– Ну, как прошел первый день? – спросила Дана, когда я вернулась с занятий.
Она устроилась у окна и делала маникюр.
– Неплохо, – ответила я. – Нашла все три аудитории с первой попытки. А как у тебя?
– Все отлично. Профессор по истории искусств просто душка.
– Симпатичный? – Я игриво свела брови.
– Если ты любишь семидесятипятилетних, то да.
– А кто сказал, что не люблю?
Я ловко проехалась на задних колесах моего кресла – в спальне Даны почти не было мебели, так что ничто не мешало. Стол стоял напротив одной из стен, а чемодан – втиснут рядом. И все. Здесь по-прежнему звучало эхо.
– Ого, Кори, а это не опасно? – спросила она.
– Не-а. – Я повторила свой трюк, потом снова шлепнулась на два передних колеса и проехалась по комнате. – Но у меня от этого кружится голова.
– Интересно, а существует ли баскетбол на инвалидных креслах? – спросила Дана, подув на ногти.
– Возможно, – выкрутилась я.
Зная о моих взаимоотношениях со спортом в прошлом, множество людей задавали мне этот вопрос. Но и прежде я не интересовалась баскетболом, а теперь мне вдвойне была неприятна вся эта адаптивная чушь. Почему люди уверены, что говорят что-то забавное? Почему калеки вообще должны обожать баскетбол?
Дана закрыла флакончик лака для ногтей.
– Кстати, я иду на джем сегодня. Хочешь пойти?
– На джем?
– Это такой концерт, выступление и прослушивание вокальных групп, поющих а капелла. Мы тоже можем поучаствовать.
Я помотала головой:
– Нет уж, спасибо. Я бросила хор в девятом классе, когда он стал мешать моим занятиям хоккеем.
– Тебе не обязательно быть суперпевицей, – возразила Дана. – Там всего десять групп, и это скорее тусовка, чем конкурс.
– Ладно, пойдем на джем, – решилась я. – Посмотрим, что это такое.
– Отлично! Это сразу после ужина. Сейчас поищу нужную аудиторию… – Она вскочила, чтобы откопать в сумке карту кампуса.
– Крутой телик, дамы, – донесся из-за двери сексуальный голос.
Я подняла глаза и увидела Хартли, прислонившегося к дверному косяку.
– Спасибо, – сказала я, почувствовав, как сердце забилось быстрее.
– Что вам нужно, так это диван во-о-от здесь. – Он указал на пустую стену рядом с дверью. – Использованные диваны продаются на Лужайке новичков.
– Мы знаем, – ответила Дана. – Но, боюсь, вряд ли в каком-нибудь из них сидит мебельный джинн, жаждущий доставить свою темницу к нам домой по воздуху.
Хартли подпер рукой свой красивый подбородок.
– Да, думаю, без черной магии пара калек и одна девушка не потянут эту авантюру. Поработаю над проблемой за ужином, который начнется… – Он бросил взгляд на часы. – …Сейчас! Кто со мной?
– Я, – сказала Дана. – Это мой первый ужин в Бомонте.
– Тогда не будем терять ни минуты. – Хартли развернул костыли и бодро заковылял к выходу.
Дана и я последовали за ним к выходу из Макгеррина и далее, вниз по улице. Бомонт-хаус, возвышавшийся над нами во всем своем готическом великолепии, поражал воображение огромными железными воротами. Дана провела своей студенческой карточкой перед электронным замком, и ворота, щелкнув, открылись.
Она придержала дверь для нас с Хартли. Процессия калек из двух человек медленно просочилась внутрь: Хартли плелся на костылях, а я с опаской маневрировала на коляске. Мощеная дорожка была неровной, и я не хотела напороться колесом на трещину и припечататься носом к брусчатке. Быть Девушкой В Инвалидном Кресле непросто, и стать Девушкой, Которая Упала Со Своего Инвалидного Кресла, мне совсем не светило.
Мы пересекли маленький мощеный дворик и попали во двор побольше – он был отмечен на всех брошюрках Харкнесса. Мой брат Дэмиен как-то пожаловался, что туристы и их фотоаппараты мешали ему спокойно ходить на учебу. Но если такова цена жизни в старинном замке, отделанном гранитом и мрамором, имело ли смысл ныть?
В дальнем конце двора Хартли остановился.
– Вот дерьмо, – сказал он, глядя на здание. – Столовая на втором этаже. Я забыл про лестницу.
– Столовой Бомонта не было на карте для инвалидов, – заметила я. – Думаю, я попробую другие варианты. – Общая столовая не была открыта для ужинов, но я уже запомнила, в каких зданиях можно было поесть на первом этаже.
Хартли устало оперся о костыли и покачал головой:
– Их я тоже не осилю. Но как сюда доставляют еду? Не таскают же ее по лестнице? – Он бросил хмурый взгляд на здание. – Не могу поверить, что ел здесь два года и никогда не задумывался об этом. – Он развернулся к воротам, ведущим на улицу. – Дана, встретимся внутри. Каллахан, сюда.
Покраснев, я последовала за Хартли по сосновой аллее, огибавшей здания Бомонта и Тернера.
– Похоже, мы пришли, – усмехнулся Хартли.
Он прохромал к серой металлической двери и нажал кнопку интеркома.
– Слушаю, – прозвучал голос.
Хартли посмотрел на меня и ухмыльнулся, снова продемонстрировав ямочки на щеках.
– Доставка!
Через мгновение серая дверь распахнулась, открыв тускло освещенную каретку лифта, которая была нам явно не по росту.
– Круто, – сказал Хартли. – Ну что, рискнем?
У входа в лифт был небольшой выступ, и Хартли чуть не запнулся. Но несмотря на это, он смело нырнул внутрь и поддержал дверь, пока я заезжала в кабинку спиной вперед. Дверь задвинулась с резким скрежетом, который здорово меня напугал, и кабинка пошла вверх.
Был ли это один из тех самых моментов, к которым возвращаешься снова и снова и никак не можешь взять в толк, где были твои мозги? Где были мои мозги, когда я полезла за симпатичным парнем в шаткий и, возможно, опасный лифт? Не знаю. Что касается Хартли, он лишь улыбался, в то время как наша кабинка ходила ходуном.
– Надеюсь, у тебя хорошие легкие – вдруг понадобится позвать на помощь.
Мы поднимались так медленно, что я расслабилась, только когда дверь лифта, заскрежетав, дала понять, что мы приехали. Мы выползли в залитую ярким светом кухню, где на нас с подозрением сначала посмотрел мужчина в белом колпаке шеф-повара, а вслед за ним оглянулись, оторвавшись от работы, еще несколько работников кухни в белых передниках.
– Только не говори мне, что ты забыла забронировать столик, – продолжил веселиться Хартли, осматриваясь. – За мной, Каллахан.
Мы двинулись вперед по плиточному полу, обогнув застекленную секцию с посудой, и оказались прямо в толпе студентов, ожидавших обеда с подносами в руках.
– Вот вы где! – обрадованно воскликнула Дана, освобождая нам островок в толпе. – Как вам удалось подняться?
– В служебном лифте, – ответил Хартли. – Эта штука работает как часы! Достанешь для нас еще один поднос?
– Конечно! Возьми этот. – Она убежала и тут же вернулась с новым подносом и двумя дополнительными комплектами приборов.
Тем временем очередь зазмеилась вперед, и вскоре мы отказались в ней следующими.
– Тебе что-нибудь видно? – спросил Хартли.
Ни черта, как обычно, хотела сказать я, но вместо этого спросила:
– А что-нибудь заслуживает нашего внимания?
– Сэндвич с тефтелями. Рыба выглядит слегка пугающе.
– Тогда выбор очевиден.
– Два сэндвича с тефтелями, пожалуйста, – сказал Хартли, обращаясь к невидимому работнику столовой.
– Вам помочь донести подносы? – спросила Дана.
Хартли ответил:
– У нас с Каллахан своя система.
Едва он отвернулся, Дана посмотрела на меня и многозначительно приподняла брови. А я не смогла сдержать улыбку.
Когда подносы с едой были у нас в руках, Хартли указал костылем на полупустой стол в центре зала:
– Прошу сюда, дамы.
Как только мы подошли к столу, нам помахал рыжеволосый парень:
– Хартли! О господи, что с тобой случилось?
– Ты всегда знаешь, что сказать в трудной ситуации, Бридж.
Рыжеволосый поднялся и подошел поближе, чтобы посмотреть на огромный гипс на ноге Хартли.
– Я серьезно, чувак. Чертовски сочувствую.
Хартли взмахнул рукой так, как будто не хотел ничего слушать. Такая реакция была мне хорошо знакома – я сама чувствовала себя подобным образом. Иногда даже самые искренние намерения добрейших людей оборачиваются для тебя напоминанием о том, что твоя жизнь полетела в тартарары.
– Не поделишься одним из этих стульев с Каллахан? – спросил Хартли.
Бриджер поднял тяжелый деревянный стул двумя пальцами, как пушинку. Он тоже был сексапильным атлетом с широкой грудью и крепкими веснушчатыми бицепсами, обтянутыми рукавами футболки с логотипом хоккейной команды Харкнесса. Бриджер почти не уступал Хартли в обаянии и излучал приятное дружеское тепло. Когда Хартли представил ему нас как своих соседок, он усмехнулся:
– За Хартли спасибо скажите мне. Он должен был быть моим соседом. Если подумать, то я вполне мог бы столкнуть его с той стены, чтобы у меня была отдельная комната.
– Отлично придумано, – оценил Хартли. – Можешь оказать нам маленькую услугу после ужина? Дамам нужно купить диван в Старом кампусе. Это всего-то пятьдесят ярдов, без лестниц. И ты мог бы взглянуть на мой шикарный инвалидный люкс.
– Без проблем. Кстати, какие планы на вечер?
Хартли пожал плечами:
– Не мне решать. Стейша утром уезжает.
– Понятно, понятно. – Брови Бриджера поползли вверх. – Будь осторожен со своей ножкой, парень, прибереги томик Камасутры для следующего раза.
Хартли швырнул в него скомканной в шарик салфеткой, но он только рассмеялся:
– Надеюсь, твою боль гасят хорошими обезболивающими?
– Да, но от таблеток я блюю, так что они остались дома. Старый добрый адвил[4] – вот что я готов глотать горстями.
К нам подсел еще один парень, блондин с прической пижона из загородного клуба.
– Неужели нога так сильно болит?
– Все болит, – ответил Хартли. – Моя нога из-за тяжелой работы, мое бедро – из-за того, что держит гипс. Мои подмышки…
– Ручки твоих костылей слишком низко, – сказала я, вытирая рот салфеткой.
– Правда? – Хартли оживился.
– Правда. Подними их на деление и никогда не опирайся на подмышки. Просто поверь мне.
Он указал на меня картофелиной:
– Ты очень полезный сосед, Каллахан.
Я кивнула:
– Если бы в мире существовала викторина для калек, я стала бы игроком номер один.
Пижонистый парень посмотрел на меня как на сумасшедшую. Но я привыкла к подобным взглядам. Так что вместо того чтобы начать комплексовать по этому поводу, я просто прикончила свой сэндвич. Он был великолепен.
После ужина мы с Даной заплатили сорок долларов за подержанный диван умеренно уродливого оттенка синего цвета. Бриджер и блондинчик из загородного клуба, которого все звали Фейрфакс, отнесли его в нашу комнату.
– Спасибо, спасибо! – повторяла Дана, отплясывая перед нашей дверью и одновременно открывая ее.
Дверь была настолько широкой, что ребятам даже не пришлось разворачивать диван, чтобы внести внутрь.
– Неплохая комната, – сказал Бриджер, ставя диван на пол. – Поглядим на твою, Хартли?
Через открытые двери я слышала, как восклицают, оказавшись в гостях у Хартли, его друзья. У него не было общей комнаты, но его «люкс» и без того был огромен.
– Господи, двуспальная кровать? Неплохо!
– И как раз когда твоя девушка уезжает из страны, – хихикнул Фейрфакс. – Где она, кстати?
До меня донесся голос Хартли:
– В супермаркете? В салоне красоты? Там, где все дорого? Не важно. Кто хочет выпить пива, пока взрослых нет дома?
Вволю налюбовавшись новым предметом мебели и соорудив из чемодана Даны некое подобие журнального столика, мы отправились на джем. В аудитории нам вручили программку размером с половинку бумажного листа. Было заявлено двадцать вокальных групп, каждая из которых исполняла по две песни.
– Организаторы вынуждены печатать такие, – объяснила Дана, пока мы устраивались в специально отведенном для инвалидов месте, чтобы мое кресло не перегораживало проход. – Так в суматохе жюри будет ясно, кто что поет.
У всех групп были симпатичные названия – «Гармонии Харкнесса», «Тони и тоники». Когда освещение притушили, на сцену вышла первая группа – двенадцать ребят в одинаковых футболках и шортах цвета хаки. Я сверилась с программкой. Это были «Менестрели-мародеры».
– А капелла – это все же немного для ботанов. – Дана наклонилась, чтобы сказать мне это. – Но в хорошем смысле.
Через несколько минут я была готова с ней согласиться. Один из парней на сцене прижал к губам камертон-дудку и сыграл единственную ноту. Его одиннадцать друзей промычали мелодию. Потом лидер убрал куда-то камертон-дудку и поднял обе руки. Когда он опустил их снова, группа приступила к исполнению песни «Вверх по лестнице на крышу» на четыре голоса. И каким-то образом им удалось заставить песенку, которую мои родители слушали еще в детстве, зазвучать очень круто. Я всегда думала, что мой тип – спортсмены. Но мне пришлось признать, что дюжина мужчин, отжигающих под ритмичную песню о любви, выглядят еще как привлекательно.
– Они великолепны, – прошептала я Дане.
Та кивнула:
– Вполне заслуживают звания лучшего мужского хора.
Тем временем на сцену вышли «Микс мастеров», смешанный хор. Они выглядели так, будто им жутко весело, но были явно слабее «Мародеров».
– Следующий… – начала Дана, но очередная группа – «Нечто особенное» – заставила ее сжать мое запястье. – Эта группа – мой идеал, – сказала она.
Тем временем девушки выстроились в практически идеальную окружность. Они взялись за руки и запели красивую, трогательную версию «Десперадо» группы «Иглз».
Когда они закончили, зал взорвался бурными аплодисментами.
– Вау, – сказала я. – А они жгут.
– Я знаю, – вздохнула Дана. – Но ты заметила, что все они блондинки? Интересно, это совпадение или нет? Может, и тебе сходить на прослушивание? У тебя почти такой же цвет волос.
– Ни за что, – ответила я, невольно коснувшись своих светлых прядей.
Мне было любопытно, почему Дана не видит ошибки в собственной логике. Если девушки из этой группы так заботились о своем образе, представьте, что будет, когда в их улыбающиеся ряды вклинятся костыли или инвалидное кресло? Неужели Дана серьезно думала, что эти миленькие певуньи торжественно расступятся, чтобы пропустить к сияющим софитам меня, калеку?
Конечно, джем – это весело, но я прекрасно понимала, где мое место. Если можно так выразиться.