедолашная старушка схватилась за сердце. Даже ребенок, правда, ненадолго, перестал тарахтеть машинкой. Один только Самойлов все в том же ступоре посмотрел на появившуюся в гостиной чародейку пустым взглядом.
– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, – между тем продолжила Вельма. – Полина была убита.
Старушка охнула, но на чародейку это не произвело впечатление. С невозмутимым видом она присела на подлокотник кресла, в котором сидел Литвинов, но смотрела она не на мужа, а на ребенка.
– Как?.. – продавил Самойлов, до которого дошел смысл сказанного.
– Воздух, – ответила Вельма, по-прежнему изучая ребенка. – Пока она лежала без сознания, ей вкололи в вену воздух.
– Господи! – Самойлов уронил голову на руки. – Этого не может быть! Поля…
Литвинов, человек достаточно черствый по натуре, с укором посмотрел на Вельму. Обычно она была деликатнее.
"Что же такое они с Усовым выяснили еще, что она поперла, как танк?" – задумался Литвинов, рассматривая профиль чародейки.
– Поличка всем нравилась, – взяла себя в руки мать Самойлова. – Она растила Ванечку, вела хозяйство. Она из дома-то почти не выходила, только если с Ванечкой погулять. Даже продукты заказывала по этому… интернету.
Вельма перевела пристальный взгляд на старушку.
– Если она всем нравилась, то почему из дома почти не выходила? – спросила чародейка, пристально рассматривая старушку, которая, судя по всему, ей не нравилась.
Старушку прямо передернуло от этого, и она достаточно злобно посмотрела на Вельму, вторгшуюся в ее дом без разрешения.
– Поля… – слабо подал голос Самойлов. – Поля была стеснительной. В институте к ней относились плохо из-за того, что она не была… как все.
– Вы имеете в виду лишний вес? – осторожно уточнил Литвинов.
– Поличка была очень пышной, – ответила старушка вместо сына. – Мы были очень горды ею, когда она похудела.
– Вы знали, что она была чародейкой? – выпалила Вельма.
На мгновение Литвинову показалось, что мать Самойлова, лицо которой перекосилось, вот-вот крякнет, и на нем повиснет еще один труп, но старушка выдала вовсе не предсмертный вздох.
– Как ты мог? – накинулась она на сына. – Я так старалась, все для тебя делала! Сранки матери твоего отца полгода убирала, чтобы она тебе квартиру отписала! А ты привел в дом такую шваль! Да еще и… – Она скривилась и посмотрела на внука. – Откуда он взялся?
Расплакавшись, старушка прошаркала на кухню. Самойлов хмуро посмотрел на поползшего к нему сына.
Литвинов напрягся. Реакция женщины не стала для него чем-то новым. Чародеев очень многие не любили и, кроме как Роксаны, чародейки, погибшей при исполнении, и ее жениха из человеческого спецназа, он ни разу не слышал, чтобы подобные союзы существовали. Одно дело было просто поразвлекаться, другое дело было начать строить серьезные отношения, включавшие брак и детей, которые в принципе не могли быть у чародеев, рождавшихся у людей по какому-то неизвестному замыслу, очень далекому от эволюции, генетики и вообще всей человеческой науки.
– Вы в этом уверены? – Самойлов подхватил сына и посадил себе на колени.
– Есть основания полагать, что Полина как минимум была связана с чарами, – уклончиво ответила Вельма, пересаживаясь к нему на диван. – Вообще-то чародеи не могут иметь детей, – добавила она, – но чудеса ведь случаются!?
– Да, вы правы. – Смешок Самойлова вышел немного нервным. По его щекам потекли слезы, к которым потянулись маленькие ручки ребенка, будто понимавшего все и желавшего утешить отца. – А Ваня? – Самойлов погладил сына по спине. – Он тоже чародей?
– Об этом пока рано говорить, – снова уклончиво ответила Вельма. – Время покажет.
– Он так на нее похож… – с нежностью произнес Самойлов. – Мне так жаль, что я… Что я не могу сказать вам ничего полезного. Я, очевидно, не был внимательным мужем. Работал, мотался по командировкам и даже не знал, что… что… Что Поля… Она, наверное, хотела рассказать, а я… не понял… не заметил… Как мне теперь с этим жить? Что сыну сказать, когда он вырастет?
Вельма выразительно посмотрела на Литвинова. Она увидела все, что хотела и давала понять, что пора было уходить.
Майор достал из кармана блокнот и, написав на вырванном листе свой номер телефона, протянул его Самойлову. На кухне все еще рыдала старушка и у Литвинова, повидавшего достаточно, ее реакция на известие о принадлежности невестки и внука, как она выразилась, к швали, вызвала вполне обоснованные опасения.
– Можете звонить в любое время, – сказал он, поднимаясь с кресла. – Мы постараемся держать вас в курсе.
Чародейка, вышедшая на улицу следом за майором, с невозмутимым видом поправила шляпу и, достав из кармана пачку сигарет, закурила.
Литвинов выбил сигарету из ее руки. Дождь размыл снег, обнажив лед. Ноги чародейки поехали, и она, пошатнувшись, шмякнулась на лавочку.
– А я все думала, Олег, – прохладно заметила она, посмотрев на него снизу вверх, – когда ты вернешься к своей предыдущей версии?!
– Ты что творишь, Вельма? – процедил сквозь зубы Литвинов. – Террориста тебе отпусти, бомбу тебе подай как аперитив, бабулю на внука натрави только так… Ты вообще головой повредилась? В морге что-то нюхнула?
Чародейка поднялась с лавочки и протянула к нему руку. Майор дернулся, но сам поехал на льду и буквально ткнулся лицом в ее теплую ладонь.
– Ребенок под моей защитой, – произнесла она.
Недомогание майора плавно сходило от прикосновения ее, и голос чародейки показался ему намного приятнее обычного. Он даже глаза закрыл от наступавшего облегчения.
– И ничего в морге я не нюхнула, – укоризненно добавила она. – На счет головы не уверена. Ты сам сказал, что я пропустила несколько приемов у врача.
Литвинов открыл глаза и, увидев улыбку на ее лице, расслабленно выдохнул. По крайней мере, Вельма не вернулась к своей предыдущей версии и не проучила его за грубость, как следует.
– Извини, – буркнул он. – Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
– Я тоже на это надеюсь, – усмехнулась она, убрав руку.
Они оба закурили и побрели в сторону участка.
– Где Антон?
– Я забросила его в участок. У него лучше всех получается нарывать инфу.
– Я бы с этим поспорил, – возразил майор, косо посмотрев на чародейку.
Что-то ему подсказывало, что причина, по которой они до сих пор не телепортировались в участок, крылась не в шикарной погоде и живописном пейзаже вокруг. Скорее всего, она уже нарыла что-то только ей известным способом и собиралась это проверить.
– Полина не была чародейкой, – выдала Вельма. – Сто процентов. Я сказала так ее мужу, чтобы убедиться в том, что он не был в курсе того, что она делала.
– А конкретней? – насторожился Литвинов.
– У нее был диабет 1-го типа, – пояснила она. – Резус отрицательный. Она просто не могла иметь детей, но имела. Такое мог сделать только очень опытный чародей.
– Полагаю, ты знаешь, кто это, – догадался майор.
– Полагаю, тебе это не понравиться.
Литвинов понял, что она не шутила, как только они телепортировались в один из старых районов города, где еще сохранились дома времен до переворота.
– Хотел Карим верить, что ему показалось, но ты здесь, – произнесла Микка в желтом халате, с накладными ресницами, ярко наведенными пухлыми губами и в тон халату чурбаном на голове, открыв дверь почти сразу. – Значит, я оказалась права. – Чародейка смерила Литвинова мрачным взглядом. – В качестве кого вы здесь? – спросила она.
– Зависит от того, что ты расскажешь, – ответил майор, почувствовав взгляд Вельмы, хрен ее знает, что выражавший, но сто процентов противоречивший тому, что он думал сам.
Микка пропустила их внутрь и, закрыв дверь, провела в гостиную, декорированную в стиле ретро.
– Сразу скажу, что Карим не знал Полину, – сказала она, жестом приглашая их присесть.
Литвинов косо посмотрел на окна лоджии, непроницаемые из-за нагромождения горшков с экзотами, только за один из которых Микке можно было с легкостью пришить статью, и сел рядом с Вельмой на диван.
– Как и ты, он узнал мои чары, но не более.
– Как ты познакомилась с Полиной? – спросила Вельма.
– Была у меня одна девочка из студенток. Она ненавязчиво предлагала мои услуги среди своих знакомых. Она и свела нас. Поля тогда была на третьем курсе. Денег у девочки с Урала не было, но она предложила выполнять любые мои поручения взамен на чары преображения. Я отказала ей. Через неделю мне на хвост упали менты, надо было залечь на дно, и я нашла ее, и сказала, что согласна на ее предложение. Она выполняла мои поручения, не вызывая подозрений. Кто ж посмотрит на неуклюжую толстушку и заподозрит в ней неладное! В общем, она мне помогала, а я давала ей то, что она так хотела. Потом мы подружились. Чары преображения придали ей уверенности: она начала подрабатывать вне занятий, любовь свою нашла.
– Так ты знаешь ее мужа? – уточнил Литвинов, сделав несколько пометок в блокноте.
– Видела пару раз. Симпатичный мальчик, но, на мой взгляд, не отличается внимательностью. Все витал где-то в облаках, машинку ему подавай, ремонтик в квартире, а потом наследника захотел, мол, Полинка все равно не работает, а так веселее будет и ей, и его матери, суперняньке.
– Полина на нее жаловалась? – заинтересовалась Вельма, которой та старушка явно пришлась не по душе.
– Полина не жаловалась ни на кого! – делая ударение на каждом слоге, ответила Микка. – Никогда! Эта девушка была святой! Более терпеливого и целенаправленного человека я не встречала!
– Ты про диабет? – Вельма достала сигареты. Литвинов последовал ее примеру. – Или ребенка?
– Не мне тебе рассказывать про чары, Гера. Ты сама считай с того света вернулась и знаешь, что все имеет свою цену.
– Не понял… – Литвинов уронил сигарету себе на брюки и уставился на Вельму, по-своему трактовав слова Микки.
Ее лечащий врач говорил, что последствия травм могли проявиться со временем, но тогда майор не подумал, что под травмами он мог подразумевать не только физическое воздействие морока, но и воздействие его именно, как чар.
Чародейка не обратила на него внимание и погасила остаток сигареты прямо в руке.
– Кто-нибудь знал, что Полина пользовалась твоими услугами?
– Она бы не стала таким афишировать, – ответила Микка. – Я так тем более, но от чародеев вмешательство не скрыть, а люди всегда подозревают худшее.
– Микка, и последний вопрос. – Вельма задумчиво покрутила в руках окурок. – Ты знала, что, – она подняла глаза на собеседницу, – Полина помогала подполью?
Чародейка обвела длинным ногтем свой подбородок. Вслух она ничего так и не произнесла, но Литвинову пришло в голову, что подобный разговор мог происходить между чародейками на другом уровне, не доступном людям.
– Спасибо, Микка. – Вельма спрятала в карман окурок и поднялась с дивана. – Мне очень жаль твою подругу.
– Ее ведь убили, да? – Вельма кивнула. – Найди эту суку, Гера! – с чувством сказала Микка. – Но будь осторожна, – добавила она уже у входной двери. – Ставки гораздо выше, чем ты думаешь.
Перцовый оттенок защитных чар, наложенных Миккой сразу после их ухода, преследовал Геру, пока они с Литвиновым не вышли со двора.
Разговор вышел не сильно информативным, но гораздо ценнее было не то, что Микка сказала, а то чего она не сказала, не говоря уже о причине молчания, на прямую связанную с ее защитными чарами.
"А котелок варится!" – невесело заметила про себя Гера, взглянув на майора, разве что от негодования, не рвавшего зубами свою сигарету.
Чародейка тоже закурила и, не спеша выпуская вишневый дым, обдумывала дальнейший план. Решать, конечно, все равно было начальнику, то бишь Литвинову, но они вроде теперь играли по правилам хороших напарников, и задача чародейки, самую малость разочарованную тем, что теперь она была хорошей девочкой, заключалась в том, чтобы грамотно скоординировать действия отдела, вытащившего счастливый билет несчастного случая/убийства/слежки/подполья и хрен знает, чего еще.
– Долго будешь молчать? – не выдержал майор.
– Я думаю, – прикрыв глаза, ответила ему Гера.
– Думай вслух!
Чародейка сделала глубокую затяжку и осторожно просканировала район. Вроде ничего особенного не было, но Гера решила подстраховаться.
"Надо любыми путями не дать чародеям заполучить дело", – послала она ему, посмотрев прямо в глаза.
"Даже не представляю, как это можно сделать", – серьезно ответил майор, потягивая уже почти фильтр сигареты. – "Дело зарегистрировано в системе, отчет о вскрытии готов. Максимум мы можем потянуть время, но не более суток".
"Я бы и на сутки не поставила".
Чародейка сплюнула горькую слюну и, выбросив сигарету, достала барбариску. Дерьма они насобирали по самые уши, а по факту отталкиваться было не от чего.
Взяв три пиццы на вынос, они телепортировалась в участок. Обложившись стаканчиками с кофе, Антон поприветствовал их рассеянным взглядом.
– Что нарыл? – сразу бросил майор, устраиваясь поудобнее в своем расшатанном кресле с коробкой пиццы.
Гера положила вторую коробку на стол Антону, а сама с третьей устроилась на диване, предварительно накинув на кабинет защитные чары: не особо сильные, но достаточно замысловатые, чтобы она вовремя почувствовала, что их пытаются вскрыть.
– Не много, – с набитым ртом ответил Антон. – У мужа долгов не нашел. Кредит чистый, все в пределах зарплаты. Хотел связаться с организаторами конференции, а у них на сайте куча фоток выложена, включая Самойлова, так что алиби у него железное. Можно пошерстить список его клиентов, но не думаю, что на это стоит тратить время.
– А что по звонкам? – спросил Литвинов. – Тот писклявый в амбаре сказал, что слышал, как звонил телефон.
– А вот тут начинается самое интересное, – ответил Антон, промокнув салфеткой рот. – Я проверил и мобильный, и домашний, но никакого звонка не было. Может, у Самойловой глюк был?
– У Самойловой мог быть, – ответила Гера, – но вот у парадемона нет.
– Но ведь лампа…
– Ты не правильно понимаешь назначение лампы, – перебила чародейка. Пицца как-то не пошла, и она отложила коробку с одним отсутствующим кусочком в сторону. С аппетитом Литвинова она не пропадет, даже если плесенью покроется. – Свинец сдерживает парадемона, изолирует его, замыкает в собственном излучении. Он не может ничего сделать. Качественные лампы влияют еще сильнее: они обращают его же излучение против него, истощая его по мере пребывания в ней.
– Слушай, Гера, – Антон деловито заправил ручку за ухо, – тебе на досуге надо книжку написать.
– Чары для чайников? – вскинула брови чародейка.
– Типа того, – усмехнулся он, косо посмотрев в сторону отрыгнувшего Литвинова.
Гера хорошо его подлатала, и он выглядел, как новенький в отличие от помятого Усова.
Послав ему сочный заряд и получив в ответ очаровательную улыбку, чародейка встала с дивана и прошла к тумбочке с электрочайником.
– На фиг Самойлова таскала парадемона в той лампе?
Литвинов пропер, как танк, толкнув чародейку, да еще и забрав у нее банку с кофе.
– Манеры просто зашататься! – возмутилась она, смерив майора недоброжелательным взглядом.
– Ты пиццу есть будешь? – как ни в чем не бывало, спросил Литвинов, громко отхлебнув кофе.
– Жри на здоровье!
Майор с невинным видом прошел к дивану, подхватил коробку и, преспокойно вернувшись к себе за стол, громко заплямкал.
– Так на фиг она его таскала в лампе? – проплямкал он.
Гера потеряла желание что-либо пить и, достав сигареты, прошла к окну, толкнув при этом кресло майора, чуть не облившегося кофе.
– Думаю, что в целях безопасности, – ответила она, выпуская дым.
– Поясни! – Литвинов кинул на ее зад выразительный взгляд и рукавом стер капли с подбородка.
– Чтобы его не обнаружили. Лампа скрывала его излучение и любой чародей, если только не видел ее, не мог почувствовать присутствие парадемона.
– Значит, она боялась чародеев? – предположил Антон. – Помогала… ммм… нашим новым знакомым, но скрывала это от чародеев. Разве они не в той же лодке? Ну, некоторые?
Чародейка ничего не ответила. Про подполье мало, что было известно. Расследуя свое первое дело после перевода сюда, она вскользь коснулась темы местного подполья, по утверждению ее знакомого вампира Рамона, владельца паба, несколько иного игрового поля, чем принято было считать, с совсем иными правилами, но тогда не особо проявила к этому интерес. Зато теперь ей, очевидно, предстояло выйти на то самое поле и постараться не потерять во время игры свою новенькую шляпу.
– Далеко собралась? – Кресло под Литвиновым громко скрипнуло, но его рука промахнулась мимо проходившей чародейки.
– По делам, – кратко ответила она.
– Гера! – рыкнул он.
– Олег! – промурчала она, приобнимая Антона. – Проверь блог Самойловой. Может, в комментах что-то интересное отыщется.
– Сделаю! – быстро согласился старший лейтенант.
– И вытащи для меня ее медкарту. Сможешь?
– Зачем? – удивился Антон.
– Просто хочу кое в чем убедиться, – ответила Гера и посмотрела на Литвинова. – Не шалите без меня, – лукаво добавила она, взъерошив волосы Антона. – Если к вечеру не вернусь сюда, продолжим тогда утром. Окей?
– Гера…
– Не плач, майор. Мы еще увидимся.
Небольшой паб, приветливо светившей неоном и обещавший настоящий ирландский виски, был полупустым. Плазма за барной стойкой сонно вещала прогноз погоды, предупреждая слушателей о надвигавшемся с юга циклоне, несшем дожди.
Кудрявый бармен, протиравшей бокалы, широко улыбнулся присевшей за стойку чародейке.
– Пришла обмыть новую шляпу, – справился он, оценив аксессуар, – или просто по мне соскучилась? Может, по Милане? – улыбнулся Рамон.
Гера проследила за его взглядом до вампирши. Она протирала один из столиков, и короткая юбка на ней искушающе натянулась, приоткрыв шикарный вид сочных ягодиц.
Чародейка печально вздохнула, сглотнув слюну. Выписываясь из больницы, она планировала отметить это хорошим бутербродом, как раз включавшем в себя и Милану, и Рамона с его достаточно добротным виски, но в свете расследования, обещавшего, как минимум подбить острый конец ее шляпы, развлечение приходилось откладывать на неопределенный срок.
– Увы, шляпе придется подождать, но ты, мой друг, занял в моем сердце особое место, и я просто не могла не прийти, и не поздороваться.
– Ну, тогда привет! – улыбнулся Рамон, обнажив вампирские клыки. – Тебе как всегда? – Он поставил на стойку стакан и потянулся за бутылкой виски.
– Не сегодня, – ответила Гера. – Утром, знаешь ли, бомбу пришлось поглотить, так что бухло мне пока противопоказано, – как можно беспечнее добавила она, внимательно изучая реакцию вампира.
– Ну и как она была на вкус? – поинтересовался Рамон, не дрогнув ни одной мышцей на лице.
– Горяча как факел, – ответила чародейка, не сводя с него глаз.
– Пойдем со мной. – Рамон убрал стакан за стойку и, кинув туда же полотенце, направился в хорошо знакомую чародейке подсобку.
– Моя милая, милая Гера! – Он закрыл дверь на замок и с вампирской грацией подошел к ней. – Не сидится тебе без приключений, да? – Рамон поддел верхнюю пуговицу на рубашке и расстегнул ее.
– Что я могу сказать… – полушепотом ответила Гера, наблюдая за его движениями. – Виновна!
Вампир расстегнул достаточно пуговиц и, раздвинув рубашку, обвел руками грудь чародейки.
– И какое за это наказание? – задумчиво протянул он, посмотрев ей в глаза.
Гера провела пальцами по его приоткрытым губам.
– Как насчет правды? – шепнула она, положив вторую руку на выпуклость его штанов.
– Правда в том, Гера, – Рамон прихватил ртом ее нижнюю губу, – что ты вступила в очень опасную игру, в которую втянула и своих коллег, беззащитных людей.
Это было вовсе не то, что хотела услышать чародейка, но раз уж вампир так хотел изображать из себя уличного клоуна и жонглировать двузначными фразами, то она просто не могла ему отказать.
Пальцы ее удлинились, щупальцами обхватив Рамона за голову и зажав рот. Излучение чародейки пригвоздило его к полу. Воздух наполнился запахом горящей плоти.
– Сегодня мы с коллегами, – без всякого выражения произнесла Гера, выжигая все новые пятна на лице вампира, – отпустили некоего ликана, также известного как лидера подполья, ответственного за взрыв в госпитале для ветеранов. К нему нас привел парадемон, который помогал одной милой девушке, мертвой, кстати, поддерживать группу того самого ликана. Я уже говорила про бомбу? Очень она любопытная была, знаешь ли: чародейская, но со знаком очистителей, очень мощная. Веришь, я даже сейчас чувствую, как она во мне распаляется. Ты же не хочешь, чтобы я чисто случайно ее выпустила? Не хочешь, нет?
Рамон застонал, но вряд ли выражая этим согласие.
– Ты нравишься мне, Рамон, – продолжила чародейка, одной рукой застегивая на себе рубашку, – но мне очень не нравится геройствовать, не зная даже ради чего, и кого я это делаю. Понимаешь? Тем более, как ты правильно сказал, когда в дело вовлечены мои коллеги, беззащитные люди.
Гера отпустила вампира, и он пулей отлетел к противоположной стене, корчась от ожогов. Чародейка терпеливо подождала, пока он придет в себя и выпьет из фляги, которую достал из-за одной из полок, кровь. Кожа его быстро начала выравниваться. Он присел на пустой ящик и перевел дыхание.
– Я жду. – Гера закурила. Время шло, а дел у нее еще было много.
– Здесь говорить не безопасно.
– А я думала, что мы друг друга поняли, – заметила чародейка.
Вампир смерил ее тяжелым взглядом и провел рукой по кудрявым волосам.
– Аллен заверил меня, что он с парнями все зачистил на станции, – сказал он, – но сглупил, не проследив, чтобы ты туда не вернулась. Ты же понимаешь, что на хвост сели вам? Вы вывели…
– Кого? – перебила Гера, уже ощущая на вкус то дерьмо, в которое опустилась еще на ступеньку ниже.
Капитан чародейского спецназа, вампир, ликан в розыске, бомба, Микка не понятно, каким боком… Что-то ей подсказывало, что ступенек вниз было еще много.
– Здесь говорить не безопасно, – повторил он, выразительно посмотрев на нее.
Чародейка сбила на пол пепел, прикидывая про себя, на сколько ей еще хватит терпения слушать его шпионский бред. С другой стороны, Кунцевский сказал ей тоже самое на базе спецназа, а оснований доверять ему у нее было гораздо больше.
– Хорошо, – согласилась она, – но дай мне хоть что-то, с чем можно работать.
– Девушка твоя…
– Полина, – подсказала Гера.
– Полина, да. Она была одной из многих, кто помогал нам, но я не был ее координатором и, отвечая на твой следующий вопрос, я не знаю, кто он. Мы так не общаемся на прямую. Аллен может знать, но я не уверен.
– Кто еще может знать?
– Прости, Гера, но это все, что я могу тебе сказать сейчас. Я и так сильно рискую. После того, как ты прикрыла производство "Единорога" и убрала Октавию, многие из наших начали тебе симпатизировать, но также не всем понравилось, что ради людей ты убила одну из своих, так что уровень доверия к тебе пока средненький. Работай с тем, что есть, а там время покажет, на сколько близко мы сможем сойтись.
Дождь превратил улицы в обледенелые ловушки, предусмотрительно прикрытые туманом, с наступлением вечера выползавшем из подворотен и даже мусорных баков.
Гера любила свою работу, любила собирать из отдельных кусочков пазл, прорабатывать разные версии, но в этом деле мало того, что все сильно усложнялось шпионским дерьмом, так еще и ниточки вели в абсолютно разные стороны и, даже если было очевидно, что Самойлову убили из-за ее связи с подпольем, то по факту все могло оказаться совсем не так.
В любом случае, исходной точкой была сама Самойлова. Кто-то явно лишний знал о том, что она помогала подполью, но не смог проследить за ней до группы Вуйчика, зато смог проследить за отделом.
"Черт, Гера, косячить ты стала!" – невесело отметила про себя чародейка.
Снова идти к Кунцевскому она смысла не видела. Он четко дал понять, что свяжется с ней сам, а биться, как муха об стекло, Гера привычки не имела. Сам так сам.
Рамон вроде дал верную зацепку, но как было найти координатора у чародейки не было ни малейшей догадки. Наверное, иголку в стогу сена было бы и то проще найти.
Надо было вернуться на место преступления и поискать что-нибудь там, но это лучше было делать утром, а для этого еще нужно было позаботиться, чтобы им никто там не мешал. Ну и еще бомбу скинуть, а то что-то ее реально распирало.
Рабочий день клонился к концу, но аромат мужской туалетной воды с примесью дорогих сигарет стойко висел в кабинете, владелец которого просто не мог покинуть его раньше полуночи.
Белая рубашка с закатанными по локоть рукавами идеально сидела на широких плечах мужчины вместе с кобурой и пистолетом в ней. Циферблат крупных часов на толстом кожаном ремешке, украшавших запястье, отражал свет от экрана компьютера. Принтер бесперебойно выбрасывал на стол листы, на которые мужчина смотрел без особого интереса.
– Если мне не изменяет память, принтер раньше стоял не здесь, – сказала чародейка, присаживаясь на край стола напротив подполковника Лавлинского.
– Старший лейтенант Гертруда Вельма. – Лавлинский смерил чародейку оценивающим взглядом. – Собственной персоной. Пришла похвастаться?
– И чем я должна похвастаться? – игриво спросила Гера, сбрасывая на пол свежие распечатки.
Небрежным движением руки подполковник не дал им коснуться пола и вернул обратно на стол.
– Тем, что ты снова большая девочка, – ответил он. – Чисто из любопытства: ты стала девственницей?
– Проверь! – предложила Гера, соскользнув со стола и ловко оказавшись у него на коленях.
– Непременно. – Подполковник потянул ее за воротничок рубашки и сочно поцеловал в губы. – Но сначала ты скажешь мне, зачем на самом деле пришла.
– Соскучилась, – шепнула Гера, возвращая ему поцелуй.
– Да ну? – Лавлинский скептично посмотрел на сидевшую у него на руках чародейку.
– Угу! – муркнула она.
Рубашка и джинсы на ней исчезли, а шляпа съехала немного на бок. Чародейка высунула кончик языка и провела пальцами по затылку подполковника.
– Ну, Гера… – выдохнул он и нетерпеливо впился в ее приоткрытые губы.
Пряжка ремня давила бедро, но чародейка не обратила на это внимание, ритмично маневрируя на Лавлинском. Плащ она сбросила, и подполковник нежил ее грудь шершавыми ладонями.
– Полегче… Гера… – простонал он.
Она улыбнулась и выгнулась дугой, продолжая бешеную скачку. Мужская плоть внутри нее раскалилась и мощно выстрелила фейерверком.
– Ммм… – рвано выдохнул Лавлинский, обжигая дыханием ей шею.
Гера засмеялась и поцеловала его в губы. Член в ней пульсировал, рассчитывая на продолжение.
– Эмиль, – она поддела языком мочку его уха, – я хочу это дело.
– Чертовка! – Лавлинский издал хриплый смешок. – Так и знал, что ты не просто такая ласковая!
– Не надо на меня наговаривать, – проворковала она, прокладывая дорожку из поцелуев по его щеке, – я всегда с тобой ласковая, Эмиль.
Лавлинский перехватил ее губы и качнул на себе, давая понять, что к дальнейшим переговорам он готов.
– Так что с делом? – Гера отстранилась и, по-детски выпятив нижнюю губу, надела на него свою шляпу. – Ты больше всех должен быть заинтересован, чтобы им занималась я, а не уроды из чародейского отдела. Кстати, а почему ты до сих пор косишь под человека? – шепотом спросила она.
– Все тебе да расскажи, – также шепотом ответил Лавлинский, приподнимая ее грудь. От него пошло излучение, и кабинет полностью изолировался от внешнего мира. – Ты не должна была возвращаться на станцию. Вас вообще не должны были дернуть на несчастный случай.
– Но нас дернули, – ответила Гера, – и, согласись, что лучше мы, а не чародеи.
– Я бы сам все замял.
– Что замял, Эмиль? Ты знал Самойлову?
– Я знаю Арчи. Он связной.
– Мне он этого не сказал.
– И правильно сделал. Два дня не прошло, как ты на работу вернулась, а уже разворошила осиное гнездо.
– Так это я виновата, что Самойлову убили? Что на группу Вуйчика бомбу кинули?
– Кстати… – нахмурился Лавлинский. – Что ты с бомбой сделала? – Он прищурился и пробежал по ней подозрительным взглядом.
– Верно мыслишь, товарищ подполковник, – усмехнулась чародейка. – Она все еще во мне.
– Ты сумасшедшая! – вырвалось у него.
– Это ты сумасшедший, если думаешь, что сможешь и дальше прикидываться человеком и вести делишки с подпольем! – возразила Гера, прикидывая про себя, сколько еще он знал про нее и вообще. Следили ли за ней его пташки и знали ли они, кто еще сидел у нее на хвосте, кто кинул бомбу?
– Все сложнее, чем ты думаешь, Гера, – в свою очередь возразил Лавлинский. – Пока ты была в больнице, кое-что изменилось…
– Но ты не можешь мне сказать, – закончила за него чародейка. – Дай-ка угадаю: здесь не безопасно говорить? – Лавлинский поджал губы и опустил взгляд на ее грудь. – Знаешь, сколько раз за сегодня я это слышала? На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! – Гера отвесила ему подзатыльник.
Подполковник нехотя поднял на нее взгляд.
– Гера, давай не ссориться. – Он обвел руками ее талию и с намеком спустился на бедра. – Верни мне свою ласковую версию, – добавил он, сопроводив просьбу поцелуем.
– А знаешь, что, Эмиль? – ответила Гера. Она слезла с него и материализовала в руках трехлитровую банку. – Пожалуй, я так и сделаю.
Янтарные вкрапления в ее глазах стали ярче. Она мотнула головой и сморщила нос, будто почувствовала неприятный запах. Плоский живот ее напрягся, и чародейка со стоном вывернула в банку люминесцентную субстанцию чародейской бомбы.
– Вот! Держи! – Гера вручила обалдевшему подполковнику, сидевшему в кресле в остроконечной шляпой и с вываленным членом, банку. – Чем закрыть сам придумаешь.
Она сняла с него свою шляпу и низко надвинула себе на глаза. Одежда снова появилась на ней, и чародейка разгладила на себе рубашку, заправив под нее медальон.
– Ну и что мне с этим делать? – как бы, между прочим, поинтересовался Лавлинский.
Гера смерила его прохладным взглядом. Не то, чтобы она рассчитывала от него получить хоть какие-то ответы, но, по крайней мере, была уверена, что его кабинет она покинет после минимум двух оргазмов. По факту же не было и одного.
– Х*й в него засунь, – посоветовала ему чародейка, роясь в кармане плаща. – Может, с него тогда хоть какой-то толк будет, – добавила она, нащупав вместо конфеты пакет с физическими остатками бомбы. – Это тоже тебе! – Чародейка кинула пакет на стол. – Адиос, амиго!
Гера кивнула, коснувшись края шляпы, и развернулась, собираясь телепортироваться в свой участок, но не тут-то было: сила вырвалась из нее и совершенно не по дружески ударила по ней.
– Ах… ты… ж… – Чародейка покачнулась и начала уверенно оседать на пол. – Бл*дь…
Больничные стены давно перестали троиться в глазах, и Гера недовольно посмотрела на капельницу. За шторкой топтались Литвинов, Усов и Лавлинский, ожидавшие прихода врача.
Чародейка мстительно посмотрела в их сторону, про себя отборно ругая подполковника за то, что он мало того, что притащил ее в больницу, так еще и вызвал Литвинова и Усова. Разве что Вик еще не появился. Вот было бы весело!
Гера сухо пожевала губами. Ей хотелось курить и есть, а еще помыться и узнать, что накапал Антон из того, что она просила. Она попробовала потянуть за ниточку связи с ним, но в голове сразу же загудело, и чародейка поморщилась.
– Добрый вечер, Гера!
Она хмуро посмотрела на появившегося из-за шторки, в которую не преминули заглянуть бравые ребята, Деврика, в руках которого была ее медкарта с листом анализов сверху.
– Как самочувствие? – не обратив внимание на ее настроение, спросил он. – Все еще считаете свое решение поглотить бомбу правильным? – буднично добавил он.
– Как вам сказать, док? – очаровательно улыбнулась Гера. – Она была такой привлекательной, такой зелененькой!
– Понимаю, – с улыбкой заметил Деврик. – Кто б на вашем месте остался равнодушным?!
Он положил на больничную койку бумаги и взял Геру за запястье, чтобы измерить пульс.
– Со мной все в порядке, – буркнула она.
– Не могу с вами не согласиться, – ответил Деврик. Сделав пометку в бумагах, он отсоединил капельницу.
Гера размяла затекшую руку и прижала к сгибу ватку, которую ей подал врач.
– Я могу идти? – Она спрыгнула с койки, но врач перегородил ей дорогу.
– Не так быстро, старший лейтенант, – сказал он. – Я с вами еще не закончил. Вы пропустили два приема, так что будьте любезны и уделите мне минутку вашего бесценного времени.
– Минутка пошла! – коварно заметила чародейка, скользнув взглядом по шторке, за которой застыли ноги святой троицы, собравшейся совершенно не этично подслушивать.
– Снимите рубашку, пожалуйста.
Гера придержала очередную колкость и послушно сняла рубашку Литвинова.
– Так и не сошли они, да? – Врач провел пальцами по линиям на ее спине. – Беспокойства не доставляют?
– Нет.
– Бессонница, понижение аппетита, повышенная потливость не наблюдаются? Может, гормональные сбои? Перепады настроения? Ночные приступы не прошли?
– Знаете… – Гера взглянула на шторку. – Есть у меня одна… ммм… проблемка. Понимаете, доктор, – она понизила голос, – у меня, кажется, растет член.
Деврик склонил голову на бок, пытаясь осмыслить ее слова, но тут он проследил за ее взглядом до шторки, а точнее до ног за шторкой, и с пониманием улыбнулся.
– Давайте посмотрим, что можно сделать, – подыграл он.
Гера накинула рубашку и как можно тише прокралась к шторке. Лавлинский-то прекрасно знал, что ничего подобного у нее не выросло, но вот двое других человечков с богатой фантазией и скромными мозгами, чьи уши так и проступали сквозь шторку, клюнули без всяких сомнений.
Чародейка предвкушающе усмехнулась и резко дернула шторку.
– Вы совсем идиоты? – Она по очереди посмотрела на пойманных с поличным Литвинова и Усова. Лавлинский успел отойти и посмеивался над ними. – А ты чего лыбишься? – Гера перевела сердитый взгляд на подполковника. – Ты сегодня даже близко не в фаворе!
Лавлинский стер с лица улыбочку и с небрежным видом скрестил руки на груди, нещадно комкая при этом ее плащ, который он держал вместе со шляпой.
– Она в порядке? – спросил врача Антон.
– Зря мы ей шляпу подарили, – ядовито заметил Литвинов, не дав врачу ответить. – Она ей на голову давит.
– Пошел ты, Литвинов! – парировала чародейка.
Майор приподнял верхнюю губу и смерил ее старым, добрым взглядом, полным прелестнейших пожеланий.
– Гера в полном порядке, – вовремя вставил Деврик. – Была и есть. Просто она слишком резко извлекла активное излучение, вот и все.
Чародейка выдавила благодарность врачу и, выбросив ватку, надела плащ и шляпу. Подставив лицо моросившему дождю, она закурила, игнорируя взгляды своих сопровождающих.
Насыщенный событиями день клонился к концу, но никак кроме провальным его окрестить нельзя было. Вопросов было много, а Лавлинский так и не дал ей ответа по поводу ее просьбы закрепить за ними дело об убийстве Самойловой. Собственно, он не ответил вообще ни на что, а только напустил вонючих газов, и чародейке меньше всего хотелось сейчас его видеть.
– Проваливай, Лавлинский, – будто прочитав ее мысли, выдал Литвинов. – Твои услуги на сегодня больше не нужны.
Подполковник не удостоил его даже взглядом.
– Гера?
– Тебе есть, чем заняться, Эмиль, – ответила она. – Дай знать, если что-нибудь появится интересное.
– Хорошо, – неохотно согласился Лавлинский. – Будь осторожна, – добавил он и ушел в сторону парковки, где как раз освобождалось такси.
Чародейка провела его взглядом, отдав должное его выдержки. Сама она сбрендила бы даже после недели игры в человека. Не то, чтобы она так уж повсеместно пускала в ход чары, но все же так себя контролировать, как он не смогла бы.
– Есть хочешь? – Антон вывел ее из задумчивости. – Здесь кафешка рядом есть неплохая. Вик нам ее показал, когда ты в больнице лежала. Мы с майором там частенько подкреплялись.
– А пиццы моей не осталось? – тоскливо спросила Гера, подозрительно посмотрев на Литвинова.
– Кто успел – тот и съел, – сухо отрезал он, бросив тлеющую сигарету мимо урны.
Кафешка выглядела невзрачно, но внутри было тепло и очень вкусно пахло пирожками. По совету Антона Гера заказала борщ и плетенку пирожков с печенью, которые уничтожила раньше, чем майор пустился в раздачу слонов. По крайней мере, так она интерпретировала его кривляния, ведь к словам она не прислушивалась вообще.
– Ты хоть что-то узнала? – закончив разнос, спросил он, что она услышала лишь благодаря Антону, вовремя сжавшему под столом ее колено.
– Ничего по существу, – ответила Гера. – Структура подполья та еще Сусановская. У них есть связные, какие-то координаторы. Мой источник сказал, что последнего нам и надо искать.
– В смысле координатора Самойловой? – уточнил Антон.
– Типа того.
– И как его найти? – Чародейка пожала плечами.
– Увы, этого он не сказал. – Она сыто потянулась на стуле и отпила кофе с молоком.
– Зачем ты ходила к Лавлинскому? – спросил Литвинов, впившись в нее взглядом.
– Кстати, про Лавлинского! – спохватилась Гера и достала из кармана смятые листы. – Вот, – она положила их на стол и разровняла, – стащила у него.
– Зачем? В туалет не с чем сходить? – сострил Литвинов, надувшись из-за того, что она ему так и не ответила.
– Не суди всех по себе, – ответила Гера, стащив с его тарелки вареник. – Мне показалось, что он как-то очень озаботился этими бумажками, когда я пришла, – пояснила она. Вареник оказался противно холодным, и она вернула его обратно на тарелку майора.
– Может, он срать хотел, – предположил Литвинов, предприняв попытку ткнуть ее вилкой.
– Прощай аппетит! – кисло заметил Антон, отодвинув от себя недоеденный плов.
– Опять пальцем в небо тыкаешь, – продолжил Литвинов. Он забрал бумаги и бегло взглянул на них. – А вообще ты бы не перегибала с Лавлинским. Он хоть и подтрахивает тебя на досуге, но тебе и тем более нам он не друг.
– Ну, Олег, ты и козел! – фыркнула чародейка, поднимаясь из-за стола.
– Ты куда? – всполошился Антон и, отодвинув в сторону бумаги, кинул укоризненный взгляд на Литвинова.
– Домой! – Чародейка порылась в бездонных карманах плаща и кинула на стол несколько купюр.
Умом она понимала, что майор так сказал не со зла, но руки так и чесались отвесить ему хорошую оплеуху. То, что он не ладил с Лавлинским, не означало, что и она должна была делать из подполковника врага. К тому же дурой она не была, и прекрасно понимала, что Лавлинский вел свою игру, и также допускала, что он мог и подставить ее при необходимости, а вот к чему было бросаться при Антоне грубостями, Гера не понимала.
– Давай я тебя отвезу.
Подумав, Гера решила принять его предложение. Ей хоть и влили пол литра какой-то питательной чародейской фигни, чувствовала она себя порядком уставшей.
Антон остановил машину у ее подъезда и заглушил двигатель.
– Спасибо, что подбросил. – Антон взял ее за руку.
– Спасибо, что разрешила.
Чародейка посмотрела на его руку, нежно перебиравшую ее пальцы, и перевела взгляд на его лицо.
"Какой соблазн!" – подумала она, рассматривая его губы. – "Жаль, что время не подходящее".
– До завтра, малыш, – улыбнулась она и вышла из машины.
Район вокзала, в котором она жила, не мог похвастаться хорошим освещением и благополучными соседями, но чародейка чувствовала себя в нем комфортно.
Вылепленный трудолюбивыми ручками юных курьеров и куртизанок, ее непосредственных соседей, снеговик с округлыми женскими формами подтаивал у подъезда.
Антон не уезжал, дожидаясь, когда она войдет в подъезд, но Гера остановилась у скульптуры, настороженно рассматривая большой конверт, воткнутый в рот снеговика.
От него шло слабое излучение, а надпись на нем призывно светилась в темноте красным.
– Гера? – Антон, заметив неладное, вышел из машины и подошел к ней.
Конверт он тоже заметил и потянулся к пистолету, сосредоточенно всматриваясь в темные окрестности двора в поисках того, кто его оставил.
Чародейка, сразу просканировавшая местность и не обнаружившая никакого излучения, кроме конверта, вытащила его. Буквы погасли, и она осторожно вскрыла конверт, и вытащила из него несколько фотографий.
– Какие знакомые лица, – без выражения заметила она.