За тестами засиделся до глубокой ночи, да так и уснул в спальне для гостей. Когда продрал глаза и выполз на свет, в квартире уже никого не было. Маря уехала и даже не разбудила меня, не попрощалась. Я прошел на кухню и мимоходом глянул на стол и холодильник. Записки нет. И в телефоне пусто. Это не вызвало обиды или злости, но на душе стало пакостно. Обычно наутро чувствуешь просвет в мозгах, но у меня будто тучами все заволокло. Я помаялся по квартире, перекладывая вещи с места на место, постоял у окна в нашей спальне, потом на всякий случай проверил шкаф. Маря забрала одежду только на три дня. Даже не представляю, что было бы, найди я полки пустыми. До сих пор не знаю.
Прокручивая в голове вчерашнюю ссору, я старался понять ее значение, выделить для нее какую-то ступень. Что это – преддверие конца, сам конец или та стадия брака, когда двое по обоюдному молчаливому согласию начинают жить каждый своей жизнью, вспоминая друг о друге только во время обеда или ужина – передай хлеб; где соль? – или во время финансовых трудностей? Избегая случайных прикосновений и только по ночам случайно задевая друг друга во сне локтем или пяткой.
Меня это не устраивало. Но и жить как ни в чем не бывало, позабыв о той сцене, обо всех словах, о том презрении, с которым она говорила, смотрела на меня, я тоже не мог. Мне предстояло принять какое-то решение, но как понять, куда идти? Я тщетно озирался в поисках указателя, а сам отказывался прислушаться к тем мыслям, которые давно брезжили в моей голове.
На улице стояла отличная майская погода. Я вспомнил наши с Марей планы на выходные, сладость последнего примирения, сделал чай и в самом скверном настроении засел за ноутбук. Поделал тесты, скачал для личного развития учебную литературу по детской психологии, а за обедом серфил интернет.
Обновление новости о лихорадочных больных едва заметил среди вороха других статей, занимавших верхние строчки: конкурс «мисс весна» прошел в женской колонии; впервые за всю историю комментарий набрал миллион лайков; на аккаунт «самого щекастого кота» подписалось уже свыше трехсот человек. В то время как мы, люди на планете Земля, оказывается, всю свою жизнь, все свои бесцельно прожитые годы неправильно пользовались зубной пастой.
За минувшие сутки поступило еще четверо с лихорадкой: шестой сотрудник «Академии Код», плюс двое соседей его коллеги, которого забрали вчера с теми же симптомами. Итого уже девять. Анализы крови показали увеличение количества моноцитов – клеток, отвечающих за борьбу с инфекцией, – но что это за инфекция и откуда, медики пока не готовы сказать. После опроса родственников и членов семьи выяснилось, что за три дня до лихорадки больные жаловались на усталость, отсутствие аппетита, кошмары, головокружение, резь в глазах, шум в ушах и сильную головную боль. Типичная картина гриппа, решили они и стали глушить выявленную заразу противовирусными пилюлями и витаминными порошками.
Статья заканчивалась заверениями медиков: разбираемся, устанавливаем, делаем анализы. «Кому это интересно?» – спрашивали в комментариях. В другом случае было бы интересно мне, но я был не в том состоянии.
В четыре часа меня начало колбасить. Делать тесты, да и просто читать уже не мог, не держалось ничего в голове, но нужно было занять себя хоть чем-нибудь, и я без толку болтался по интернету, то и дело поглядывая на часы. Допустим, она выехала в десять. До поселка три часа на машине. Пока приехала, пока занесла сумки, расположилась в «нашей» мансарде и со всеми перездоровалась… Охи и ахи, объятья и поцелуи, прогулка по дому, комплименты и смех, коктейли в исполнении Рубена. В три она должна была вспомнить, что так и не позвонила мужу. Конечно, если в ее голове я все еще приходился ей мужем. Мало ли что успело повариться в ее мозгах за время дороги.
Мне хватило бы одного сообщения. Одного единственного сообщения. «Я доехала». Неужели это так трудно?
Я не знал, куда себя девать. В шесть не выдержал, схватил мобильник, но на вызов никто не ответил. Я названивал и названивал, но после длинных и скучных гудков следовало одно и то же: «Данный номер не отвечает, перезвоните позже». Мне начали мерещиться всяческие ужасы о массовой аварии на трассе. Проклиная себя и свою гордость, едва справляясь с дрожью в пальцах, я набрал Рубена и чуть не закричал, когда мне ответил приветливый голос.
– Игорек, рад слышать! Здорово, что ты позвонил. Я как раз собирался тебя набрать, и тут входящий. Это знак, – засмеялся Рубен. – Мы думаем одинаково.
– Маря приехала?
– Давно уже.
Я с облегчением выдохнул и без сил опустился на диван.
В трубке что-то зашипело. Масло, понял я. Рубен готовит. На заднем плане тренькал бодрый джаз. Перед глазами сразу возник первый этаж особняка с бесконечной гостиной-кухней: навороченный гарнитур с модной плитой и всеми необходимыми прибамбасами для простой и удобной жизни холостяка, любимый домашний кинотеатр с запасом фильмов и музыки на полсотни лет и бесценная акустическая система.
– Хочешь, после ужина подкачу за тобой?
– Нет. Маря сейчас рядом?
– Кажется, она с Анфисой где-то за домом или на втором этаже, точно не скажу. Позвать?
– Думаю, не стоит.
– Точно? Ну, смотри. Ты бы видел их, Игорек! Столько обнимашек и поцелуев, словно их разлучили при рождении, – смеялся Рубен. – Целый день болтали, друг от друга не отлипают. Бросили меня одного, еще ужин на них готовь. Между прочим, сегодня в меню запеченная утка под сливочно-грибным соусом, картофель фри и отличное французское вино. Ну как, еще не потекли слюнки? Скажи только слово, – я даже не стану садиться за стол, сразу махну за тобой. Потом поужинаем вместе, в суровой мужской компании. Что скажешь?
– Планы уже поздно менять.
– Звучит очень пессимистично. Мне это не нравится, – с улыбкой в голосе признался братец. – Никогда ни для чего не поздно, запомни! Или ты беспокоишься, что обратно мы с тобой по темноте поедем? – Рубен постучал о край посуды чем-то деревянным.
– Что ты сейчас делаешь?
– Обжариваю в сотейнике лук и грибы.
– Что за грибы?
– Шампиньоны. Ты же знаешь, – без перехода продолжил Рубен беззаботным голосом человека, привыкшего брать от жизни все и еще маленько, – я вожу аккуратно. Проблемы с дорожной инспекцией мне ни к чему, сам понимаешь, надо ведь имидж поддерживать. Не могу же я биться в судебном зале, как орел, а после этого, виновато поджав хвост, бежать оплачивать штрафы. Это несолидно, согласись.
Соглашусь вот с чем: одному в квартире безумно тоскливо, но его программа не поможет мне развеяться, не наладит мой брак.
– Брось страдать ерундой, – внушал Рубен. – Собирай пожитки, я буду у тебя еще до девяти. Девчонки присмотрят за уткой.
К гадалке не ходи, – я наперед знал все последствия, если приму его любезное приглашение и приеду. Маря не бросится мне на шею, как я посмел бы надеяться, будь чуть моложе и наивнее. Нет, она посмотрит взглядом «я же говорила», который я уже научился предугадывать, а ее улыбка будет сдержанной, извиняющей, совсем как у герцогини на каком-нибудь старинном портрете. Она утвердится в каждом слове, сказанном ею во время ссоры, и будет вести себя как смертельно оскорбленная. Прекрасный вечер и французское вино вернут хорошее настроение и любовь ко всем ближним. За ужином она соизволит ласково коснуться моей руки, взглядом обещая примирение, но магия ее глаз исчезнет, едва мы окажемся вдвоем в машине. Она не станет ругаться в доме Рубена, побоится испортить репутацию безупречной жены. Но после нашего возвращения в семейное гнездышко будет при каждом удобном случае поднимать со дна обломки треклятой ссоры, поминать эти выходные и приписывать мне в вину все, что успела надумать. И мне придется обороняться. Снова оборона, снова окопы… Где подписать, чтобы зажить мирной жизнью? Ах да, я забыл… Для мирной жизни требуется капитуляция.
– Игорек?
– Я тебя слышу. Не надо за мной приезжать.
– И когда мы теперь увидимся? – задал он свой неизменный вопрос, на который я обычно оставлял размытый ответ, ничего не обещающий и, самое главное, не сковывающий меня обязательствами. – Ты же на новую работу выходишь. Там вроде как сменный график, если не ошибаюсь?
– Не ошибаешься.
– И пока ты стажер, тебе не позволят по своему усмотрению клепать выходные.
– Стажировка две недели. Потом составляется новый график с учетом пожеланий всех сотрудников, как новых, так и старых. Работать можно и полдня, и всю смену.
– Ох, Игорек, даже не знаю, зачем тебе все это нужно. Почему не согласишься на мое предложение? Я тебе такую возможность блестящую даю! Поработал бы со мной, под моим началом, а там, глядишь, и втянешься, набьешь руку, знакомства полезные заведешь. Такой опыт даром не проходит и всегда сказывается положительно.
Старая песня.
– Мы об этом уже говорили. Что мне делать в вашей конторе без юридического образования? Письма развозить да на звонки отвечать?
– Так я тебе о чем и толкую. Фирма платит, – засмеялся Рубен. – Практику пройдешь у нас, а как диплом получишь, устроим официально.
От трескучей мелодии этой пластинки, которую ему все никак не надоест заводить, меня бросает в холодный пот. Я почти чувствую, как скукоживаюсь всем телом, точно фрукт на морозе.
– У меня уже есть образование.
– Не вышка же.
– Меня устраивает.
– Как учитель ты не прокормишься.
«Профессия бедных», – вспомнились слова Мари. Самое паршивое, что раньше я и сам так думал.
– Это единственное, что мне подходит.
– Брось ты эту сопливую ерундятину, Игорек! – хохотнул Рубен под шум воды. – Ты проработал учителем – сколько? Два месяца? А теперь говоришь, мол, это единственное, что мне подходит.
– У меня есть с чем сравнивать.
– Вспомни, что ты сказал мне, когда уволился. Помнишь?
– Помню.
– Ну, и что?
Я почти огрызался, но на Рубена мои вялые взбрыкивания никогда не действовали, он не обращал на них внимания или отбивал шутками. Последнее было обиднее всего, и я старался держать себя в руках, не давать воли эмоциям в разговоре с ним. Не всегда получалось.
– Ты сказал, что хочешь найти такое место, где не придется быть ломовой лошадью и где зарплата будет радовать.
– Ты знаешь, почему я так сказал, я ведь потом объяснил тебе! – Уже с трудом сдерживался. – Потому что устроился в школу в апреле, под конец учебного года и летом меня заставили стричь газоны, шкурить рамы и бегать с документами. Это сбило настрой!
– Первое впечатление обычно самое верное.
Рубен оставался спокоен как истукан, и это доводило меня чуть ли не до бешенства.
– Наши воспоминания со временем искажаются, Игорек. Мы начинаем думать своими предпочтениями. Нам кажется, что все так и было на самом деле, но по факту мы деформируем свое прошлое, отсекаем ненужное, неприятное и сами этого не замечаем. Если бы ты увидел фильм о своем детстве, ты бы удивился, как он отличается от твоих воспоминаний.
– Сомневаюсь.
И снова смех. Ха-ха-ха, Игорек, ты такой забавный, ну прямо ходячая прибаутка!
– Другого ответа я и не ждал. Так говорят девяносто восемь процентов опрошенных. Все мы уверены, что запомнили свое прошлое до последних мелочей. Нам чертовски этого хочется, но на деле все ой как непросто! Потому-то умные люди и не советуют копаться в своих воспоминаниях. Можно такое отрыть, – вся жизнь пойдет верх тормашками.
– Мне пора, еще не закончил с домашними делами.
– Злишься? Не злись, Игорек, я ведь пытаюсь помочь, – проповедовал Рубен, деловито позвякивая посудой. – Не хочется, чтобы ты потратил время, силы и нервы, а в итоге опять разочаровался. Вкладываться нужно во что-то стоящее, но твоя затея никуда не годится. Не стоит она риска. Слишком мелко для тебя, слишком скудно, ты ведь можешь больше и достоин большего.
– За меня не беспокойся, – пробурчал я и стал прощаться.
– Передать Маре, что ты звонил? – весело спросил он после того, как я с трудом отбился от его попыток продолжить тему.
– Как хочешь.
– Я передам!
Маря так и не перезвонила, не прислала ни словечка, даже спокойной ночи не пожелала. Я не давал себе ни минуты простоя, делал тесты и читал, читал без конца и даже виду не показывал, что чего-то жду. Ведь когда не ждешь, тогда и случается. Но Маря, похоже, не видела смысла перезванивать, раз меня уже оповестили, что она приехала и с ней все в порядке.
Одиночество грызло меня как никогда, все казалось унылым и неинтересным, и около часу ночи я лег спать, желая, чтобы этот день, мучительный и бесконечный, наконец закончился. Вопреки обыкновению и утвердившейся за много лет привычке, на ночь вместо вибрации я оставил на мобильнике звук. После двух часов тягучей и липкой дремы, прокрутившись, как на вертеле, в сердцах включил на телефоне тихий режим, перестелил мятую простыню и лег снова. Это не помогло уснуть, и тогда я взял в постель ноутбук.
На сайте раз. умник вывесили голосование на тему самого позитивного события за первую половину 2018 года: открылся новый торгово-развлекательный центр; открылся первый в городе ресторан французской кухни; на Самойловской снесли бывший корпус исторического университета и представили новый проект набережной с прогулочной зоной; сгорело скандально известное кафе-гриль «Подбавь жарку», на которое жаловались жители всех окрестных домов (от себя замечу, что на момент пожара людей в кафе не было); бывшего мэра приговорили к семнадцати годам колонии строгого режима за мошенничество и отмывание миллионов.
На минуту мне показалось, что я ненароком схватил вирус и вместо главного сайта города попал на склад дешевых каламбуров и сомнительного контента. Я открыл пустую вкладку и вручную ввел адрес информационного портала Разумника. Опрос ждал меня на том же месте. Скользнув быстрым взглядом по гневно-возмущенным комментариям к самому блестящему высеру, наверно, за всю историю сайта, я переключился на вкладку новостей.
Во время пожара в многоквартирном доме пенсионерка едва не сгорела заживо на балконе: «пожарным к дому помешала подъехать скамейка». Еще три новых случая лихорадки: двое сотрудников, один член семьи. Главный транспарант сайта со вчерашнего вечера занимала статья о выпавшей из окна молодой женщине. От полученных травм она скончалась на месте, шансов выжить не было. В квартире обнаружили изуродованное тело мужчины, предположительно ее супруга.
«Пресс-служба МВД официально инцидент пока не прокомментировала. Подробности уточняются. Следите за новостями на сайте raz.umnik».
В комментариях люди развлекались вовсю, вкидывая самые разные версии случившегося. «Зуб даю, узнала о любовнице мужа или даже о его внебрачных детях, убила изменника и с горя вышла в окно». Это предположение вызвало бурю восторга. Люди бросились обсуждать выдуманные подробности личной жизни погибших супругов, их проблемы, их возможные отклонения в психике. «Комментарии огонь! Хоть и новость печальная», – второй по залайканности вброс.
Я дрейфовал на просторах сети, кочуя с одного сайта на другой, потом бездумно пялился в телевизор, где крутили старый фильм, пока не заснул тяжелым сном, совершенно измотанный и морально пришибленный. Телевизор должен был выключиться по таймеру в пять утра.
В семь меня разбудил вой сирены экстренного оповещения.