В Кёниг мы прилетели около шести утра, и злой невыспавшийся отец накинулся на охранника за то, что прокат автомобилей до сих пор не работает. Мол, в самом паршивом аэропорту можно получить машину в любое время суток, а у отца к тому же заказано.
Охранник повторял, что он к прокату никакого отношения не имеет, но отец уже вошел в раж.
– Это только у нас такое возможно! Нигде в мире!..
Мама осторожно взяла его за локоть:
– Юра, они только с девяти. Если неохота ждать, давай такси возьмем.
Он отмахнулся и снова заорал на охранника:
– А мне никто не сказал, что с девяти! У меня заказано, понимаете вы или нет? Вызовите их сюда сейчас же!
Мама виновато улыбнулась охраннику и отправилась добывать кофе. Никакой общепит в зале прилета тоже не работал, и маме пришлось возиться с полуисправным кофейным аппаратом.
Мне кофе не полагался, он возбуждает нервную систему. Так что я заняла одно из жестких металлических кресел и стала рассматривать парковку. Солнце уже выбралось из-за горизонта, и в машины проникал теплый розоватый свет. Дождя вопреки ожиданиям не было.
Ну все, можно выдохнуть: я на земле. Я отпила из бутылки, в которой плавали четвертинки лимона. Скулы свело. Воду с лимоном мне пожертвовали стюардессы, чтобы я как-то сладила с тошнотой и не действовала на нервы остальным пассажирам. А раньше я любила летать, облака меня завораживали.
Наконец можно освободить запястья от тугих акупунктурных браслетов. Они вроде как помогают от укачивания. Мы с мамой купили их в аптеке перед полетом. Но началась турбулентность, в хвосте зарыдал младенец – так, словно знал наверняка: сейчас разобьемся, – и меня захлестнуло.
Надо было садиться у окна, а не в проходе. Тогда толстый любопытный мальчишка не смог бы на меня таращиться. Хотя какая разница? Вот взрослые не таращились, но от этого не легче.
Все, хватит думать об этом. Никого из них я больше не увижу.
Раньше я много где мечтала побывать, особенно в Скандинавии – мне всегда нравились их легенды. А тут практически Скандинавия – Швеция на другом берегу Балтийского моря.
Мама принесла отцу кофе в надежде отвлечь его от охранника.
Отец принюхался и скорчил гримасу:
– Дрянь какая.
День не ладился. Кофе оказался не просто дрянью, а дрянью горячей. Отец выругался так яростно, что чей-то ребенок заплакал.
Хоть бы уже кто-нибудь появился за стойкой проката.
Чтобы не утруждать бабушку, родители остановились в гостинице в Рыбной деревне. Это вроде и близко, на том берегу реки, но бабушка обиделась. Она-то и рада утруждаться и целый день печь пироги, у нее все вкусные – с капустой, с сыром, с вишней, но особенно – с ревенем[4]. Пироги с ревенем я только у бабушки ем, в Москве ни разу не встречала.
Мама правильно поступила: отца не каждый выдержит. Он так разговаривает – сразу чувствуешь себя последним ничтожеством. К счастью, он не любит ходить в гости, не нравится ему, что в гостях нужно следовать чужим правилам. А в гостинице заплатил – и живи как хочешь.
Отец затащил мой чемодан в комнату, которая раньше принадлежала маме. В шкафу до сих пор висит мамина школьная одежда, бабушка ее не раздает – вдруг мне что-нибудь понравится. В письменном столе хранятся тетрадки. Обычные, по русскому и математике, и забавные, со стихами Коле Б., которые смешно и страшно неловко читать – но не оторваться!
В день приезда отец в основном сердито молчал. Или сосредоточенно ел. Наверное, мечтал поскорее вернуться в офис.
А бабушка в присутствии отца постоянно суетилась: то кофе предложит, то добавку, то еще что-нибудь. Думаю, она его побаивалась, он ведь никогда не улыбается. А еще у него некрасивые кустистые брови, из-за этого взгляд всегда недобрый. Надеть на него черную мантию, и получится образцовый колдун.
Мама иногда намекает, что неплохо бы ему выщипать эти страшные брови, а то ходит, как злой филин, но он отмахивается: «У меня времени нет брови щипать» или «Красота – это ваши женские штучки, а меня не трогайте». Отец никогда не делает ничего для красоты или ради развлечения. Все должно приносить пользу. Вот если бы редкие брови боролись с остеохондрозом или влияли на курс валют…
Эти ужасные брови – густые, широкие, неправильные – вот и все, что роднит меня с отцом. Так что мне нравится их выщипывать.
Пока отец развлекался тем, что мелко ремонтировал бабушкину квартиру – чинил что-то в ванной, вкручивал энергосберегающие лампочки, – мама с бабушкой вполголоса разговаривали на кухне. Я разбирала вещи, иногда заходила попить или спросить что-нибудь и видела, как у мамы в глазах блестят слезы. А бабушка смотрела на нее точно так же, как мама смотрела на меня, как бы говоря: «Все будет хорошо, не нужно бояться».
Они говорили о взрыве. В то утро их обеих посетило дурное предчувствие. Бабушке накануне приснилась покойная прабабушка Маня, велела сходить в церковь и поставить свечку. А маме, у которой утром подгорела овсянка и выскользнул из рук стакан, тоже подумалось, что это не к добру. Маня и прежде, бывало, приходила к бабушке во сне, а у мамы и раньше случались неудачные дни, но потом, после теракта, все стало казаться предзнаменованием, которого они вовремя не разглядели.
В новостях показывали женщину в рыжей меховой шапке. 21 ноября она стояла совсем рядом с террористкой-смертницей, ее бы обязательно убило, но в другой части вагона освободилось место, и она заторопилась туда. Ее не задело взрывом, только напугало и оглушило. Она плакала и повторяла в камеру, что это Бог ее уберег.
Про меня бабушка говорила то же самое: «Бог уберег». Уберег ли?
Я вспомнила, как вышибло стекла между вагонами. Крупные стеклянные градины ринулись прямо в нас.
У меня подкосились ноги, и я упала кому-то на колени, успев спрятать глаза в сгибе локтя. Ухо и скулу оцарапало. Я этого не почувствовала – порезы защипало уже потом, когда женщина-медик в синем комбинезоне сосредоточенно обрабатывала мне лицо. Всю левую сторону лица облепило черной пылью и клочьями пепла. Опаленные волоски съежились и топорщились мелкими узелками.
Того, что у меня окровавлена нога, я тоже не замечала, пока не оказалась наверху, на площади перед метро. Джинсы и колготки разорвало на бедре, чуть выше колена. Небольшое багровое, почти черное пятно расползалось вширь. Боли не было.
«Надо в школу» – вспомнила я и, обретя цель, стала пробираться через наводненную людьми площадь под вой сирен.
Люди пытались дозвониться родным. Спохватившись, я тоже нашарила в сумке мобильный. Набрала маму, но звонок не проходил – сеть легла.
В небе зашумело, мы вскинули головы – вертолет МЧС садился прямо на Садовое кольцо.