В пять часов обе леди удалились, чтобы сменить туалеты, и в половине седьмого Элизабет пригласили к столу. На все вопросы, которые были ей заданы за обедом в немыслимом количестве и среди которых те, что задавал мистер Бингли, были скрашены не просто светской любезностью, но искренним интересом, Джейн, к сожалению, не могла дать удовлетворительного ответа. Лучше ей не становилось. Сестры Бингли, услышав такие новости, три или четыре раза повторили, как сильно они огорчены, как это неловко — так простудиться — и как сами они терпеть не могут болеть. Как только поток их болтовни иссяк, к этой теме больше не возвращались.
Их брат оказался единственным человеком, который вызывал симпатию у Элизабет. Его беспокойство о Джейн было совершенно очевидным, а внимание, которое он оказывал гостье, льстило. Все это вместе не позволяло Элизабет чувствовать себя незваным гостем, коим, по глубокому ее убеждению, ее склонны были считать все остальные домочадцы. Никто, кроме него, почти не обращал на девушку внимания. Мисс Бингли была увлечена беседой с мистером Дарси; ее сестра тоже казалась поглощенной их разговором; что касается мистера Херста, рядом с которым сидела Элиза, то он был настолько ленив, что, казалось, жил только для того, чтобы есть, пить да играть в карты. Обнаружив, что тарелка у соседки скорее пуста, чем наполнена рагу, он вообще не счел ее достойной внимания.
Как только обед закончился, Элизабет немедленно вернулась к Джейн, чем не преминула воспользоваться мисс Бингли, которая принялась упражняться в остротах, едва только за ней закрылась дверь. Все леди сошлись на том, что манеры их гостьи ужасны, что сама она — смесь дерзости и гордыни, не умеет поддерживать беседу, и у нее нет ни стиля, ни вкуса, ни красоты. Миссис Херст, согласная с каждым словом, сочла своим долгом добавить:
— Короче говоря, в ней нет ничего положительного, не считая, правда, задатков скорохода. Никогда в жизни я не забуду, в каком виде она заявилась к нам сегодня утром. Она действительно выглядела почти как дикарка.
— Ты совершенно права, Луиза. Я едва могла удержаться от смеха. Что вообще за блажь пришла ей в голову — явиться сюда! Подумать только: ее сестра простужена, и она считает это поводом, чтобы поупражняться в ходьбе. А голова! У нее были совершенно растрепанные волосы!
— А нижняя юбка! Надеюсь, ты видела ее нижнюю юбку? Добрых шесть дюймов ее стояли колом от грязи, я абсолютно в этом уверена. Она, конечно, попыталась прикрыть ее платьем, но ведь все равно все было видно!
— Должно быть, ты совершенно права в своем описании, Луиза, — заявил Бингли, — но я ничего подобного не заметил. Мне показалось, что мисс Элизабет Беннет, явившись сегодня поутру, выглядела исключительно мило. А ее грязной нижней юбки я и правда, не заметил.
— Но уж вы-то точно это заметили, мистер Дарси, — вставила мисс Бингли, — и я полагаю, что вам ни за что не хотелось бы видеть собственную сестру, проделывающую подобные променады.
— Разумеется, нет.
— Пройти три мили, или четыре, или пять миль, или сколько их там еще, по щиколотку в грязи, совершенно одна, совершенно одна! Что она хотела этим показать? Сдается мне, это был жест твердолобого самодовольства, чисто сельское пренебрежение к этикету.
— Это был жест любви к сестре, который делает ей честь, — не согласился Бингли.
— Боюсь, мистер Дарси, — игривым полушепотом обратилась к соседу мисс Бингли, — что данный конфуз несколько затмил блеск некогда прекрасных глаз этой выскочки.
— Нисколько, — отвечал молодой человек. — От прогулки они блестели только ярче.
Возникла неловкая пауза, которую поспешила нарушить миссис Херст:
— Я весьма расположена к мисс Джейн Беннет. Она действительно прекрасная девушка, и всем сердцем я желаю ей лучшей доли. Но с таким отцом и с такой матерью, с такими жуткими связями, боюсь, у нее нет шансов.
— Мне кажется, я слышал, ты говорила, будто ее дядя имеет адвокатскую практику в Меритоне?
— Совершенно верно, и у нее есть еще один. Кажется, он живет где-то у Чипсайда.
— Должно быть, у него огромное состояние, — добавила его сестра, и обе дружно прыснули в искреннем приступе веселья.
— Даже если бы у них было достаточно дядей, чтобы населить ими весь Чипсайд, — гневно воскликнул Бингли, — это ни на йоту не сделало бы их самих менее милыми!
— Зато существенно снизило бы их шансы выйти замуж даже за самого последнего члена светского общества, — парировал Дарси.
Бингли на это ничего не ответил; однако сестры его выразили полное согласие с этим утверждением, и еще долго питали свое веселье из нескончаемого источника вульгарных связей их милой подруги.
Наконец, проникнувшись подобающей нежностью, они все же прошествовали в покои больной, где пробыли вплоть до того времени, когда в столовой подали кофе. Бедняга Джейн все еще была очень плоха, и Элизабет не отходила от нее ни на шаг до самого позднего вечера, дожидаясь, пока та крепко уснет и пока не наступит тот момент, когда скорее чувство долга, чем желание общества, позовет ее вниз. В гостиной она обнаружила все семейство, увлеченно игравшее в карты. Девушку немедленно пригласили к столу; но та, заподозрив, что ставки весьма высоки, предложение вежливо отклонила и, сославшись на усталость, попросила разрешения просто посидеть немного с книгой в руках. Мистер Херст изумленно поднял на нее глаза, словно она была неведомым насекомым.
— Неужели вы всерьез предпочитаете чтение картам? Это так необычно…
— Мисс Элизабет Беннет, — ответила за нее мисс Бингли, — презирает карты. Она известна своим пристрастием к книгам и больше ни в чем не находит удовольствия.
— О, я не заслужила ни такой похвалы, ни такого порицания! — изумленно воскликнула Элизабет. — Я вовсе не такой уж великий читатель и нахожу удовольствие во многих вещах.
— Уверен, что одна из них — уход за больной сестрой, — вставил Бингли. — Надеюсь также, что вскоре ваше удовольствие станет еще больше, когда вы увидите вашу сестру здоровой.
Девушка от всего сердца поблагодарила молодого человека за теплые слова и прошла к столу, на котором лежало несколько книг. Хозяин немедленно предложил ей любую книгу, какая только найдется в его библиотеке.
— Мне хотелось бы иметь еще больше книг, чтобы у вас сложилось обо мне более приятное впечатление; но я ленив, и хотя собрание мое невелико, мне не хватит всей жизни, чтобы одолеть и десятую часть этих книг.
Элизабет уверила мистера Бингли, что вполне обойдется и тем, что есть.
— Я, право, удивляюсь, что наш отец оставил после себя такое незначительное количество книг, — заметила мисс Бингли. — Зато, какая у вас приятная библиотека в Пемберли, мистер Дарси!
— Иначе и быть не может, — довольно заметил молодой человек, — ведь над ее составлением трудилось не одно поколение.
— Значение вашего собственного вклада трудно переоценить — вы постоянно покупаете книги.
— В наши дни было бы преступлением пренебречь семейным делом.
— Пренебречь! Уверена, вы не пренебрежете даже пустяком, если только пустяк этот способен добавить очарования вашему славному дому. Чарльз, когда ты построишь собственный дом, будет превосходно, если по красоте он хотя бы наполовину сравняется с Пемберли.
— Да, было бы неплохо.
— Мой тебе добрый совет: купи какое-нибудь поместье неподалеку и возьми усадьбу Пемберли за образец. В целой Англии не сыскать графства прекрасней, чем Дербишир.
— Всем сердцем я согласен с этим. Я бы вообще охотно купил Пемберли, если б только Дарси выставил его на продажу.
— Это всего лишь предположение, Чарльз.
— Клянусь тебе, Кэролайн, мне кажется, гораздо реальнее приобрести Пемберли за деньги, чем попытаться его скопировать.
Разговор этот так увлек Элизабет, что она едва заглядывала в свою книгу. Вскоре и вовсе отложив ее в сторону, она придвинулась ближе к карточному столу и оказалась между мистером Бингли и его старшей сестрой.
— Мисс Дарси, наверное, заметно подросла с прошлой весны, — предположила мисс Бингли. — Как тебе кажется, догонит ли она меня в росте?
— Да, скорее всего. Уже сейчас она ростом с мисс Элизабет Беннет или даже чуть повыше.
— Как мне хочется повидать ее снова! Никогда в жизни не встречала более милого создания. Какое самообладание, какие манеры, какое совершенство, и это в ее-то возрасте! Ее игра на фортепиано безукоризненна, — изнывала в восторге мисс Бингли.
— Меня всегда поражало, откуда у совсем юных леди столько терпения, чтобы достичь подобного совершенства. А между тем почти каждая девочка в ее возрасте просто ангел! — воскликнул мистер Бингли.
— Ты считаешь, что все юные леди совершенны? Чарльз, голубчик, ты действительно имеешь это в виду?
— Да, именно так я и думаю. Все они умеют расписывать дощечки, вышивать каминные экраны и вязать кошельки. Среди моих знакомых нет ни одной, которая не обладала бы всеми этими талантами сразу. И еще я абсолютно уверен, что, о какой бы юной леди впервые ни зашла речь, вам непременно доложат, что она — само совершенство.
— Твой список распространенных признаков истинного совершенства, — произнес Дарси, — слишком уж справедлив. Поверь мне, многие женщины достойны подобной похвалы, даже если, кроме этого, Господь не наградил их больше никакими добродетелями. Но вот с твоей общей оценкой прекрасной половины я, увы, согласиться не могу. Среди моего весьма широкого круга знакомых едва ли наберется полдюжины, которых без всяких оговорок можно было бы назвать совершенством.
— Уверена, я насчитаю не больше, — согласилась мисс Бингли.
— Тогда вы, должно быть, слишком строго подходите к критериям женского совершенства, — вступила в беседу Элизабет.
— Да, я действительно много вкладываю в это понятие, — ответил Дарси.
— Разумеется! — с готовностью подхватила его преданная ассистентка. — Никак нельзя назвать человека совершенным, если только он заметно не возвышается над банальностью. Чтобы заслужить похвалу, женщина должна иметь глубокие познания в музыке, вокале, живописи, танце и современных языках; но, кроме всего этого, ей решительно необходимо иметь что-то в облике, манерах и походке, в тембре голоса и интонациях, а иначе получится половинчатое совершенство.
— Вы абсолютно правы: ей действительно необходимо обладать всем перечисленным, — согласился Дарси, — но к этому также необходимо добавить что-нибудь существенное, например, универсальные идеи, почерпнутые из самого интенсивного чтения.
— Вот как! — протянула Элизабет. — Теперь меня нисколько не удивляет, почему в вашем списке едва ли наберется больше шести таких женщин. Скорее меня удивляет, что вы вообще с таковыми знакомы.
— Неужели вы столь невысокого мнения о вашем поле, что вообще боитесь признать существование прецедентов?
— Лично я подобных никогда не встречала. Мне не знакомы такие способности, и вкус, и очарование, и элегантность все вместе, как вы это только что описали.
Миссис Херст и мисс Бингли дружно запротестовали против такого вопиюще несправедливого сомнения, и в репликах своих уверяли, что знавали массу леди, отвечающих всем этим требованиям; однако вскоре мистер Херст призвал обеих к порядку, потому как сестры совершенно позабыли об игре и не следили за ее ходом. Его упрек положил конец дискуссии, и спустя несколько минут Элизабет покинула гостиную.
— Элиза Беннет, — заявила мисс Бингли, когда за той закрылась дверь, — несомненно, принадлежит к числу тех юных особ, которые всеми силами стремятся зарекомендовать себя у мужчин, принижая собственные достоинства. Со многими джентльменами, доложу я вам, этот фокус проходит; но, на мой взгляд, так ведут себя лишь глупые гусыни, и подобное искусство чудовищно.
— Безусловно, — согласился мистер Дарси, к которому в основном данные слова и были обращены. — Нечто чудовищное я усматриваю вообще во всех искусствах, до которых снисходят дамы, чтобы пополнить свой арсенал очарования. Презренно все, что сродни коварству.
Такой ответ понравился мисс Бингли отнюдь не настолько, чтобы по-прежнему развивать эту тему.
Элизабет снова спустилась к хозяевам, но только для того, чтобы сообщить, что Джейн стало хуже и что оставить ее она не может. Бингли настоял на том, чтобы немедленно послали за мистером Джонсом, в то время как его сестры, убежденные в ущербности сельской медицины, уверяли брата в необходимости срочно выписать лучшего лекаря из Лондона. Однако этих уговоров Элизабет уже не слышала; но если бы ее и посвятили в суть разногласий, то вряд ли она стала бы возражать против предложения Бингли. Порешили на том, что, если к утру мисс Беннет не станет заметно лучше, за мистером Джонсом пошлют на заре. Мистер Бингли метался по гостиной и не находил себе места. Его сестры вслух заявили, что чувствуют себя совершенно разбитыми; однако свою скорбь они все же превозмогли вскоре после ужина, исполнив пару дуэтов. Мистер Бингли в свою очередь находил утешение в том, что ежечасно давал наставления мажордому оказывать всяческое внимание больной леди и ее сестре.