Город туманов 2 - читать онлайн

1.1

За окном 311-го кабинета медленно кружили рваные хлопья белого снега, успевшего всего за одну ночь покрыть улицы и крыши толстым слоем зимы и досыпать оставшиеся места в течение дня – одного из очень немногих в году, когда город туманов не оправдывал свое прозвище.

Чародейка расслабленно катала во рту барбариску, перелистывая больничные выписки и счета, и время от времени бросала взгляды на многочисленные цветы, которыми был заставлен подоконник.

Они ее немного раздражали, хотя бы потому, что она никак не могла решить, что забрать домой, а что оставить радовать глаза в кабинете.

Выбор ее больше склонялся к горшку с растением, очень напоминавшем коноплю и присланным в честь ее первого рабочего дня "дружественным" отделом нравов, но когда она переводила взгляд на курившего у окна майора, целенаправленно выпускавшего дым на ни в чем не повинного представителя флоры, то смело предполагала, что он скорее съест свою ксиву, чем позволит растению не то, чтобы переселиться к ней домой, а вообще жить.

Чародейка едва заметно улыбнулась и вернулась к выпискам, а точнее, к счетам, которые интересовали ее куда больше, чем бесполезные каракули врача.

– Так и не надумала, что с ними делать? – спросил Антон, болтая ложкой в давно остывшем чае.

– А что с ними делать? – вопросом на вопрос ответила Гера, лениво потянувшись.

– Ну… А ты бы не хотела выяснить, кто их оплатил?

– Тебе лучше меня известно, что подобную информацию так просто не разглашают, а мне сложно представить себе хотя бы одного судью, который выпишет для меня соответствующее постановление.

– Есть и другие пути, – ответил ей Антон, выразительно сверкнув голубыми глазами.

Чародейка равнодушно пожала плечами, отложив в сторону помятые бумаги, и, встав с давно выдавшего виды дивана, грациозно прошла к окну.

За время, проведенное в больнице, она не столько похудела, сколько как-то утянулась, и в ее движениях появилось что-то неуловимо женственное, о чем Антон, подвозивший ее утром до работы, успел только за сорок минут пути сказать трижды в самой лестной форме.

Гера отнеслась к этому скептично, списав все на обновление гардероба, к которому ее подбила Лея, едва услышавшая, что любимый плащ чародейки переехал в лабораторию и плотно засел у Карима в шкафу для улик, а любимые ботинки ободрались в хлам.

Ну, еще, конечно же, были виноваты волосы, сильно отросшие из-за тех растворов, что в нее беспощадно вливали, изгоняя все повреждения, нанесенные мороком, и которые она до сих пор не обрезала.

Собственно, Гера даже не заметила, как они отросли, пока непослушные пряди не зацепились за кобуру майора, любезно составлявшего ей компанию во время тупейшей прогулки по больничному двору, когда на свою чародейскую голову она чуть не убилась, споткнувшись об костыль одного из пациентов.

Этот, комичный на первый взгляд, инцидент стал для чародейки последней каплей, и она, взяв штурмом кабинет своего лечащего врача, выбила из него выписку, а следом и разрешение вернуться к работе, тем самым поставив жирную точку в истории.

– Ты не спрашивала своего товарища Коновала? – подключился Литвинов, уступая ей место. – Может, это он оплатил?

Гера выпустила через нос вишневый дым и задумчиво посмотрела на роскошный букет страстно-бордовых роз, соревновавшийся по красоте с почти таким же соседним, только присланным подполковником Лавлинским.

Лечение она получила самое лучшее, а впечатляющий счет, и десяти процентов которого не покрывала государственная забота, был оплачен тайным благодетелем, о чем ей типа по секрету сказали в бухгалтерии больницы, куда она явилась, чтобы любезно спросить, за какой такой чародейский хер ей насчитали сумму, превышавшую стоимость всех ее внутренних органов.

– Платон не скрывал бы этого, – ответила Гера, сбивая за окно пепел.

Снег ее радовал, а вот вопросы коллег, как и их полная боевая готовность, чуть, что хватать ее за руки и за ноги, и тащить в больницу, не очень.

– А ты вообще его спрашивала? – спросил Антон. Гера снова равнодушно пожала плечами.

Платон часто навещал ее, даже когда она еще лежала в БИТе. Время он всегда выбирал, когда она спала, но след его излучения, будто специально оставленный, чтобы дать ей знать, что он был там, Гера улавливала каждый раз после пробуждения, предпочитая не забивать себе голову вопросами, почему тот, кто нынче был известен, как криминальный авторитет по кличке Коновал, избегал с ней прямой встречи.

Это было его правом, его решением и, если у него были проблемы, то ему, по ее личному мнению, следовало обратиться к психотерапевту или к бутылке, что было куда более результативным вариантом, учитывая, какие нынче шарлатаны выдавали себя за дипломированных специалистов по починке мозгов, или что там они вообще ремонтировали.

– А что Лавлинский? – не сдавался Антон, окучивая взглядом туго обтянутый светло-серыми джинсами зад чародейки, вступившей в бой с порывом ветра, распахнувшем окно и чуть не сбившем с подоконника на редкость уродливое ползучее растение, с утра пораньше позарившееся на усы полковника Звягинцева, спешившего поздравить ее с выходом на работу и скромно намекнуть, что за время ее отсутствия, а соответственно, и неоценимого вклада в работу, вазелин, предназначенный для общения с вышестоящим начальством, у него закончился, а количество глухарей, мягко говоря, все чаще угрожало проверкой на эластичность.

Так и не ответив Антону, Гера уступила поле боя настоящему мужику Литвинову и присела к нему за стол, на котором небрежно лежала стопка тех самых глухарей, включавших в себя смерть двоих бомжей, одной официантки, учительницы, давно вышедшей на пенсию, и одиннадцатилетнего мальчика.

– А почему их сбросили на нас? – спросила она, перебирая папки.

Учительница была древней, как мир, и могла прекрасно сама отправиться на тот свет. Бомжи… В их печальном случае причин для смерти было не счесть. Мальчик, судя по рапорту прибывших на место патрульных, провалился под лед во время прогулки с собакой. Официантка же вообще была застрелена во время ограбления. Так причем здесь был спецотдел, основным направлением деятельности которого был отлов чародеев и сверхъестественных созданий? Не понятно!

Внезапно расшатанное кресло поехало, и Гера чуть не свалилась с него, выронив при этом папку с делом утонувшего мальчика.

– У нас планы. Ты не забыла? – пояснил Литвинов, выкатывая ее на середину кабинета.

– Рабочий день еще не закончился, – возразила чародейка, поманив к себе заинтересовавшее ее дело.

– Полковник разрешил нам уйти пораньше, – вставил Антон, ловко перехватив папку.

– А врать не хорошо! – игриво погрозила ему пальцем Гера.

Вопреки ожиданию увидеть на симпатичной мордашке Антона, робкую улыбку, перед чародейкой предстала железная решимость утянуть ее на пьянку, запланированную с того дня, как лейтенант Усов стал старшим лейтенантом Усовым.

– Брать свои слова назад тоже, – уверенно парировал Антон, демонстративно зарывая папку у себя на столе. – Ты обещала! – напомнил он.

Гера вытянула губы, что делала неосознанно, и пробежала по нему оценивающим взглядом.

"Малыш стал мужчиной!" – отметила про себя она.

– Ладно, – наконец, сдалась чародейка, – но даже не надейтесь, что утром я буду лечить ваше похмелье!

Нереально медленно Гера зачем-то поправила змейку на высоких черных сапогах, заправила в джинсы белую водолазку и надела новенький черный плащ с поясом, который ей нравился даже больше, чем предыдущий.

К отсутствию своей боевой подруги, то есть шляпы, которую оказалось не так просто заменить достойным экземпляром, чародейка никак не могла привыкнуть и, тоскливо ощупав, будто лысую голову, соизволила, наконец, покинуть 311-й кабинет, а вместе с ним и участок.

Новенький белый Nissan LEAF комфортно скользил по заснеженным дорогам города, держа курс на конуру, в которой жил Литвинов, любезно предоставивший свою ее для обмывки дополнительной звезды на погонах подчиненного.

Лично Гера считала это фуфлом, так как прекрасно знала, что ту самую звезду обмыли три недели назад и в течение все тех же трех недель обмывали еще не раз, о чем ей сказал господин Похмелье, сопровождавший ее коллег опять-таки в течении тех трех недель минимум трижды во время визитов к ней в больницу.

Впрочем, разве нужен был повод для хорошей пьянки? Вот, взять хотя бы было сказочную погоду. Ну, или на худой конец, ее первый рабочий день после продолжительного отсутствия, во время которого ее коллеги просто чудом умудрились не ввязаться в неприятности и вообще не умереть, что в первую очередь касалось майора, обладавшего впечатляющим талантом за считанные секунды наживать врагов.

Антон свернул во дворы частного сектора где-то у черта на туманных куличках и, пропетляв среди разношерстных домов, остановился у хилого зеленого забора, подпертого с двух сторон сугробами.

Литвинов с непроницаемым видом лихо прошел по оставленным, видимо, им же глубоким следам и пнул дверь забора с поржавевшими петлями, заскрипевшими в знак возвращения хозяина.

Антон, выгрузив из багажника пакеты, подавил улыбку, заметив выражение лица чародейки, успевшей собрать на голову и плечи немного снега, и жестом пригласил ее идти вперед.

"Могло быть и хуже", – подумала про себя Гера, оставляя в сугробах свои собственные следы.

Участок вокруг дома, как и забор, был завален снегом. Покосившийся от времени и погоды сарай уныло стоял у недостроенного чего-то на пару с памятником майорского упрямства, то бишь битым ланосом.

Сам дом и снаружи, и изнутри говорил о желании и умении, с которым его строили лет так сорок назад, но также был пропитан хандрой и штампом "женат на работе" нынешнего хозяина.

Пока Литвинов воевал с проводкой, Антон, уже бывавший в гостях у майора и не пугавшийся царившего в доме полумрака, снял курточку, тщательно вымыл руки и приступил к выкладыванию на кухне, соседствующей с верандой, продукты из пакетов.

Едва забрезжил свет в пыльных лампах, как начали стягиваться и остальные гости, наполняя дом шумом и суетой.

И вот тут Гера почти готова была взять свои слова про врагов обратно, ведь среди прибывших в статусе друзей были: Карим, чародей-лаборант; капитан Аллен Кунцевский, к счастью для дома, единственный и неповторимый представитель чародейского спецназа; чародейка (или чародей – тут Гера снова сбилась) Микка в шикарном леопардовом тюрбане, украшенном крупной брошью, чья чародейская деятельность была где-то на тонкой грани закона; Вик, старый чародей и ее предшественник в отделе, и, конечно же, Лея, святая из святых чародейка, создавшая единственный в своем роде приют для детей-чародеев.

Мда… Кто бы мог подумать, что майор Олег Литвинов под прикрытием звезды Усова пойдет на беспрецедентный для него шаг и пустит в свою конуру вышеперечисленную шушару дабы закрепить за собой статус козла, но не стопроцентного!?

Старый, добрый чародей Вик разве что. Ну, может, и Гера. В порядке исключения. И то – только потому, что среди гостей не было подполковника Лавлинского, в отношении которого майор ну просто не мог не быть козлом даже ради ее первого рабочего дня после очень долгого больничного.

Черно-белое изображение видеозаписи рябило, а диван повсеместно погружал чародейку в ямки, угрожая выстрелить пружиной в почки, но один из лучших боев Мохаммеда Али против Кливленда Уильямса по прозвищу Большая кошка, проводимый в Хьюстоне в далеком 1966 году, стоил всех неудобств.

Чародейке нравился старый бокс. Ей вообще нравилось очень многое из того, что было до переворота. Не то, чтобы она верила, что тогда люди, да и чародеи, жили лучше, чем сейчас, но все же было что-то такое в том времени привлекательное и, наверное, не только для нее.

Старый чародей, неуверенно мявшийся у дивана, привлек внимание Геры, и она вытащила наушники.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все отлично! – ответила Гера, краем глаза посматривая на первый нокдаун.

"Красота!" – восхитилась она.

– Олежа мясо собирается жарить, – продолжил Вик.

– Чудно!

– Отбивные.

– Еще лучше!

Вик смущенно улыбнулся и опасливо посмотрел в сторону кухни, на которой единолично хозяйствовал Литвинов.

– Герочка, боюсь, ты не поняла… – понизив голос, сказал он.

Чародейка выгнула бровь, действительно не понимая, чего от нее хотят.

– Олежа жарит отбивные, – с расстановкой произнес Вик, выразительно так посмотрев на нее, будто его фраза на самом деле должна была быть услышана, как "Олежа собирает бомбу".

Гера выгнула вторую бровь, по-прежнему не понимая, какого хера ей не дают спокойно посмотреть бокс.

– Он не умеет! – жалобно огласил вполголоса Вик, качая головой.

– Вик, я тебя очень уважаю, но е-мое, я же здесь не крайняя! – ответила Гера и кивнула в сторону веранды. – В доме кроме меня вон еще сколько чародеев! Неужели никто не может справиться с кулинарной неграмотностью…

– Олежа не разрешает! – перебил Вик. – Ты же знаешь, какой он упрямый! А тебе, – старый чародей воодушевленно потер сухие руки, – он не откажет, – привел последний аргумент Вик, подкрепленный запахом перегретой сковородки, идущим с кухни, и голодными глазами гостей, смотревших на нее из-за угла с надеждой.

Гера тоскливо посмотрела на экран ноутбука и, со вздохом захлопнув его, потащилась на кухню.

Закатав рукава белого свитера с горлом, Литвинов армейским ножом кромсал отбивные прямо на столе. К слову, вид у него реально был такой, будто он бомбу собирал, и чародейка невольно задумалась над тяжестью отравления тем самым мясом, когда он его приготовит.

– Чем могу помочь? – с вызовом бросил он, очевидно, прекрасно зная, с какой целью пришла Гера.

– Мне помощь не нужна, – спокойно ответила она, – в отличие от мяса.

Литвинов смерил ее косым взглядом, но не ответил, продолжая свое великое дело.

– Олег, это отбивные.

– Я знаю, что это отбивные, – буркнул он, оглядывая кухню в поисках соли.

– А ты знаешь, почему они так называются? – Гера отошла от дверного проема, выключила конфорку под слишком маленькой даже для двух кусков сковородкой, и заглянула в ящики кухонной тумбочки. – Потому что, Олег, – добавила она, отыскав соответствующий кухонный инструмент, – их нужно отбивать.

– Серьезно? – тупо спросил Литвинов, с сомнением посмотрев на мясо.

– Серьезно, – невозмутимо ответила Гера под смех подслушивавших гостей, и вручила ему орудие труда. – Причем, с двух сторон.

Майор тщательно обмозговал ее слова и, взяв молоток для отбивки мяса, сердито крикнул в сторону двери:

– А сразу нельзя было сказать?! – В ответ раздался дружный смех.

Руки у него были сильные, и толстые куски мяса, которые он с остервенением колошматил, молниеносно начали светиться.

Во избежание вкусовой катастрофы Гера сама посолила и поперчила отбивные, и, разложив на противень, застеленный предусмотрительно принесенной Леей фольгой, отправила их в духовку.

– Выпросишь для меня премию? – игриво спросила она.

– Держи карман шире! – угрюмо парировал Литвинов, подкуривая сигарету.

Чародейка невозмутимо пожала плечами, мол, за спрос не бьют в нос, и выполоскала в раковине тряпку, чтобы вытереть со стола.

– Вчера мне звонил Деврик.

Гера на секунду замерла и продолжила тереть стол.

– С чего это мой врач звонит тебе? – как бы, между прочим, справилась она, упорно не замечая его тяжелого взгляда.

– С того, что он не смог с тобой связаться, а ты пропустила прием, и не один.

– Сомневаешься в моей профпригодности, майор? – Гера взяла в руки армейский нож и смерила майора вызывающим взглядом.

Литвинов охотно вступил в зрительную дуэль, равномерно выпуская из ноздрей сигаретный дым.

С какого-то перепуга его записали, как ее ближайшее контактное лицо, потеснив при этом Антона, и теперь, проникнувшись свалившейся на него ответственностью, майор твердо решил изводить ее своим дурным характером и всем тем, что шло вместе с ним в комплекте.

Отвечать между тем Литвинов не спешил, если вообще собирался, и с завидным козлиным упорством продолжал дуэль, роняя пепел на прямо пол.

Чародейка усмехнулась, также не сдавая свои позиции. "Новый" Литвинов, который был Олегом, ей импонировал, но поощрять выросший в нем инстинкт защитника она не собиралась, как и развозить сопли по поводу того, что с ней произошло. Тут, как говорится, се-ля-ви, то есть такова жизнь. Он и сам еще до ее перевода успел отлежать бока на больничной койке. Так чего было к ней приставать?

Тепло разогретой духовки вместе с запахом быстро подходивших отбивных поплыли по кухне, просачиваясь в открытую дверь, и будто заманивая голодных гостей. Правда, первого из них привел на кухню вовсе не запах, а чисто мужское отчаяние.

– Гера!

– Ммм? – довольно промурчала чародейка, оценив по достоинству проигрыш майора, угрюмо тыкавшего сигаретой в банку из-под шпрот, так вовремя оказавшуюся под рукой.

– А Микка… – Антон замялся. – Он или она?

– Малыш, Микка будет для тебя, кем захочешь, – ответила чародейка, развернувшись к духовке, чтобы проверить готовность мяса.

– Это меня и беспокоит… – озадаченно пробормотал он.

Гера усмехнулась. Молодой старший лейтенант Усов, храбрец с Макаром на поясе, высшим образованием и очаровательной улыбкой, не говоря уже о милейших голубых глазках в обрамлении длинных ресниц, стал главным героем любовных забав Микки, открыто и повсеместно проявлявшей свою симпатию, ставившей тем самым вежливость и мужественность вышеупомянутого героя в крайне затруднительное положение.

– Гера, а можно еще вопрос?

– Давай! – Мясо было на подходе, и Гера сглотнула слюну.

– Почему ты не носишь нижнее белье?

Чародейка отвернулась от отбивных и выгнула бровь, не столько удивившись его вопросу, а сколько, пожалуй, впервые задумавшись над тем, что отсутствие у нее некоторых деталей гардероба, во-первых, было заметно, а во-вторых, могло кого-то смущать. Мужчины ведь обычно должны были такое на "ура" воспринимать?!

– Не люблю дешевое белье, – наконец, ответила она и выключила духовку. – На дорогое не зарабатываю, но вообще-то я ношу, только не там, куда ты смотришь, – лукаво добавила она, заставив Антона отвести взгляд от ее груди.

Мясо поедалось с аппетитом, водка традиционно прекрасно заходила с пивом, и настроение Геры, какое-то время мысленно витавшей между боксом, не раскрытыми делами и вопросом о нижнем белье, уверенно улучшалось.

Вик щедро делился с Алленом воспоминаниями о том, как формировался чародейский спецназ. Литвинов, листая на телефоне песни Цоя, периодически вставлял пару-тройку фраз. Антон, сжав волю в кулак и обернув мужественность культурной храбростью, стойко выдерживал не особо-то и замысловатые знаки внимания Микки, больше шутившей над ним, чем серьезно желавшей чем-нибудь с ним заняться на досуге.

Лея хмельно и кокетливо посматривала на Литвинова, и Гера пришла к выводу, что время для реализации идеи Карима, выпившего много, но не опьяневшего ни на граммульку, настало.

По невысокому потолку веранды побежали трещины. Крыша со стоном просела, и в образовавшуюся дыру вместе со снегом ворвалось ревущее чудище, одним взмахом крыльев доломавшее остатки крыши.

Кунцевский сорвался с места и светящимся пятном врезался в него, в то время, как бравые офицеры отдела тяжких и особо тяжких преступлений, перевернув стол, успели разрядить обоймы.

– Ну, надо же… – растянулась в самодовольной улыбке чародейка, когда выстрелы стихли, а спецназовец, отскочив от потолка, шмякнулся на пол. – А шарик-то лопнул!

Она лениво поймала убитый ее коллегами желтый шарик и пригубила водку прямо из бутылки. Карим покатился со смеху при виде геройской троицы, до которой, кажется, начало доходить, что их подло разыграли.

В отличие от капитана спецназа, по определению не привыкшего к подобным шуткам, остальные чародеи успели почувствовать излучение Геры и, зная ее характер, спокойно приготовиться к чему-то подобному. Кроме Вика, разве что, бывшего о ней лучшего мнения.

– Я же говорил… – ухахатывался Карим, – что они… без своих стволов… никуда…

– Где они только их спрятали?! – заметила Микка, плотоядно рассматривая Антона с всклокоченной каштановой шевелюрой.

– Вельма! – прорычал Литвинов, поднимаясь с колен и тяжело кидая на вернувшийся в нормально положение стол, само собой, не выпустивший ни одной пули пистолет. – Что б тебе… – Он кинул хмурый взгляд на абсолютно целый потолок. – Пусто было!

Все с той же улыбкой чародейка отдала ему честь и вручила лопнувший шарик, сразу же отправленный майором далеко за пределы видимости.

Кунцевский погрозил ей кулаком, но шутку в конечном итоге тоже оценил. Вик не удержался от попытки пристыдить Геру, крайне плохо обошедшуюся с расшатанными нервами хранителей правопорядка, но сдался, так и не добившись даже намека на вину.

На Лею шутка подействовала отрезвляюще, и она отметила, что ее старая подруга всегда была склонна к дурным шуткам. А вот красавчик Антон, не принявший подлый розыгрыш близко к сердцу, заручился поддержкой все еще дувшегося майора и с гордостью вручил Гере подарок, который прятал за ящиком пива.

Чародейка с неоднозначным выражением на лице достаточно долго и так, и сяк крутила в руках некий предмет гардероба, посматривая на ожидавших ее реакции друзей.

– Вы же понимаете, что я буду ее носить? – наконец, произнесла она, лукаво сверкнув янтарными вкраплениями в глазах. – Вам стыдно не будет?

– Время покажет, – с улыбкой ответил Антон, обменявшись взглядом с Литвиновым.

Гера вытянула губы, сдерживая улыбку, и собралась уже надеть остроконечную шляпу, как вдруг не с того, ни с сего из нее прямо ей на голову нескончаемо посыпались барбариски.

– Что ж, майор, – невозмутимо произнесла она, косо надев шляпу и подобрав с колен одну из конфет, – пусто мне теперь точно не будет!

1.2

Литвинов бросил в бутылку с выдохшимся пивом тлеющий окурок сигареты. Ему не спалось, а рука, привыкшая в таких случаях тянуться к водке, даже не дергалась в ту сторону.

Себя он алкоголиком не считал и давно уже перестал делать проблему из бессонницы. В конце концов, если мент хорошо спал, то он, либо был бездельником, либо жил в идеальном мире, чего майор не мог представить даже в самых смелых фантазиях, к которым, в общем-то, и склонен не был.

Макар, с которым он никогда не расставался, задрожал и сделал поворот против часовой стрелки. За тот час, что чародейка спала, прикрыв лицо полюбившейся ей с первого взгляда шляпой, это был уже второй толчок, который заметил и Вик, и Антон, подпиравшие дверной проем комнаты, в которой она спала.

– Что еще тебе сказал врач? – шепотом спросил Усов, очевидно, слышавший разговор на кухне.

Грудь чародейки плавно поднималась и опускалась. Она мирно посапывала на диване, свесив руку с намотанными на нее наушниками и часами с потресканным стеклом на циферблате. Казалось, что ни одна земная сила не могла прервать ее сон, но все трое затаили дыхание, опасаясь, что даже шепот мог ее разбудить.

– Сказал, что на момент выписки она была полностью здорова, – шепотом ответил Литвинов спустя несколько секунд.

– Но? – также шепотом уточнил старый чародей.

– Но сказал, что нужно наблюдать, что не все последствия ее травм можно будет увидеть сразу.

Комната со спавшей чародейкой пошла в пляс в третий раз, и наблюдавшая за ней троица снова затаила дыхание.

Кунцевский ушел, не дождавшись конца пьянки. К трем часам ночи ему нужно было явиться на смену, а до этого успеть только ему известными способами вывести из организма алкоголь.

Протрезвевшая Лея, подруга Вельмы, вернулась в приют к детям, а Микка, сославшись на то, что в принципе не могла (или не мог – тут Литвинов терялся) спать не в своей постели, ретировалась после исчерпания пива, прихватив с собой по-прежнему не опьяневшего от лошадиной дозы водки Карима, и Литвинов, которому, вообще-то, было насрать на их присутствие или отсутствие, все же порадовался, что только он с Виком и Антоном были свидетелями того, что происходило с Вельмой во сне.

– В больнице у нее также было, – шепнул Антон, хмуря брови.

– Да. – Литвинов взъерошил свою заросшую шевелюру. – Врач назвал это диффузией между ее физическим и…

– Тонким телом, – подсказал старый чародей.

Его чайные розы были неотъемлемой частью палаты Вельмы и первыми поутру заняли почетное место на подоконнике в 311-м кабинете.

– Следы на руке и спине у нее тоже не прошли, – сказал Усов, не сводя глаз со спящей чародейки.

– Откуда знаешь? – спросил Литвинов, косо посмотрев на старшего лейтенанта.

– Утром видел, когда она переодевалась.

– И только это видел? – ядовито уточнил Литвинов, в общем-то, не ожидая услышать ответ.

Спящая чародейка вздрогнула, и комната снова пошла в пляс.

– И сколько, по мнению врача это будет продолжаться? – спросил Усов. Его белые розы больше всего по утверждению самой Вельмы ей понравились.

– Он не знает, – ответил Литвинов, порадовавшись, что в полутьме выражение его лица не так было видно его собеседникам.

То, что Деврик назвал диффузией между физическим и тонким телами чародейки, было вовсе не последствием ее травм, а проявлением морока, часть которого каким-то образом осталась в ней в виде тех самых линий на спине и руке.

Деврик никогда такого не видел и не знал, ни как морок поведет себя дальше, ни, тем более, что с ним делать. Он провел множество тестов и не один из них не пролил свет на ситуацию, однако Деврик пришел к выводу, что морок не вредил Вельме, и Литвинов принял решение не говорить об этом ни Усову, ни Вику, ни даже Вельме. По крайней мере, пока то, что осталось в ней не проявит себя еще как-то.

– А что говорит сама Гера? – между тем спросил Вик и вопросительно посмотрел на Литвинов и Усова, поспешивших оба поджать губы. – Вы не говорили с ней? – шепотом укорил он. – Ай, Олежа! Ну ладно Антошу она не воспримет серьезно, но ты же ее начальник!

– И это не помешает ей сделать из меня замороженную котлету! – возразил Литвинов, вспоминая многочисленные терки между ним и Вельмой, один раз даже закончившиеся тем, что он реально чуть не стал козлом. – В любом случае разговоры ей не помогут, – добавил он.

– С чего вы взяли, что ей вообще нужна помощь? – сказал Антон.

Литвинов с Виком смерили его странными взглядами, граничившими с осуждением.

– Она жива, – спокойно пояснил он, кивнув на чародейку. – На работу восстановилась. И если она не разводит спектакль вокруг того, что почти с того света вернулась, то и мы не должны. Врач правильно сказал: нужно наблюдать и решать проблемы по мере их поступления, а не раздувать их там, где, возможно, ничего и нет.

Про себя Литвинов посмеялся над стремлением Усова во всем угождать Вельме, но, тем не менее, не смог не отметить, что в данном случае Усов, скорее всего, был прав, что несколько выбесивало.

Снег не переставал идти всю ночь и даже не подумал прекратиться днем. В 311-м было тепло, и запах самых разнообразных цветов, которыми был уставлен подоконник вместе с некоторыми весьма подозрительными представителями флоры, клонили майора, поспавшего от силы часа полтора, в дурманящий сон.

"Лучше было бы похмелье", – с досадой подумал он, поглядывая на невозмутимо развалившуюся на диване чародейку, листавшую зависшие в отделе нераскрытые убийства.

Усов квасил вторую чашку кофе из автомата, вяло прогоняя по базе официантку, застреленную во время ограбления в кафе и каким-то боком пришитую к их отделу.

– А какого хрена на нас это повесили? – озвучила вопрос Вельма, пролистав и остальные висяки.

– Имели место подозрительные обстоятельства, – сонно отчеканил Усов.

Чародейка поправила шляпу и, разложив папки веером, ткнула пальцем в соответствующие пометки на них.

– Это я вижу, – сказала она и, отложив их в сторону, развернула барбариску, – но в делах бомжей даже нет состава преступления, а про подозрительные обстоятельства вообще ни слова.

– Показания свидетелей…

– Какие показания? – перебила она, отцепляя волосы, зацепившиеся за пояс плаща. – Что кто-то чуть не обосрался, услышав выстрел? Что патрульных стошнило прямо на труп одного из бомжей? А мальчик…

– Тише, тише, Гера? – засмеялся Усов, приободренный запалом чародейки. – Давай по одному за раз!

– Тела еще в морге? – спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я смотаюсь быренько…

Вельма зашелестела бумагами. Усов, что было ожидаемо, потянулся за курточкой, чтобы ее сопроводить. Литвинов устало потер заросшее щетиной лицо и посмотрел на висевшие над дверью часы, показывавшие только половину одиннадцатого.

Отчасти он даже был рад, что чародейка подняла шухер. Все было лучше, чем прозябать в участке, бороться со сном и считать минуты до конца рабочего дня, чтобы приступить к прозябанию дома.

– А я вам звоню, звоню!

Дежурный притормозил троицу у КПП и, окинув шляпу Вельмы насмешливым взглядом, быстро потерявшем свое выражение при последующем взгляде на хмурого майора.

– Вот! – Дежурный протянул ему листик и поспешил спрятаться за высокой стойкой. – Срочное!

– Ну и как это понимать? – проворчал Литвинов. Вызов был помечен как несчастный случай, что совсем было не по их части.

– Никак не знаю, – ответил ему дежурный, втянув шею и бегая глазами между чародейкой в остроконечной шляпе, катавшей во рту барбариску, и майором, дурная слава которого всегда была на шаг впереди него. – Сказали, чтобы вы приехали и все.

Самый обычный двор спального района города был битком забит патрульными, фургоном со скучавшим человеческим спецназом и прочими высококвалифицированными специалистами, не говоря уже о зеваках, то бишь соседях, никогда не упускавших возможности вслух посетовать, что случилось горе, про себя отметить, что, мол, хорошо, что оно случилось не с ними, и между собой во время прогулки с детьми перетереть сочные подробности жизни ушедшего на тот свет знакомого или знакомой.

Вельма придержала Литвинова и Усова в двух шагах от патрульной машины и по очереди ощупала их очень странным взглядом, будто что-то проверяя.

Связь, которую она установила с ними, насколько знал майор, сохранялась даже когда она лежала в больнице, и он был уверен, что чародейка проверила ее еще вчера утром, как только переступила порог кабинета. Значит, проверяла она не ее, а защитные метки, которые пропали в тот момент, когда ее сердце остановилось, но которые она, видимо, успела поставить снова.

Усов пришел к тому же выводу и кинул на Вельму беспокойный взгляд, в ответ на который она показала ему красный от конфеты язык и уверенным шагом пошла дальше.

– Очень мило! – усмехнулся он, переглянувшись с курившим Литвиновым.

– Старший лейтенант Вельма. Спецотдел. – Чародейка предъявила удостоверение самому угрюмому оперу у подъезда дома. – Вызывали?

Он смерил ее шляпу с очевидной видовой принадлежность презрительным взглядом, при этом, даже не взглянув на удостоверение, и сплюнул в сугроб, всем своим видом показывая, что его человеческое достоинство не намеренно было разговаривать с чародейской швалью.

Вельма с непроницаемым видом спрятала удостоверение обратно в карман. На его счастье, она не была особо чувствительной к подобному отношению, но к несчастью все того же опера, Литвинов, подошедший следом за ней, был не из тех, кто закрывал на такое глаза.

– Слышь ты, п*здюк, тебе задали вопрос! – процедил он.

– А ты еще кто? – все с тем же презрением выплюнул опер.

Литвинов выпустил ему дым в лицо и очень неприятно улыбнулся.

– Спросишь у своей задницы, когда я засуну в нее твою голову.

Тембр голоса у майора был достаточно неприятный, да и вообще даже в своем лучшем виде он не производил впечатление милейшей души человека, и опер инстинктивно напрягся, но ему снова повезло, и из стоявшей вблизи труповозки выпрыгнула миниатюрная девушка-патологоанатом, с которой Вельма в свое время крутила шуры-муры, испорченные лично Литвиновым.

– Гера! – Эля помахала чародейке рукой, и Вельма пошла в ее сторону.

– Привет, Эля! – сказала она, оглянувшись на майора, все еще намеренного завести еще одного врага. – Что тут у вас?

– Без понятия! – озадаченно посмотрев на подъезд, ответила девушка, заправляя под нелепую шапку золотистую прядь волос. – Вроде несчастный случай, но…

– Но? – вступил в разговор подошедший Литвинов, в спину которого стрелял убийственный взгляд опера.

– Вам лучше самим увидеть, – странным голосом ответила Эля.

Майор почуял недоброе и, выбросив в сугроб остатки сигареты, обошел чародейку и первым вошел в подъезд.

Дверь одной из квартир на первом этаже была открыта настежь. Тело женщины лежало на животе. Повернутая влево голова покоилась на первой ступеньке лестницы, вевшей на второй этаж, и при одном взгляде на нее Литвинов понял, что вместе с уже существующими висяками, на нем повиснет еще и эта чертовщина.

Вельма вышла из-за его спины и присела на корточки над медленно изменявшемся телом.

– Мы хотели ее уже забирать, – пояснила Эля, стоявшая позади всех, – а тут она как начала делать… это…

– Что это? – спросил Усов.

– Это чары, – ответила Вельма, внимательно изучая поднимавшиеся разноцветные пары, по мере выхода которых тело женщины становилось все толще, будто собиралось взорваться.

– Они опасны? – с волнением спросила Эля.

Вельма отрицательно покачала головой и, поднявшись, прошла в квартиру жертвы, из которой вернулась буквально через полминуты с фоторамкой в руках.

– Ничего себе! – удивленно отметил Усов, рассматривая вместе с майором фото стройной девушки с широкой улыбкой и ребенком на руках, мало похожей по фигуре на толстушку, лежавшую на полу.

– Чары преображения, – пояснила Вельма, доставая сигареты. – Видите, как долго они испаряются? Она с ними жила не один год.

– Думаешь, что она чародейка? – спросил Литвинов, с сомнением посмотрев на фото девушки с ребенком.

Чародеи не могли иметь детей, и факт того, что ребенок был, наводил на самые неприятные мысли: от похищения последнего до коррупции в органах опекунства, отдавшего малыша чародейке, что вовсе не было обычной практикой, хотя и официально не запрещалось законом.

– Не знаю, Олег, – ответила Вельма, задумчиво рассматривая пары. – Очень даже может быть.

– А точнее могла быть, – добавил Усов.

– Полагаю, вы берете дело себе? – уточнила Эля.

– Берем! – быстро ответила Вельма, не дав майору даже рта открыть. – Позвони, пожалуйста, в лабораторию… Нет, не надо! – Усов уже набрал нужный номер и протянул телефон чародейке. – У тебя есть номер Карима? – удивилась она, посмотрев на экран. – Карим! Привет! Ага, Гера! Слушай, нужна твоя волшебная штука! Нет, – снисходительно улыбнулась Вельма, – не та, дорогой! Камера твоя для… Да, именно! Сейчас Антон, – она повернулась к Усову, – продиктует тебе адрес.

Отдав телефон старшему лейтенанту, чародейка вернулась к трупу. Выходившие из него чары были лучшими уликами, но собирать их следовало правильно, и это можно было сделать в специальной камере, во-первых, ускорявшей их выход, а во-вторых, втягивавшей чары в отдельные блоки, позволяя, таким образом, и тело на вскрытие передать, и чары пустить в разработку.

Литвинов за долгие годы службы с подобным не сталкивался. Чародеев убить было крайне сложно, а в тех случаях, что расследовал он, трупы не вели себя никоим образом, будучи просто трупами, поэтому майор решил благоразумно положиться в этом деле на Вельму.

Минут через десять появился Карим. Лабораторный слуга, за своей работой и света дневного не видевший, чувствовал себя вполне уверенно на месте преступления.

Криминалисты боязливо топтались у почтовых ящиков в ожидании, когда он заберет тело, но с любопытством рассматривали камеру – одну из последних разработок единственной компании, обеспечивавшей государство своими противочародейскими игрушками, не столько эффективными, сколько круто смотревшимися.

В данном случае их игрушка была действительно эффективной, и Карим крутился вокруг нее, настраивая все, что было необходимо.

Вельма с непроницаемым видом курила, но за недолгое время знакомства Литвинову удалось лицезреть тот особенный ее взгляд, который говорил о том, что ее что-то беспокоило, и который, как раз, и был у нее в тот момент.

Карим позвал нескольких патрульных, чтобы они помогли уложить тело в камеру, что, конечно же, он мог сделать и сам, но тело, подверженное чарам было не стабильным и любое воздействие других чар могло привести к не желательным последствиям, поэтому действовать нужно было очень осторожно.

Криминалисты осмелились подойти и сделать фотографии. Патрульные без особого желания перевернули тело, морща носы от чар, выходивших из него.

– У нее что-то в руках, – заметил один из патрульных. – Похоже на лампу. – Он схватился за нее, пытаясь разжать "мертвые" объятия покойной.

– Не трогай! – вскрикнула Вельма, изменившись в лице.

Крышка тем временем на том, что патрульный назвал лампой, соскочила и со звоном покатилась по лестничной площадке.

– Идиот! – процедила чародейка, странно растопырив пальцы.

Вдруг как-то повеяло холодом и затхлостью. Все застыли на месте, не зная, чего ожидать. Лампа в "мертвых" объятиях жертвы зашевелилась, из нее раздался оглушительный визг и одновременно со светящимися нитями чародейки, брошенными вверх, из лампы вырвался самый настоящий парадемон.

Создание из рваных клочков чистой тьмы неестественно вытянуло рот, продолжая визжать внутри сети, которую накинула на него чародейка.

Литвинов напряженно поглаживал свой Макар, вместе с Усовым, целясь в парадемона, по ходу, еще не въехавшего в то, что нужно было сопротивляться.

Карим, каким-то образом, оказавшийся под ним, очень осторожно тянул из рук мертвой девушки лампу – специальный сосуд из свинца, способный удерживать парадемонов, как бы замыкая их в собственном излучении.

Визг неожиданно оборвался, и в звенящей тишине Вельма проронила только одно слово:

– Бл*дь!

В ту же секунду парадемон взревел и рванул в квартиру, утаскивая за собой чародейку, державшую его в сетях.

Он метался по комнате, будто не зная, куда ему деться, и параллельно швырял ее то в мебель, то в стены. Литвинов с Усовым никак не могли прицелиться, а так стрелять не решались, опасаясь попасть в Вельму, изрыгавшую отборные маты, но упрямо не выпускавшую сеть.

Парадемон швырнул ее еще раз, и она сбила с ног Усова. Существо взяло курс на окно, и ковер под ними поехал. Литвинов выругался и, бросив пистолет, присоединился к импровизированной репке, одной рукой схватив Усова за шиворот, а второй вцепившись в подоспевшего на помощь Карима.

– От… пустите! – пропыхтела Вельма, потеряв где-то в комнате свою шляпу. – Вы… мне… мешае…

Ковер резко рванул вперед, раздался треск рвущейся ткани и чародейка, поломив стену с окном, вылетела на улицу вместе с парадемоном.

– Не стрелять! – завопил Усов, подбежавший к проломленному окну с поясом от плаща Вельмы в руках. – Не стрелять!

– Не стрелять, долбо*бы! – подключился Литвинов, бросив оторванный воротник курточки своего старшего лейтенанта. – Вы в нее попадете!

Слова тонули в оглушительном шквале выстрелов, попадавших куда угодно, но только не в парадемона, таскавшего чародейку по детской площадке двора.

Он резко затормозил и рванул вверх, почти слившись с грязно-белыми снеговыми тучами, и если бы не светящаяся красным Вельма, по-прежнему матерившаяся и не выпускавшая из рук сеть, никто бы и не узнал, куда он направлялся.

Машина сорвалась с места, едва Литвинов в нее сел, уже на ходу закрывая дверь.

– Туфля! – ревел он, вызывая чародейский спецназ. – Розовая туфля, бл*дь!

Усов включил мигалки и, повсеместно нарушая ПДД на зависть майору, на полной скорости мчал следом за красным пятном, неуловимо летевшем к краю города.

– Кунцевский, не молчи! – рыкнул Литвинов.

Машина заехала в тупик, и Усов едва успел затормозить и не врезаться в полуразрушенную стену дома. Пятно исчезло из их поля зрения, возложив всю надежду на спецназ.

"Через один квартал на одиннадцать часов", – кратко ответил капитан и оборвал связь ментального коммуникатора.

Свернув влево, Литвинов с Усовым рекордно быстро пробежали квартал и у входа в метро встретились со спецназем, вытаскивавшем из сугроба немного дезориентированную, но очень злую чародейку.

– Гера! Слава Богу! – с облегчением выдохнул румяный и вспотевший после бега Усов. – Ты цела!

Вельма сплюнула в сугроб кровь и рукавом плаща вытерла губы.

– Этот гад сбросил меня здесь, а сам скрылся там! – Она ткнула подозрительно кривым пальцем на вход в метро.

Станция та была давно закрыта из-за близости руин у черты города, славившихся обитанием сверхъестественных существ, и в радиусе километров двух в том районе было не сыскать ни одной живой души.

– Уверена? – спросил Кунцевский, ухвативший ее за тот самый палец и с хрустом выровнявший его.

– Да! – поморщилась чародейка и сунула руку в сугроб.

– Хорошо. – Капитан повернулся к пятерым бойцам. – Значит…

– Вот уж хрен тебе, Кунцевский! – оборвала его Вельма, отмахнувшись от Усова. – Это мой парадемон! Наш, то есть!

Кунцевский смерил ее оценивающим взглядом, но вступать в спор не стал, решив переложить это бессмысленное дело на плечи Литвинова, чье звание было выше его.

– Майор?

Литвинов покатал сухими губами сигарету и поднес к ней зажигалку. После гонки ему хотелось сплюнуть легкие, а желудок наполнить согревающей, нервоуспокаивающей жидкостью, но он прекрасно знал, что Вельма не отступит, да и, если честно, он был с ней согласен в том, что парадемон был их, и, хотя работа по его поимке была полностью по части спецназа, оставаться в стороне он не собирался.

– Вряд ли он все еще там, – подумав, процедил майор. – У него вагон и тележка времени была, чтобы уйти через тоннель куда угодно.

– Бесследно даже парадемоны не исчезают, – возразила Вельма, решительно разворачиваясь в сторону спуска на станцию. – Мы его найдем.

Литвинов тяжело выдохнул, потерев занывшее после бега ранение на груди. Мертвая чародейка, парадемон, вырвавшийся из лампы, черта города, кишевшая существами не хуже… День вырисовывался более чем геморройным, но, как говорилось, назвался груздем – полезай в кузов.

– Вслепую не пойдем, – подумав, сказал майор. – Усов, нужна схема подземки… Гера, ты куда пошла? Гера!

Вельма не обратила на него внимание и пошла ко входу.

"Упрямая же сучка!" – выругался про себя Литвинов, мстительно глядя ей в спину.

Спецназ потянулся следом за чародейкой, внезапно дернувшейся и кубарем покатившейся вниз по ступенькам.

– Гера! Гера!

Бойцы выпустили силу, приготовившись к атаке невидимого врага, а Литвинов с Усовым, сбежав по ступенькам, обескуражено замерли над шевелившейся кучкой одежды.

– Ох*енный, бл*дь, у вас город! – недовольно пролепетал детский голосок.

1.3

В 311-м кабинете, пропахшем цветами, стояла такая напряженная тишина, что топор можно было спокойно вешать, не боясь, что он свалиться на голову.

Впрочем, у тех, кто находился в кабинете, была проблема посерьезнее топора и уже ударившая их по головам так, что словами было не передать.

Чародейка рассасывала барбариску и мотыляла босыми ногами, насмешливо поглядывая на собравшуюся группу поддержки, оказавшуюся абсолютно бесполезной в борьбе с ее незапланированным и, главное, внезапным омоложением.

Полковник Звягинцев, минут десять крывший матом всех и вся, пушил рыжие усы и неоднозначно вращал глазами, словно решая про себя, что скорее загонит его на преждевременную пенсию – чародейка или ее долбанная новая шляпа. Кунцевский, сидевший на столе с Усовым, раз пятый, наверное, складывал джинсы Вельмы, которые теперь, мягко говоря, были ей не по размеру. Вик, проявлявший чудеса мимики, вел мысленный разговор с самим собой и, судя по некоторым ужимкам, не особо конструктивный.

Они с Кунцевским за весь оставшийся день перепробовали всевозможные варианты возвращения шестилетней Вельмы в более зрелый возраст, но, увы, все они оказались бессильными против дротика с жидкими парадемоническими чарами, набиравшими популярность на "черном" рынке, и чародейка, на которой бесформенно висела белая водолазка, по-прежнему порывалась поковыряться в носу.

Литвинов закурил энную сигарету и покосился на подполковника Лавлинского, неизвестно ни как, ни зачем, оказавшегося в участке, но единственного, кто додумался связаться по Скайпу с Леей, давней подругой Вельмы, сразу сказавшей, что с подобными чарами она никогда не сталкивалась, но слышала, что они слабо поддавались контрчарам и могли проявить себя самым коварным образом.

Также она не забыла предупредить их, что Гера в том возрасте была очень не стабильной и рекомендовала им не выводить ее из себя, а также пригласить некую более опытную в плане общения с парадемонами личность, возможно, единственную, кто мог хоть что-то сделать, и которую, а точнее которого, все и ждали.

– Господа!

Все присутствующие, кроме Вельмы, вздрогнули и обернулись на появившегося у окна статного блондина в длинном элегантном черном пальто.

Звягинцев прилично наступил себе на мошонку, позволив хорошо известному криминальному авторитету ступить на святую землю участка. Впрочем, тот, кого называли Коновалом, наступил себе не меньше, рискнув явиться туда.

Не дожидаясь ответа, Коновал прошел к дивану и присел на корточки напротив Вельмы.

– Маленькая чародейка попала в беду? – ласково спросил он, рассматривая ее.

– Иди на х*й! – ответила ему Вельма, демонстративно разгрызая леденец, покрасивший ей не только язык, но еще и губы.

– Так и знал, что ты это скажешь! – усмехнулся Коновал. – Чем в тебя так засадили крепко, а?

Маленькая чародейка гордо вздернула подбородок и показала ему средний палец.

– Я и забыл, какой ты была в шесть…

– Семь! – перебила она.

– Откуда знаешь? – снова усмехнулся Коновал и ловко перехватил малюсенький кулачок, собиравшийся предположительно засадить ему в нос.

"Бей в глаз", – усмехнулся про себя Литвинов. – "Эффективнее".

Он много слышал о Коновале, но в основном это были типичные для улицы сплетни, мол, он чудовище, просто зверь. Сама Вельма не любила говорить о своем прошлом, однако тогда в приюте он понял, что с бандитом, претендовавшем когда-то на звание рыцаря в сияющих доспехах, а также на ее сердце, чародейку связывали не простые отношения, что подтвердилось после того, как в ходе расследования она посетила его клуб с претенциозным названием "Прерия".

Тогда ее знакомство с Коновалом оказалось весьма полезным, как и сейчас из-за, насколько видел Литвинов, его очевидно не погасшие чувства к ней, но, ни сама Вельма, ни тем более майор не спешили ему доверять и записывать в друзья. Последний так вообще был солидарен в неприкрытом желании Усова набить морду, как Коновалу, так и герою Лавлинскому, слишком уж скользкому типчику, как на его взгляд.

Тем временем упомянутый подполковник протянул Коновалу дротик, упакованный в пакет для улик. Последний достал его и понюхал, и даже лизнул кончик.

– Жидкие чары парадемона… – задумчиво протянул он и положил дротик обратно в пакет. – Умно.

– Сможешь снять? – спросил Звягинцев таким тоном, будто изо всех сил сдерживал газы.

– Маленькая чародейка разве вам не сказала? – вопросом на вопрос ответил он, поднимаясь и возвращая Лавлинскому улику вместе с понятным только им двоим взглядом.

– Я говорила! И Лея говорила! – хихикнула Вельма и ткнула пальчиком в Вика и Кунцевского. – Бездари!

– Мы должны были попытаться… – начал оправдываться старый чародей.

– Поясни! – перебил его Литвинов.

– Это чары парадемона, – пояснил Коновал. – Они очень коварны сами по себе и их сложно снять в обычном виде, а в жидком так и вообще практически невозможно. Любое вмешательство других чар может стать фатальным, а вы и так уже пошаманили, – добавил он, насмешливо посмотрев на старого чародея.

– Она же не может остаться такой! – вспыхнул Усов.

– Она и не останется, – ответил ему Коновал, с нежностью посмотрев на ребенка. – У вашего парадемона хорошее чувство юмора. Он не желал навредить. Его чары воздействовали на Геру физически, соответственно, их действие пройдет, когда организм естественным путем выведет их. Давайте ей больше воды, – с улыбкой посоветовал он и, подмигнув чародейке, исчез.

– Так… С этим разобрались кое-как, – подвел итог Звягинцев, испытавший не абы какое облегчение после ухода Коновала. – Куда теперь ее пристроить? – Он озадаченно провел по усам. – Одну ее оставлять нельзя.

Вельма сузила глаза, но сдержалась от озвучивания крутившейся на языке колкости и снова приняла безмятежный вид ребенка.

– Я могу забрать ее к себе, – предложил Усов. – Или с ней остаться у нее.

Симпатия старшего лейтенанта к чародейке была широко известна и даже слыла очень милой, но за свое предложение Усов удостоился такого всеобщего взгляда, каким могли смотреть только на педофила.

– Значит так… – Полковник пошевелил усами, косо взглянув на чародейку. – Литвинов, ты ее начальник, стало быть, тебе и разгребать.

Майор, в голове которого едва ли уложилась комичность ситуации с маленькой Вельмой в главной роли, поперхнулся сигаретным дымом. Вот уж кто не тянул на роль няньки, так это он.

– Товарищ полковник… – начал было он.

– Че, майор, зассал? – хихикнула с дивана Вельма.

– Вот именно! – прогромыхал Звягинцев, в упор посмотрев на явно растерянного Литвинова. – Не смог тогда проявить авторитет, учись теперь! – поучительно добавил он и повернулся к чародейке. – А ты, – он пошевелил рыжими усами, – сама виновата! Будешь знать теперь, как корчить из себя крутую!

Вельма насупилась и втянула шею.

– Не знаю, чем там тебя лечили в больничке, – добавил полковник, – может, не то ввели или переборщили, но ты, детка, обосралась сегодня. Теперь слушайся майора, а когда отрастишь сиськи, напишешь мне сочинение на тему "Как не стоит себя вести на службе". Ясно?

– Так точно! – буркнула Вельма, выпятив нижнюю губу.

Звягинцев ушел лечить нервы к себе в кабинет. Усов заботливо положил в пакет джинсы и сапоги Вельмы. Туда же отправился и ее плащ, а вот белая водолазка стараниями Вика превратилась в симпатичный и, главное, теплый комбинезончик, к которому он еще и ботиночки соответствующего размера подогнал. Только шляпу, которую любезно вернул ей Карим, никто не осмелился тронуть, и чародейка, поправив ее, обвела всех присутствующих грозным взглядом.

– Че вылупились? Детей никогда не видели? – с вызовом бросила она.

Усов отвернулся, чтобы не попасть под раздачу из-за улыбки. Его же примеру последовал и капитан спецназа, и даже старый чародей, кто, пожалуй, больше всех подходил на роль даже не няньки, а вообще отца.

– Сочувствую тебе, майор, – сказал Лавлинский, потянувшись к выходу. – Гертруда! – Он улыбнулся Вельме и был таков.

– Я, пожалуй, тоже пойду, а ты, Олежа, крепись! И не забудь ее покормить!

Старый чародей кинул повеселевший взгляд на маленькую чародейку и, погрозив ей пальцем, исчез.

Вельма очаровательно поковырялась в носу и вопросительно посмотрела на Литвинова, собравшего волю и все, чему его учили в армии, в кулак и потянувшегося за своим пальто и дурацким шарфом.

– Звони, если что. – Усов вручил ему пакет с вещами чародейки, едва сдерживая улыбку.

– Мы с парнями на всякий случай еще раз проверим станцию, – добавил Кунцевский, – но мне тоже можешь просигналить.

Майор стойко выдержал это и многочисленные взгляды, будто назло попадавшихся на встречу работников участка, смотревших им вслед в недоумении и громко спрашивавших друг друга "Неужели у Литвинова есть дети?".

– Хочешь, я их проучу? – шаркая, пискляво спросила Вельма.

– Не шали! – буркнул майор, в который раз убеждаясь, что его карму обосрали конкретно.

– Да, папочка! – очень громко ответила она, невинно взяв его за руку.

1.4

Таксист напрочь отказался петлять среди домов и, не пожалев ребенка, высадил горе-папашу у ближайшего частного дома, едва видимого из-за валившего снега.

Литвинов, не стесняясь все того же ребенка, весело наблюдавшего за происходившим, покрыл водилу старым, добрым матом и, кинув ему на переднее сидение смятую купюру, вышел из такси, еще и сильно хлопнув дверью при этом.

Гера пнула ногой гигантский сугроб и с детской непосредственностью танком пошла на него, но тут же по пояс провалилась в снег, выдав совсем не детское выражение.

Литвинов поудобнее перехватил пачку чипсов и бутылку чистейшей минеральной воды, и медленно закурил, наблюдая за ней. Видимо в том возрасте Гера только начинала проявлять чародейскую силу и справиться даже с такой мелочью, как сугроб, для нее было сложно, а для окружающих еще и опасно по причине нестабильности ее силы.

Быстро выдохнувшись, чародейка устало обмякла в ненавистном сугробе и перевела взгляд на майора, перенявшего, по ходу, ее былую невозмутимость.

– Будешь и дальше смотреть или поможешь? – процедило на редкость злое, но хрупкое создание в остроконечной шляпе, съехавшей на бок.

– Тебя в зад или вперед? – с невозмутимым видом уточнил майор.

– Литвинов, ты сейчас договоришься! – огрызнулась Вельма, ненароком пустив жалкое подобие фейерверка у соседнего дома.

Майор косо посмотрел на зрелище, вызвавшее у местных собак гавкающий ажиотаж, и рывком поднял ее за руку.

– Подожди, дай отряхну! – не сдержался он.

– Козел! – рыкнула чародейка, оттолкнув его руку, и виляющей походкой направилась к забору, не преминув пнуть и его как следует ногой.

– Сломай мне еще что-нибудь! – угрожающе крикнул ей в спину Литвинов и поплелся следом.

Майор, мужик тертый, мог разобрать и обратно собрать автомат с закрытыми глазами, мог ножом кинуть в муху и убить ее, мог бабу взять в любом месте и в любое время, но оказавшись с маленькой чародейкой один на один в собственном доме понятия не имел, что нужно было делать и, главное, чего делать было не нужно.

– Поешь, попей воды и иди спать! – наконец, выдал он, глядя на нее максимально строго сверху вниз.

– Че? – гаденько усмехнулась Вельма.

– Х*й через плечо! – отрезал Литвинов. – Жри, воду пей и в люльку дуй, а то отвезу тебя к Вику! Он быстро укротит тебя детским чтением!

– У тебя приказ…

– У тебя тоже! – прикрикнул Литвинов. – Спать, я сказал! – Он всучил ей чипсы и бутылку.

Вельма выпятила губы и угрюмо поплелась на диван.

Литвинов смерил ее подозрительным взглядом, но только за последние пять минут его усталость увеличилась раз в десять и, махнув рукой, он ушел в свою комнату.

Долго глядя на пистолет на тумбочке в ожидании его вращения, Литвинов параллельно прислушивался к звукам в доме. Он злился на чародейку за то, что ее нрав и неосторожность привели к таким последствиям, но также злился и на себя за то, что поддержал ее желание идти за парадемоном, след которого не смог обнаружить обшаривший там все спецназ.

За то время, что Вельма лежала в больнице, им удалось наладить контакт и оставить терки, и предубеждения в прошлом, но в рабочих моментах им, по ходу, еще предстояло немало потрудиться, чтобы не вернуться в первоначальное состояние.

Пистолет так и не сдвинулся с места, но до Литвинова донесся шум. В гостиной чародейки не оказалось, кухня, на которой он ожидал увидеть ее, тоже оказалась пустой. Тогда Литвинов прошел в ванную.

Вельма стояла под душем, от которого поднимался пар, но ее далеко не детское тело трясло, и каждая желто-синяя линия на ее спине, напоминавшая вспышки молний, извивалась, как змея.

Она повернула голову и с болью посмотрела на майора, поспешившего закрутить воду и, обернув ее полотенцем, вытащить из ванной.

– Ты что унитаз не закрыл? – хрипло спросила чародейка, ерзая на толчке, крышку которого Литвинов и правда не опустил.

– А что? Поддувает?

Вельма ответила ему уставшим, но колким взглядом. В ее карих глазах затухали янтарные вкрапления, и пульсирующая на шее вена замедлялась.

– Тебе очень больно? – спросил Литвинов, ощупывая хмурым взглядом ее достаточно бледное лицо.

– Принеси мне сигареты, – по-прежнему хрипло сказала она, отжимая волосы.

Литвинов не стал тратить время на поиск ее сигарет и принес свои вместе с армейской толстовкой, которая повисла на чародейке приблизительно также, как и ее собственная водолазка, когда она превратилась в шестилетку или, по ее собственному утверждению, семилетку.

– Может, тебе к врачу…

Вельма прожгла его таким взглядом, что Литвинов передумал заканчивать фразу и предложил другое:

– Хочешь я тебя трахну?

Чародейка замерла с поднесенной ко рту сигаретой и выгнула брови.

– Вы ведь делаете так иногда? Ну… Когда нужно подпитаться… – аргументировал свое предложение майор, сам не зная, предлагал он это серьезно или просто потому, что знал, что она откажется.

– Может, лучше пожрать дашь? – Чародейка обдала его прохладно не заинтересованным взглядом.

– Нечего, – сухо ответил майор.

– Кто б сомневался! – заметила она, затягиваясь сигаретой. – А водка есть?

– Сделаю тебе кофе и на этом все! – отрезал Литвинов.

Он принес ей пакет с ее "взрослой" одеждой и, поставив чайник, набрал Усова. Последний вроде оставался в участке, а от него было ближе ехать к Литвинову, чем от дома старшего лейтенанта.

– Пожрать купи по дороге, – попросил майор и, сбросив вызов, потянулся за банкой кофе.

– Покрепче мне.

Литвинов оглянулся на влазившую на ходу в джинсы Вельму и всыпал три ложки гранулированного кофе.

– Усову сказала, что носишь трусы, – заметил он, – а по факту…

– Подай на меня в суд! – огрызнулась она, падая на стул.

Минут пять она сражалась с сапогами, никак не хотевшими застегиваться, еще минут пять ушло у нее на то, чтобы снять их, надеть носки, о которых она забыла, и снова сразиться с ними.

– Хочешь мне что-то сказать? – небрежно спросила она, отпив кофе. Сахар Литвинов не положил, и она скривила губы.

– В тебя попал дротик. – Майор подал ей сахарницу.

– Очко за наблюдательность! – ответила Вельма, помешивая кофе. – И еще одно за хорошую память.

– Гера, я серьезно. Ты не почувствовала…

– Я почувствовала! – перебила она, посмотрев ему в глаза. – Почувствовала излучение. Просто не ожидала, что чары будут в таком виде. Вот и все! Кстати, я слышала, как ты назвал меня упрямой сучкой, – добавила она, сузив глаза.

Литвинов мрачно потер небритую щеку. Видимо, в порыве злости он зацепил связь, тем самым уведомив чародейку о том, что думал.

– Только не говори, что тебя это обидело, – ответил он.

Чародейка усмехнулась и взъерошила мокрые волосы, вмиг ставшие сухими.

Машина Усова подъехала неслышно, но скрип забора выдал его и Литвинов пошел открывать дверь.

– Быстро ты, – отметил он, закрывая за ним.

– Ночь. Дороги пусты, – пояснил Усов, проходя на кухню с пакетом еды. – Привет, Гера! – Он чмокнул в щеку сидевшую чародейку. – Рад видеть, что ты вернула свои взрослые объемы!

– Шутник, блин! – отмахнулась от него Вельма, но все же улыбнулась.

Литвинов смерил красавчика Усова тяжелым взглядом, но предпочел промолчать. Раньше он в трезвом виде не позволил бы себе подобные штучки, да и Вельма не стала бы поощрять его порывы, но, по ходу, зациклившись на своем изменившемся отношении к ней, Литвинов упустил из вида, что и ее отношение к нему и Усову тоже изменилось.

"Очко за наблюдательность!" – невесело отметил про себя майор.

Стандартный супермаркетовский набор холостяков и алкоголиков, включавший в себя пирожки, салаты и замороженную-размороженную пиццу, стараниями Вельмы быстро исчезали со стола, побуждая Литвинова и Усова, не желавших оставаться обделенными, работать челюстями быстрее. Последний умудрялся еще и прогонять по базе жертву, чей парадемон доставил отделу не мало хлопот.

– Полина Михайловна Самойлова. В девичестве Фролова. Двадцать шесть лет. Родом с Урала, где и сейчас живут ее родители и две старшие сестры. Специалист по маркетингу. Два штрафа за неправильную парковку. Домохозяйка. Вела блог по правильному питанию во время беременности и после…

– А по ней так и не скажешь, – хмыкнул Литвинов.

– Муж Самойлов Борис Иванович. Двадцать восемь лет. Местный. Страховой агент. На момент происшествия находился в соседнем городе на какой-то конференции. Завтра… – Усов посмотрел на время. – Сегодня должен приехать. Трехкомнатную квартиру получил в наследство от бабушки, и она записана на него. Кредит на машину закрыт в прошлом месяце.

– Что за машина? – спросил Литвинов.

– Toyota Land Cruiser 200.

– Не дурно! – заметил майор.

Усов как-то странно посмотрел на него. Видимо, у него были несколько иные представления о том, что для машины было "не дурно".

– Несколько штрафов за превышение скорости…

– С этим понятно, – перебила Вельма. – А что с трупом?

– Когда вы ушли я звонил в лаборатории. Карим сказал, что к утру он сможет передать тело на вскрытие. Ну, а с чарами цитирую "еще работать и работать".

– Не густо, – задумчиво протянула чародейка.

Расправившись с последним пирожком с картошкой и, в наглую допив кофе старшего лейтенанта, она подкурила сигарету.

Литвинов переглянулся с Усовым, в ожидании очевидного продолжения.

– Нужно копнуть глубже. По всем фронтам. Не знаю точно, была ли она чародейкой, но наличие у нее парадемона при любом раскладе не нормально. Они не домашние питомцы, – добавила она, медленно выпуская дым. – И тот сосуд, в котором она его держала, не из той категории, что можно купить на каждом углу.

– Карим, кстати, сказал, что свинец, из которого он сделан, не очень качественный, иначе крышка с него так легко не соскочила бы. Зажимы на ней вообще были из алюминия.

– Что думаешь, Гера? – спросил Литвинов, кожей ощущая, что чародейка задумала заварить очередную кашу, сулящую всем порции доброго дерьма.

– Думаю, что сосуд был предназначен только для транспортировки. Ну, как кенгуру для детей. А еще… – Она в упор посмотрела на Литвинова. – Думаю, что нам нужно вернуться на ту станцию метро.

– Спецназ там все обыскал, – ответил ей Усов, заметив не предвещавшую ничего хорошего вздувшуюся жилку у майора на виске. – Они ничего не нашли.

– Не хочу сказать ничего плохого про спецназ, – сказала Вельма, продолжая смотреть на Литвинова, – но они не ищейки. Они скорее молот: бьют по всему, что видят, а потом уже рассматривают остатки.

Литвинов прикрыл глаза, чувствуя уверенный прилив раздражения. Не важно, права была Вельма или нет, важно было, что она рвалась наступить на те же грабли.

– Скажи мне, Вельма, – процедил он, – тебе принципиально ломиться туда, откуда тебя выперли, причем жестко?

– Олег, – чародейка не обратила внимание ни на обращение по фамилии, ни на сквозившее в каждом слове майора предупреждение, – тот дротик был установлен на входе задолго до моего прихода. Ты же видел его? Видел дротик? На "черном" рынке такие продают в качестве оружия, но в данном случает он использовался несколько иначе. Думаю, что в идеале дротик должен был выстрелить в землю, а капсула разбиться и выпустить чары, чтобы отогнать любителей заброшенных мест. Парадемон просто сместил его траекторию, а мне не повезло оказаться прямо на ней. Но его установили там не просто так. Там что-то есть!

– Даже если так, – возразил Литвинов, – даже если спецназ с твоим любимчиком Кунцевским реально что-то пропустил, то там уже знают, что место раскрыто и если до сих пор оттуда не ушли, то подготовились к повторному визиту. Один дротик ты уже схватила. Дальше что?

– Вот сходим и узнаем! – улыбнулась Вельма.

1.5

Гера развернула барбариску и, положив ее в рот, пробежала взглядом удивительно богатый выбор рубашек в шкафу Литвинова. Его толстовка была очень классной, но в ней она тонула и не могла даже натянуть сверху плащ, а ее белая водолазка, новенькая, кстати, увы, не пережила стараний старого чародея, так и оставшись навечно детским комбинезоном, что и послужило поводом отправить ее в мусор.

Чародейку невольно передернуло от одного только воспоминания о том прелестном возрасте, в который она впала. Прикольно, конечно, было наблюдать за реакцией ее коллег, но несоответствие с собственной одеждой было слишком унизительным, чтобы инцидент с дротиком можно было записать в милую шутку, которую можно было смело рассказывать на пьянках.

Признаться, Гера была неприятно уязвлена тем, что с ней произошло и, разбирая в памяти случившееся, она приходила к выводу, что могла этого избежать, ведь она почувствовала чары, как только парадемон сбросил в сугроб и нырнул в метро, но в том то и было дело, что чары, которые она почувствовала, были вовсе не теми, что были напичканы в дротик. Более того вокруг самого входа четко и ясно проступали многочисленные сверхъестественные следы.

Видимо тот, кто нашел убежище на той станции, больше боялся людей, а не чародеев, иначе позаботился бы о том, чтобы их замести или хотя бы запутать как следует.

"Что же там внутри такое, что спецназ при всей опытности не смог обнаружить?" – задалась вопросом Гера, остановив свой выбор на синей рубашке.

Пока Литвинов умывался, Усов успел поведать ей, что дом строил отец майора, в достаточно позднем возрасте женившийся на молодой девушке, для которой, собственно, и строил его. Она родила ему сына, но умерла от рака, когда Литвинов ушел в армию. Отец же ушел следом через каких-то два года, а Литвинов так и не покинул дом за двадцать лет.

– Никто, кроме нас? (девиз ВДВ – прим. автора) – лукаво спросила Гера, стоявшая под крупной фотографией Литвинова в голубом берете. – Да ты красавчик, майор?

– Рубашку выбрала? – Литвином скользнул взглядом по заправлявшей в джинсы рубашку чародейке. – Выбрала! Теперь проваливай отсюда!

Гера засмеялась и пошла к выходу, закатывая на ходу слишком длинные рукава. Рубашка была ей велика, но, по крайней мере, в ней было удобнее, чем в толстовке, которую она аккуратно сложила на святая-святых кровати майора.

– Тебе к лицу, – заметил Антон, собиравший на кухонном столе нечто среднее между автоматом и ружьем.

Чародейка удивленно присвистнула.

– Чем вам калаш не угодил?

– Что ты знаешь про калаш?! – Майор любовно погладил "пикатинни" (кронштейн, используемый на различных видах стрелкового вооружения для обеспечения унификации креплений прицелов и прочих вспомогательных принадлежностей – прим. автора).

– У кого есть калаш, тот и крут, – ответила Гера, не оценив действия Литвинова, как и его новую игрушку.

– Это Сайга "Тактика", – будто и не услышав ее, продолжил майор. – Она…

– Мне не интересно, – оборвала его чародейка, уважавшая оружие, но по определению не верившая в его силу.

– Умеешь пользоваться? – игриво полюбопытствовал Усов.

– Я все умею, – в тон ответила Гера, пробегая взглядом по старшему лейтенанту, уверенно державшего Сайгу.

"Красота!" – отметила она про себя. Что могло быть сексуальнее мужчины с оружием в руках?

– Когда ты летела со ступенек с дротиком в заднице не было похоже, что ты вообще что-то умеешь, – прокомментировал Литвинов в отместку за невнимание к его игрушке.

– Долго ты будешь мне это припоминать? – как бы, между прочим, поинтересовалась Гера, присаживаясь на стул и по-хозяйски закидывая ноги прямо на стол.

– Сколько памяти хватит, – ответил Литвинов и грубо сбросил ее конечности со стола.

– А откуда такое богатство? – спросила чародейка.

– Нам выдали, когда ты нас покинула, – ответил Усов.

– А мы просто забыли вернуть его обратно, – закончил за него Литвинов.

Гера приподняла брови, оценив степень возбуждения в аурах своих коллег, но не стала ничего говорить. Если мальчишкам захотелось пострелять, то кто она была такая, чтобы их останавливать?!

Телепортировавшись в квартале от заброшенной станции метро, чародейка еще раз проверила защитные метки майора и старшего лейтенанта. В больнице она повидала не мало травм и ранений различного характера и пришла к выводу, что вопреки собственному мнению, в первый раз учла далеко не все, и теперь, вернувшись на службу, напхала в метки все, что только можно было, не поскупившись на силы.

В четыре часа утра в городе туманов можно было смело утверждать, что была еще ночь. Даже уличным фонарям, зажигавшимся около пяти, можно было еще спокойно спать, не говоря уже о том, что те самые фонари на окраинах города практически отсутствовали. Сверхъестественным существам, живущим там, свет вообще был не нужен. Ну, а людям, рискнувшим пойти туда, в случае чего не помог бы даже солнечный свет.

Чародейка поправила шляпу и немного отпустила силу. Ее не беспокоило, что так ее вернее и быстрее могли засечь местные обитатели. Главное для нее было, во-первых, вовремя отреагировать, чего она не сделала в первый раз, а во-вторых, увидеть то, чего не увидел дважды шарившийся там спецназ.

Чутье и опыт подсказывали ей, что ее личная "удача" подкинула ей не простое дело, а значит, и подходить к нему следовало несколько иначе, чем обычно.

Откровенно говоря, она не думала, что мертвая девушка, насквозь пропитанная чарами преображения, была чародейкой. Скорее всего, она была самой обычной отчаявшейся душой, так и не приблизившейся к идеалу, созданному не идеальными людьми, и выбравшей путь наименьшего сопротивление, то есть обратиться к чародею, который специализировался на подобных случаях.

Однако тогда возникал вопрос: откуда у среднестатистической девушки с Урала, состоявшей в браке со среднестатистическим страховым агентом, во-первых, были деньги на подобные услуги, во-вторых, откуда у нее был сосуд с парадемоном, и в-третьих, что она собиралась с ним делать.

Парадемонические чары, набиравшие популярность на "черном" рынке, стоили наверняка не дешево. Один только отлов этих существ мог стоить жизни даже тертому чародею, не говоря уже о самом процессе извлечения из него чар, хотя Гера и не знала точно, как это вообще можно было сделать.

Чародейка придержала майора и старшего лейтенанта, и пробежала глазами вход на станцию. Он едва был заметен в темноте, но его угрюмые очертания таили в себе тоже излучение, что она почувствовала и в первый раз.

– Стойте здесь, – сказала она и направилась к ступенькам.

В этот раз она знала точно, чего ожидать, и легко перехватила дротик, не дав ему упасть на первую ступеньку. Чуть дальше с обеих сторон лестницы сидели еще дротики. Гера заблокировала их, а свою добычу спрятала в карман, предусмотрительно воткнув его острый конец в пробку от вина, которую нашла у Литвинова на кухне.

Поманив за собой майора и старшего лейтенанта, Гера спустилась вниз и включила фонарик, который тоже нашла у Литвинова, только, как ни странно, в шкафу. Он был без батареек, но в ее руках выдавал чистейший луч света, подзаряженный ее силой.

Несмотря на мороз, по вестибюлю ползали островки тумана, остаточного следа от того, что в учебниках истории называли переворотом.

Во время бомбежек своей же собственной авиации люди прятались в метро, и по стенам и высокому потолку крались трещины, а среди островков тумана повсеместно валялись остатки давно упавших люстр, и мусор, среди которого Гера обнаружила несколько смятых упаковок из-под шоколадных батончиков, пластиковые бутылки и прочий мелкий шлам, занесенный на платформу ветром и теми смельчаками, искателями острых ощущений, что побывали здесь задолго до них.

Одна только скульптура Пушкина стояла в торце подземного зала не тронутая ни переворот, ни бомбежками, ни даже временем.

Примечательным было еще то, что Гера обнаружила тоны следов чародейского спецназа, в принципе никогда не мелочившегося на подобную осторожность и метившую своим излучением все подряд, не боясь даже тумана, падкого на чародейскую силу и вполне способного отреагировать на чары самым членовредительским образом, но все же, если было судить по их количеству они как минимум должны были затоптать там десяток парадемонов.

Литвинов с Усовым выглядели спокойными, но оба поглаживали курки своих игрушек с электромагнитными пулями.

Гера подошла к краю платформы. Как и спецназ, она не преуспела во взятии следа парадемона, но отступать не собиралась. Что-то такое было в том тоннеле, что манило ее своей неизвестностью.

– Антон…

– Уже смотрю.

Усов будто прочитал ее мысли и, достав телефон, загружал схему подземки. – На удивление хороший прием, – заметил он.

– По идеи его вообще здесь не должно быть, – сказал Литвинов. – Ближайшая отсюда вышка за рекой. Дальше все отключено.

– Накаркал! – Усов поднял руку с телефоном вверх, чтобы вернуть пропавший сигнал.

– Не старайся, я тебе и так скажу, где мы…

– "Черная речка", – закончила за Литвинова Гера. – На входе было написано, – пояснила она. – Куда она ведет?

– Туда, – майор кивнул в правую сторону, – на "Петроградскую", а туда, – она кивнул влево, – на "Пионерскую", "Удельную", дальше не помню.

– Кунцевский сказал, что на "Петроградской" завал, – сказал Усов, пряча телефон обратно в карман.

– Для парадемона это не проблема, – заметил Литвинов. – Как и для спецназа.

– Тем не менее, дальше они не пошли. Кунцевский сказал, что если бы наш дружок прошел через завал, след бы точно остался.

– Учитывая, что они вообще не нашли никаких следов, то я бы с этим поспорила, – сказала чародейка и, спрыгнув на пути, пошла в обратную сторону.

Поспорить бы она поспорила, но тем не менее не видела смысла ни ломиться через завал, ни даже идти к нему. Подобное всегда тянулось к подобному, и туман, ползавший по рельсам, едва заметно полз как раз в обратную сторону.

Гера обвела фонариком бежавший вдаль тоннель, сосредоточенно всматриваясь в некоторые особенно жирненькие островки тумана, судя по всему, впитавшего в себя часть излучение от спецназа и парадемона, и комфортно укомплектовавшего собой трещины в стенах.

– Как далеко прошел спецназ? – спросила Гера.

– Ааа… Кажется до конца ветки, – ответил Усов, вслед за ней спустившийся с Литвиновым на пути.

– Вспомнил! Дальше идут "Озерки" и "Проспект Просвещения".

– Хорошо знаешь этот район? – спросила майора чародейка.

– Здесь когда-то жила моя подруга. До армии я часто мотался к ней, – ответил Литвинов.

– В армию тоже она провожала?

– Типа да, – буркнул майор.

– Как я понимаю, с армии она тебя типа не дождалась?! – Гера обернулась и навела фонарик на Литвинова.

Майор ответил ей недоброжелательным взглядом, который в начале их знакомства Гера идентифицировала, как скромное указание, куда ей идти не оглядываясь, и она усмехнулась.

Туман тем времен не менял своего течения, разве что став более прозрачным, но следов парадемона или любой другой сверхъестественной активности Гера так и не почувствовала, что несколько раздражало, ведь она была уверена, что поступила правильно спустившись в метро.

– Господа, – чародейка вручила горящий фонарик Усову и сильнее натянула шляпу, – сейчас я кое-что сделаю, но вы не пугайтесь и ни в коем случае не стреляйте. Окей?

– Гера! – процедил Литвинов, прожигая чародейку предупредительным взглядом.

– Олег! – проворковала она в ответ и, подпрыгнув, оказалась стоящей на потолке вниз головой.

Послав воздушный поцелуй обоим коллегам, Гера бодро пошла вперед.

– Ну и в чем смысл? – сомнительно высказался ей в след майор, не оценивший в отличие от молодого старшего лейтенанта выходку чародейки.

Гера ему не ответила и, закурив, сосредоточилась на тоннеле, который, как и отсутствие каких-либо следов, кроме спецназовских беспокоил ее все больше.

Чародеи могли скрыть свое присутствие, но полностью задавить использование чар было просто невозможно. Остаточный след был всегда, а в случае с парадемонами, созданиями без осязаемой плоти и по сути состоявшими из одних только чар, их след должен был виден четко и ясно, причем напрочь забивая спецназовский.

А еще Геру беспокоило то, что за все то время, что они шли, она не увидела ни одной крысы, что с одной стороны было понятно, ведь в заброшенном тоннеле было нечем питаться, но с другой стороны чародейке закрадывалось в голову, что причиной отсутствия грызунов, обладавших поразительной способностью с голодухи жрать все подряд, включая трупы, могло быть обитание в тоннелях не менее всеядных хищников.

Оставив позади две станции и два окурка, Гера заправила под рубашку свесившийся медальон, буквально кожей ощущая крутившуюся на языке Литвинова ругань по поводу того, что он согласился идти с ней. Заброшенные тоннели метро по-прежнему были глухими и чародейка, почти готовая признать, что спецназ был прав, решилась на последний, самый отчаянный шаг и достаточно сильно отпустила силу.

– А говорила, что так нельзя делать?! – укорил Усов, отмахиваясь от потянувшегося к чародейке тумана, которого было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.

Гера оставила хороший сгусток силы на потолке, чтобы удержать там туман, и спрыгнула вниз.

– В больнице я тебе тоже кое-что говорила, – парировала она, поправляя шляпу, – но ты все равно поступаешь по-своему.

Желваки старшего лейтенанта напряженно перекатились. Он сжал губы и, украдкой взглянув на Литвинова, вернул взгляд чародейке, без слов отвечая на ее ремарку еще и разбушевавшейся яркостью ауры.

Чародейка выгнула бровь и, достав из кармана барбариску, выразительно закинула ее в рот. Перемены в Антоне ей очень нравились, как и сам он, но пока ей не хотелось даже думать, куда это могло привести, кроме очевидного.

Гера забрала у него фонарик и, выбравшись на платформу, направила его луч на расширявшуюся кверху колонну из белого мрамора и природного камня темно-красного оттенка, уходившую под арочный потолок платформы, с которой явно было что-то не так.

И дело было вовсе не в том, что она была густо застелена туманом, а в том, что тот туман практически не двигался в сторону тоннеля, где чародейка оставила для него подарок, будто на самой платформе было что-то более притягательное для него. А еще дело было в запахе псины, смешанным с мочой.

"Мальчики, я надеюсь, у вас есть запасные магазины?" – как бы, между прочим, мысленно спросила Гера, проглатывая барбариску.

Луч ее фонарика двигался очень медленно вдоль колон, но намеренно в противоположную сторону от места с затаившимися существами.

"А что?" – натянуто спросил майор, инстинктивно проверив предохранитель.

– Ликаны! – неприятно низким голосом вслух ответила чародейка.

1.6

Фонарик, застыв на пыльной ртутной лампе последней колонны у лестницы, погас, и одновременно с этим в руках чародейки засияла добротная коса, осветив искаженные лица ликанов – полулюдей-полуволков.

Игрушки майора и старшего лейтенанта залились оглушительными выстрелами. Чародейка мелькала вокруг них, взбивая туман и лихо орудуя косой. Метки, которые она поставила, защищали их от ранений даже сверхъестественного характера, но, к сожалению, они не делали их вообще неприкасаемыми в физическом плане, и когда их магазины опустели, что произошло достаточно быстро, стало по-настоящему жарко.

Гера набросила заслон на перезаряжавших оружие майора и старшего лейтенанта. Их пули лишь слегка задели ликанов, созданий даже более маневренных и живучих, чем вампиры.

Чародейка не хотела их убивать и использовала косу, только чтобы их отгонять, максимум подрезать, но полулюди-полуволки, зажавшие их на платформе, просто вынуждали ее принять более жесткие меры.

– Гера, сзади! – закричал Литвинов.

Позиция у них с Усовым была хорошая, но темнота с единственным постоянно двигавшимся источником света в виде чародейской косы и с геометрической прогрессией густевший от ее излучения туман, практически лишали их возможности прицелиться, и они просто палили по потолку.

– Не отвлекай! Я все вижу!

Чародейка отбросила двоих ликанов, кравшихся сзади. Третий отскочил от нее, как мяч, но четвертый, оттолкнувшись от колонны, сбил ее с ног и, навалившись всем весом, надавил лапой на горло.

– Гера! – одновременно закричали Литвинов и Усов. Заслон удерживал не только ликанов, но их, не давая кроме как пулями пробиться к чародейке.

– Не много… занята… – продавила она откуда-то из тумана.

За заслон к ногам Усова упала ее шляпа. Следом раздался такой рев, что волосы на затылке Литвинова зашевелились, а по спине пробежал влажный холодок.

Это продолжалось от силы секунд десять, перемешиваясь со звуками щелкающих челюстей, скрежетом когтей по полу и мельканием светящихся глаз. Потом стало тихо.

К ногам тихо подкатился фонарик и, выпустив луч, осветил звериную морду огромного зверя с темными глазами с вкраплениями янтаря в них.

Сайга старшего лейтенанта глухо щелкнула пустым магазином, прежде чем он рассмотрел знакомые глаза чародейки.

– Спасибо, малыш! Это именно то, чего мне так не хватало! – саркастично заметил зверь типичным для чародейки невыразительным голосом.

– Гера? – Даже Литвинов выкатил глаза.

– Нет, мамочка твоя! – фыркнула она, разворачиваясь к ним задом. – Просушите штанишки, господа. Мы здесь еще не закончили. И возьмите мою шляпу!

Литвинов опустил Сайгу, в магазине которой еще были пули, и выругавшись про себя, потянулся к дурацкой шляпе чародейки, чисто благодаря его интуиции не получившей от него пулю.

Конечно, ей она бы не навредила, но с другой стороны уж если Вельма умудрилась получить дротиком в зад, то и с пулей мог быть первый раз.

Усов опередил Литвинова и, надев шляпу чародейки себе на голову, перекинул за спину висевшую на ремешке Сайгу и поднял фонарик.

На улице светало, когда они вышли из метро. Дикобразные иглы на теле зверя неприятно шумели при ходьбе, и Литвинову было крайне сложно воспринимать ее в таком виде. Усов в ее шляпе выглядел, как клоун, и за Вельмой шел молча с оружием наготове.

Ликаны оставили характерные следы на снегу, и троица легко прошла по ним до площадки, где до переворота собирались строить еще одну станцию метро, только наземного типа как "Девяткино", "Купчино" и "Рыбацкая".

На первый взгляд там был унылый пустырь с давно рухнувшим забором, но Вельма мотыляла массивным хвостом и дыбила свои иглы так, будто перед ней была армия ликанов, а то и похуже.

– Гера, не молчи!

Отсутствие сна и потасовка на станции сделали Литвинова еще более раздраженным, чем обычно, почти вернув его в то время, когда в чародейке его выбесивало абсолютно все.

– Здесь чары, – спокойно ответила она. – Похоже на амбар или что-то вроде этого. Один вход на двенадцать часов. Второй, думаю, сзади.

Литвинов переглянулся со старшим лейтенантом. Ликаны – плохо, амбар под чарами – еще хуже.

– Там не только ликаны, – будто прочитав его мысли, сказала Вельма. – Там же и наш дружок парадемон.

– Кто еще? – нахмурившись, спросил Литвинов.

Ситуация ему в корне не нравилась, и он не знал, как поступить. Простой вызов на несчастный случай уверенно набирал обороты полнейшего чародейского дерьма с Вельмой в главной роли.

Сегодня она доказала, что могла одна заменить спецназ, и у Литвинова не осталось сомнений в том, что она полностью восстановилась, но тех патронов, что остались в магазине Сайги и тех, что были в Макаре было недостаточно, чтобы идти штурмом на амбар. Да и, честно говоря, кому те сраные пули вообще могли навредить? Вампирам разве что. И то – смотря куда попасть. А ему еще нужно было думать про Усова. Не для того он звезду получил, чтобы сдохнуть из-за тщеславия своего майора и упрямства чародейки, в которую был влюблен.

– Тебе список составить? – огрызнулась чародейка, дернув хвостом. – Полно там всяких, как ты когда-то выразился, моих сородичей. И они активно собираются делать ноги, так что рожай уже что-нибудь!

Литвинов до боли сжал челюсти и пристально всмотрелся в пустошь перед ними. Причина, для того, чтобы прикрывать чарами сборище сверхъестественных существ, могла быть только одна: за невидимым заслоном располагалась ячейка подполья – организации террористического характера, вскоре после заключения "мировой" послужившая отправной точкой для создания специальных отделов по расследованию противозаконной деятельности чародеев и сверхъестественных существ.

Если его предположение, возникшее, скорее всего и у Вельмы, было верным, то назревал вполне обоснованный вопрос: как опытный чародейский спецназ, не раз занимавшийся подобными случаями, не вышел на это место?

И, исходя из этого вопроса, не поэтому ли чародейка и даже Усов, паренек далеко не глупый, не предлагали вызвать тот самый спецназ?

– Ладно, – выдохнул Литвинов, проверяя магазин, – сделаем это. Значит, план такой… – Усов с сочувствующей улыбкой подергал его за рукав, указывая на удалявший зад чародейки. – Вельма? – прорычал Литвинов. – Какого х*я?

– Побудьте пока здесь, – кинула чародейка. – Я сначала зачищу там все, а потом вас позову. Окей?

– Ни х*я не окей! – Майор рванул за ней, но врезался в заслон. – Вельма! – Чародейка даже не оглянулась, и Литвинов злобно ударил заслон кулаком. – Ну, что, бл*ть, с ней не так, а? – выругался он.

– Если бы я знал, – не без иронии ответил ему старший лейтенант, тревожным взглядом провожая чародейку, пока она не пропала из вида в амбаре, который они не видели.

Литвинов двинул ни в чем не повинный заслон еще раз и закурил. Чары, скрывавшие амбар или что бы там за ними не было, по-прежнему оставались невидимыми, и только минут через пятнадцать пустошь начала рябить, а еще минуты через три старший лейтенант, опередив майора, с пистолетом в руках уверенно шел ко входу.

– Так, так, так… – Настроение Литвинова из злобно-раздраженного переключилось на мрачно-говнистое, то есть чисто ментовское. – Ну, что, друзья? Будем знакомиться?

Он обвел взглядом богатый улов Вельмы, помещенный в такие тугие светящиеся сети, а может, и не только сети, что даже парадемону не оставалось ничего, кроме как корчить отвратительные рожицы, да повизгивать.

– Майор Олег Литвинов. Спецотдел. – Литвинов снова закурил и властной походкой прошелся вдоль ряда задержанных ликанов, принявших человеческий вид. – Мой коллега старший лейтенант Антон Усов. Ну, а со старшим лейтенантом Гертрудой Вельмой вы уже познакомились и, надеюсь, достаточно близко, особенно учитывая то, как вы ее разозлили.

Чародейка вздыбила иглы и зарычала. Рыжеволосый парень с кровоточившей в области бедра ногой, которого она лапой прижимала к стене у стеллажа с дешевыми консервами, скривился и отвернулся.

– А вот это вообще жесть!

Литвинов смотрелся в его лицо: то самое, которое висело в каждом участке города, если не страны, с пометкой "Особо опасен".

– Гера, к твоему вниманию Милош Вуйчик, – представил майор, хищно рассматривая парня. – Самый молодой за всю историю после переворота лидер подполья, ответственный за взрыв двухгодичной давности в госпитале для ветеранов. Их останки, мразь, – Литвинов остановился рядом с чародейкой, внимательно слушавшей его, – а также останки посетителей, среди которых были дети, неделю собирали по всему району. Сегодня ты, наконец-то, мой, – добавил он, поглаживая предохранитель на Сайге.

Самосуд Литвинов никогда не одобрял. Когда переворот только начался, он был добровольцем в одной из городских дружин, сформированных с целью соблюдения порядка среди гражданского населения, и собственными глазами видел, как это работало, особенно когда людьми управлял страх и ненависть, и под горячие руки попадали все без разбора, но сейчас он с трудом сдерживался, чтобы не пристрелить ликанскую мразь прямо на месте без суда и следствия.

Чародейка зарычала, но Вуйчик, которому, очевидно уже нечего было терять, прямо посмотрел Литвинову в глаза.

– Ваше обвинение, майор, – ровным голосом сказал он, – ложное. Ни я, ни моя группа не имеем отношения к тому…

– Да ну? – грубо перебил Литвинов, наставляя на него оружие. – Расскажешь…

Чародейка навострила уши и еще сильнее вздыбила иглы, зарычав в непонятную сторону. По ангару разлетелся металлический грюк и послышались быстрые шаги, будто кто-то бежал к ним.

– Не троньте его! Он ни в чем не виноват! – взвинчено прозвучал детский голос.

– Бланка! – испуганно вскрикнул Вуйчик. – Ты что здесь делаешь? Я же сказал тебе оставаться в укрытии! Не стреляйте! – тут же взмолился он, поднимая руки. Чародейка удерживала его и не давала даже закрыть собой ребенка. – Прошу вас! Я пойду с вами! Во всем сознаюсь, только не стреляйте! Не стреляйте! – повторил он.

Литвинов с презрением посмотрел на Вуйчика и медленно отвел оружие в сторону от девчонки лет десяти в смешной красной шапочке, не побоявшейся стать между ним, чародейкой и преступником.

Вельма мотнула звериной головой и, убрав лапу от ликана, отступила, приняв свой обычный облик. Она очень странно смотрела то на Вуйчика, то на девочку, то на стеллаж с консервами, то на гофрированную металлическую перегородку с правой стороны метрах в шести от них.

– Сколько? – тихо спросила она. – Сколько всего?

Вуйчик сжал губы и шумно втянул воздух, посмотрев на нее приблизительно так, как на него Литвинов.

Чародейка, чье лицо оставалась абсолютно непроницаемым, склонила голову на бок, будто размышляя о чем-то, а потом ударила мощным зарядом прямо в перегородку.

Сам амбар выглядел непримечательным, словно был временным пристанищем, но помещение за перегородкой отличалось кардинально: двухъярусные кровати тесно стояли в два ряда; между ними были расставлены походные печи, призванные не только разогревать еду, но и согревать женщин, детей и стариков, которые там жили.

– Говори! – приказала Вельма, кинув взгляд на ликана, прикрывавшего собой воинственно выглядывавшую девочка.

– А сама ты не видишь, чародейка? Не понимаешь? – В голосе Вуйчика проступили грусть и смирение. – Нас называют подпольем, террористами, обвиняют в массовых убийствах, но мы виноваты лишь в том, что пытаемся выжить. То подполье, что ваши правоохранительные органы сделали врагом №1, никогда не существовало. Только не среди нас. – Он обвел неравнодушным взглядом свою сплотившуюся у сорванной перегородки группу. – Мы не имели и не имеем отношения ко всем тем зверствам, что вы нам приписываете. Как я уже сказал, мы всего лишь пытаемся выжить, – добавил он, вернув взгляд на чародейку.

"Гера?"

"Аура его чистая. Он говорит правду, Олег. Я ему верю".

"Вот так просто? Только потому, что он рассказал сопливую историю про выживание и вовремя продемонстрировал тебе скромненьких детишек?"

Вельма немного изменилась в лице. Взгляд ее стал тяжелым.

Литвинов поздно понял, что сказал, но слов обратно забрать уже не мог, как и не мог вот так сразу изменить свое мнение в отношении подполья, ну или хотя бы тех, кого они непосредственно задержали в том чертовом амбаре, не вмещавшем в себя ничего, что указывало бы на террористическую деятельность, но раз уж он сам был скрыт, а в нем в свою очередь были скрыты за перегородкой десятки сомнительных существ, то, кто знает, что в нем можно было найти еще, если хорошенько поискать.

Чародейка резко сменила наклон головы и подняла ее вверх.

– На нас кинули бомбу, – равнодушно заметила она, отступая к центру амбара, будто собиралась ее ловить.

– Что? – Литвинов нахмурился и переглянулся с Усовым. – Какую еще…

Крыша, амбара более не защищенная чарами, легко просела под весом куба. Ошметки ее обошли чародейку, а вот сам куб послушно упал ей в руки.

Вельма осторожно поставила его на пол и осмотрела. Верхняя сторона его разъехалась, открыв взгляду таймер, установленный на пять минут.

– Знак очистителей. – Усов сделал на телефон несколько фото горящего факела, приветливо поблескивавшего под таймером.

– А сама красотка чародейская, – отметила Вельма.

– Сможешь обезвредить? – спросил Литвинов, пробегая взглядом по испуганно толпившимся у кроватей… Черт! Он даже не знал, кем они были!

– Да, – уверенно ответила Вельма и посмотрела ему в глаза, – но на всякий случай начинайте выводить всех.

– Ох*енный, бл*ть, город! – выругался майор и повернулся к Вуйчику. – Чего застыл, бл*ть? Выводи своих!

Сети исчезли с задержанных ликанов и парадемона, к талантам которого, к сожалению, не относилась телепортация, но зато он смог расширить дверной проем, чтобы облегчить эвакуацию.

– Вы тоже уходите, – сказала Вельма, разминая руки.

– Нам бомбы не страшны, – ответил ей Усов. – Мы ж под твоей защитой.

– Ну, как хотите, – пожала плечами чародейка.

Литвинов потер глаза: Вельмы как-то подозрительно стало больше.

– Хотя бы отойдите, – в один голос сказали четыре чародейки.

Старший лейтенант усмехнулся и оттянул опешившего майора, вдруг затосковавшего по тому времени, когда Вельма предпочитала творить минимум своих чародейских делишек, не говоря уже про года работы с Виком, если так уж признаться, совершенно бездарным чародеем.

Вельма… То есть Вельмы стояли абсолютно спокойно. Отчет незаметно перешагнул тридцать секунд, и они взялись за руки, одновременно отпуская силу. Янтарные вкрапления в их глазах отделились и, образовав периметр за чародейками, начали вращаться.

На десятой секунде куб щелкнул и полностью раскрылся, обнажив люминесцентную субстанцию чародейской бомбы, судя по концентрации зеленых шариков, непосредственно взрывного вещества, способной снести четверть города, не говоря уже про амбар.

На пятой секунде волосы чародеек наэлектризовались и расползлись вокруг голов, плащи начали развеваться. На третьей секунде Литвинова посетили не самые приятные мысли.

Таймер выдал единицу и противно пискнул. Что-то вроде чеки отделилось от него, и зеленые шарики, став в ряд под опущенным в субстанцию шнуром-фитилем, лопнули.

Взрывная волна ударила по чародейкам всей своей мощью, но ни одна из них даже не пошатнулась. Они стойко вбирали в себя рвавшуюся из куба субстанцию. В какой-то момент Литвинову даже показалось, что они позеленели, но тут куб громыхнул, особенно ярко вспыхнув, и майор инстинктивно отвернулся, прикрывшись рукой. Когда же он повернулся обратно, чародейка была уже одна. Рядом стоял Усов и, приобнимая ее одной рукой, второй убирал волосы от ее лица.

"Нашел время для нежностей!" – фыркнул про себя майор.

Вельма выдавила подобие благодарной улыбки и отстранилась. Собрав остатки куба в пакет, который подобрала с пола амбара, она пошла к выходу. Усов кинул взгляд на Литвинова и потянулся следом.

Группа Вуйчика к удивлению майора не сбежала. С момента появления парадемона он понял, что дело будет крученым-верченым, но теперь после бомбы, причем чародейской, помеченной знаком очистителей, Литвинов вообще не знал, что и думать, но уже четко ощущал во рту вкус дерьма, которое придется хлебнуть, чтобы распутать дело.

Вуйчик, перетянувший какой-то тряпкой рану на бедре, переводил взгляд с Вельмы на него, видимо, решая про себя, кто из них круче. От чего-то Литвинову казалось, что бомба его не сильно впечатлила в отличие от чародейки, которой он и отдал пальм лидерства.

– Спасибо…

– На вас кинули бомбу, – оборвала его Вельма, подкурив сигарету, – а ты говоришь мне "спасибо"? Я понимаю, что, скорее всего, мы вывели их на вас, но не понимаю, за какие такие заслуги вас удостоили той красотки.

– Я не знаю.

– Не знаешь? – Вельма выгнула брови. – Ладно! Ну, а как на счет твоего дружка? – Она перевела взгляд на парадемона. – Ты что делал у покойной чародейки?

– Полина не была чародейкой, – ответил ей Вуйчик. – Она была очень добрым человеком и ее смерть для нас шок. – Его группа закивала.

– Что именно она для вас делала? – подключился Литвинов, тоже закурив.

– Она с Арчи, – ликан посмотрел на удивительно тихого парадемона, – помогала с продуктами, приносили игрушки и книжки детям…

– Ты знал, что она была под чарами?

– Подозревал, но никогда не спрашивал ее.

Литвинов выдохнул дым через нос, скосив глаза на чародейку, казалось, пребывавшую где-то далеко. Вуйчик явно что-то не договаривал, но без ее помощи майору просто не на что было опереться, кроме своего чутья.

– А что… – Литвинов замялся и криво пожевал губами. – А что парадемон? Он был с Полиной в момент смерти. Что…

Парадемон заметался и подплыл к чародейка. Он открывал рот и издавал повизгивающие звуки, резавшие не только по ушам, но и по перегруженным мозгам.

– Он был в спальне в лампе. Полина была на кухне. Она что-то готовила к приезду мужа, – перевела его визги Вельма. – Он слышал, как звонили в дверь, потом вроде звонил телефон. Полина что-то ответила, потом прибежала и забрала лампу. Он слышал, как она открывала дверь, а потом был толчок и все, тишина, но она была жива. – Парадемон взвизгнул громче. – Он не знает точно через сколько, но кто-то снова пришел и открыл дверь. Он шаркал. – Вельма поморщилась, будто переводить речь парадемона было болезненно. – Или хромал. Ходил по квартире недолго, останавливался над ней. Потом ушел, прикрыв дверь. – Визг парадемона вырос октавы на две, и он затих. – Потом сердце остановилось, – заключила Вельма, помассировав висок. – Свинец, из которого сделана лампа, не давал ему ни выйти, ни даже видеть сквозь нее, – добавила она уже от себя.

На улице возле амбара закружил утренний снег. Подполье или кем бы там они не были, стояли в молчаливом ожидании. Вуйчик отстранил от себя девчонку в красной шапочке и, оглядев свою группу, подошел к Литвинову. Он выглядел спокойным и решительно вытянул вперед руки.

Майор смерил его оценивающим взглядом и достал из кармана пальто наручники.

"Олег, не надо".

Литвинов, подзабывший, как это было работать с высокоморальной чародейкой, со злостью посмотрел на Вельму. На бледноватом лице были все признаки усталости, но глаза выдавали ту решительность, которую майор уважал и одновременно ненавидел.

"Он в розыске, Гера, и подозревается не в краже шоколадки", – попытался вразумить ее Литвинов, но взгляд чародейки стал только жестче.

"Ну, возьмешь ты его сейчас, он во всем признается, сядет, а правды мы так и не узнаем", – аргументировала она свою позицию. – "Сделай инвестицию, и она тебе окупиться. Обещаю, Олег".

Литвинов со злостью сжал зубы. Если его не доконает характер Вельмы, то точно добьет это расследование, а то и Усов, всем своим видом показывавший, что хоть и не слышит чародейку, но догадывается, что она говорит Литвинову и всячески поддерживает ее в намерении отправить зад майора и полковника в придачу вышестоящему начальству на проверку эластичности.

– Бл*дь, Вельма! – сквозь зубы выругался майор, убирая наручники обратно в карман. – Ты меня доконаешь!

Вуйчик с заметным облегчением выдохнул. Литвинов с чувством сплюнул в сторону и отошел от ликана, понявшего все без слов.

– Спасибо, – искренно сказал он майору. – За все. – Ликан обвел взглядом чародейку и Усова. – Я этого не забуду. Мы этого не забудем.

– Я прикрыла это место, – произнесла Вельма. Усов вернул ей шляпу, и она удовлетворенно надела ее. – Замаскировала под взрыв и все такое, – пояснила она, – но вам все равно не стоит здесь оставаться. Тот, кто послал вам подарок, скорее всего, уже знает, что не достиг цели, так что вам лучше поспешить.

– Арчи нас прикроет, – улыбнулся чародейке Вуйчик. – Еще раз спасибо.

Группа потянулась в амбар собирать вещи. Вельма же протянула руки майору и старшему лейтенанту.

– Господа! Могу я угостить вас завтраком?