Наше время, начало мая
Следующая присланная Ником кукла оказалась совсем не похожа на Гретхен. У нее были светлые кудрявые волосы, напоминающие уши пуделя, толстые брови, глупые голубые глаза и розовое платье с кружевом явно ручной работы. Разумеется, вполне себе коллекционный экземпляр, однако игла разочарования кольнула меня весьма болезненно.
Конечно, никто не обещал, что удастся найти двойника или нечто вроде того, но почему-то я на это надеялась вопреки всем доводам рассудка.
Вдруг в коллекции этого Ника нет больше ничего стоящего и я просто даром потрачу время? А он между тем задавал очередной вопрос: «Что ты любишь больше всего?»
Я задумалась. И этот вопрос вроде был абсолютно безобидным, и все же зачем незнакомому человеку знать такие интимные вещи обо мне? Он бы мог задавать подобные вопросы, если бы собирался за мной ухаживать. А он собирается? В груди шевельнулось волнение.
Что я люблю? Нежиться в ванне; есть конфеты с начинкой из сухофруктов; чувствовать, как мужские губы медленно и нежно скользят по моей шее; делать последний штрих кистью на кукольном лице, понимая, что теперь она заживет своей собственной, независимой от меня жизнью… Люблю в солнечный теплый день неторопливо, без всякой цели слоняться по парку, валяться на траве и бездумно смотреть в небо.
«Я люблю спать», – написала я вместо этого.
Однако мой неведомый собеседник, кажется, был невероятно проницательным и ответил сразу: «Это неправда. Поищите другой ответ».
Я возмутилась. С чего он берется судить, что правда, а что неправда, но затем почему-то вписала в окошко сообщения все то, о чем действительно думала. Стало любопытно, как он откомментирует. Ник не ответил и ушел в офлайн.
Кажется, он играет со мной, словно кошка с мышью. Но зачем? Какова его цель?
Когда позвонил Пашка, я опять сорвалась на нем: спровоцировала ссору и взяться за новую куклу тоже не смогла. Незнакомец Ник и его коллекция волшебным образом занимали мои мысли.
А ночью мне приснилось странное. Будто за моей спиной стоит мужчина. Я не вижу его, только чувствую, с какой невероятной силой меня к нему притягивает, улавливаю тревожно-горьковатый миндальный запах его туалетной воды. А он берет меня за плечи и принимается медленно целовать в шею, вызывая неистовую волну желания. Я хочу повернуться к нему, прильнуть так, чтобы раствориться в нем, слившись воедино, но не могу. Тело мое, разрываемое желанием, словно стало мраморным или, скорее, фарфоровым… Кажется, я превратилась в куклу.
– Теперь ты моя! – прошептал мужчина, нежно перебирая мои волосы. – Именно тебя недоставало в моей коллекции!
Я проснулась с бешено колотящимся сердцем, воздуха не хватало. От воспоминаний о привидевшихся ласках все тело горело огнем. Прикосновения казались такими реальными, что буквально сводили с ума.
Перевернувшись на бок, я поджала к груди коленки и закусила угол подушки.
Что же со мной творится? Я редко видела эротические сны, и ни один не волновал меня так, как этот. Словно наваждение какое-то. В памяти вновь и вновь всплывали детали, как будто мое тело помнило эти прикосновения. Почему же я не смогла увидеть лицо этого человека из сна? Теперь мне казалось, что, если бы получилось оглянуться и посмотреть в его глаза, мне стало бы легче, наваждение потеряло бы надо мной власть. Неизвестное всегда волнует сильнее, чем то, что ты знаешь.
Ближе к рассвету, так и не заснув, я включила ноутбук и получила заслуженную награду – кукла на новой фотографии оказалась невероятно похожа на Гретхен. Нет, черты лица у нее были другие, однако по манере исполнения, используемым материалам и, главное, чему-то роднящему их моя кукла и кукла с фотографии казались сестрами. Возможно, обе вышли из рук одного мастера. Значит ли это, что я близка к цели?
Сердце на миг замерло, а затем снова суматошно застучало. Волнений на сегодня оказалось слишком много, голова кружилась, однако я подошла к Гретхен и осторожно взяла ее в руки.
– Кажется, я отыскала твою сестру, – сказала я. – Наверное, ты бы хотела найти потерянную семью?
Ярко-сапфировые глаза куклы смотрели мимо меня… в экран ноутбука. Неужели она узнала незнакомку с фотографии?
Бережно посадив Гретхен на стол так, чтобы она тоже смотрела в экран, я сохранила картинку, вернулась к письму и написала Нику сначала полное эмоций и вопросов послание, но опомнилась и уничтожила его, так и не отправив. Слишком подозрительно и внезапно появился он в моей жизни. И вообще лучше не демонстрировать постороннему человеку свои слабости и истинные чувства.
Помню, в восьмом классе я сменила школу, мне очень хотелось с кем-нибудь подружиться, и я стала общаться с девочкой по имени Наташа. Даже домой ходила большой петлей, делая вид, будто мне как раз нужно идти мимо Наташиного дома. Однажды я пригласила новую подружку к себе и показала ей кукол, которых начала собирать уже тогда. Разумеется, это были не настоящие дорогие куклы, как Гретхен, а дешевые, так называемые коллекционные штамповки.
– Ты до сих пор играешь в куклы? – изумилась Наташа.
Я попыталась рассказать ей о куклах, но ее это ничуть не заинтересовало, а я, боясь, что одноклассники засмеют меня, как было в прежней школе, взяла с нее слово никому не рассказывать о моем увлечении.
– Клянусь! – приложив руку к сердцу и сделав страшные глаза, пообещала Наташка. – Клянусь тебе кодексом джедаев!
И конечно, когда я пришла в школу на следующее же утро, за моей спиной послышались перешептывания и смешки, а главный клоун класса принялся носиться вокруг меня, делая вид, будто отгоняет одноклассников, и кричал: «Не трогайте ее! Не трогайте бедненькую маленькую девочку, а то она пожалуется мамочке! Ну что же вы делаете? Маленьких обижать нельзя!.. Ребенок до сих пор играет в куколки. Ну вот, вы ее огорчили, негодяи! Ни у кого нет бутылочки с сосочкой?»
В тот день я убежала с уроков, простудилась, слегла с высоченной температурой и проболела две недели. Думаю, что это было нервное. Мне не хотелось возвращаться в класс, но я не могла допустить, чтобы эти звереныши, еще не ставшие взрослыми, но уже очень злые, торжествовали победу и считали, что загнали, уничтожили меня. Не дождутся! – решила я. Поэтому, когда я появилась после болезни, то сделала вид, будто ничего особенного не произошло, а на Наташку даже не смотрела. Меня, конечно, еще пытались дразнить, но, не добившись ни грамма внимания, бросили. Для палачей и охотничьих собак нет ничего привлекательнее страха их жертвы, нет страха – нет и удовольствия. Мне тогда было приятно, что я лишила их удовольствия, а еще я на всю жизнь запомнила урок, который мне преподали. Не доверяйся – и не будешь обманут.
Вот и сейчас я налила себе чаю, успокоилась и только после этого ответила Нику.
«Симпатичная кукла. А где ее изготовили?»
Чтобы занять себя в ожидании ответа, я снова погрузилась в работу и специально не заходила на сайт до самого вечера. А когда зашла, там меня ждало новое письмо.
«Можете посмотреть на клеймо сами, если вам, конечно, это интересно».
С этого момента все буквально валилось у меня из рук. Я открывала, а затем снова закрывала страницу раз двадцать, наливала чай и забывала о нем, садилась поработать, но спустя время обнаруживала себя бесцельно глазеющей в пространство. Звонил Пашка, но, боюсь, я была с ним груба, хотя едва понимала, о чем он вообще говорит.
А Гретхен смотрела на меня с легким любопытством и насмешкой, словно ее весьма занимали метания человеческого существа. Сама не понимаю, почему я не могла ответить на сообщение сразу. Боялась показать свою слабость? Не привыкла допускать людей слишком близко? И все же я решилась. Было уже далеко за полночь, когда я написала Нику всего три слова: «Где и когда?», а потом снова металась, не в силах уснуть. Но он словно сжалился надо мной – ответ пришел меньше чем через час. Весьма меня обнадеживший ответ: «Если хотите, завтра, в центре».
Подойдя к темному окну, я, прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрела на спящий город. Почти все дома были погружены во мрак, горели лишь немногие окна в высотке напротив. Хотелось бы знать, что происходит за ними. Иногда трудно поверить, что там живут люди, которые занимаются какими-то каждодневными рутинными делами: едят, спят, смотрят телевизор, разговаривают, мечтают о чем-то, ждут чего-то… Ник тоже не спит. Где-то в этом огромном городе горит еще одно окно – его окно. Возможно, он, как и я, прижимается сейчас лбом к стеклу и думает о чем-то… Знать бы только, о чем…
– Ничего, – прошептала я, – стоит увидеть его лицо, и он перестанет занимать мои мысли. Я думаю о нем так много потому, что все это очень странно. И его появление, и странные вопросы, и куклы… Он для меня загадочный незнакомец, но стоит сдернуть вуаль – и магия исчезнет.
А на следующий день я увидела его лицо.
1953 год, февраль
Папа и мама никак не возвращались. В комнату заглядывала луна, стеля по полу серебристую дорожку. Кажется, наступи на нее – и улетишь на небо, в настоящую сказку.
Но Боря даже не смотрел на эту красоту. Сжавшись под одеялом, отвернувшись к стене, он боялся оглянуться, но все равно чувствовал на себе тяжелый нечеловеческий взгляд. Кукла смотрела на него ярко-сапфировыми холодными глазами.
Мама называла эту куклу сокровищем и рассказывала, что получила ее в подарок от папы, но все же Боря точно знал, что кукла их не любит. Возможно, она злая ведьма, как та, что бросила в воду сестрицу Аленушку, а братца Иванушку собиралась зарезать. Боря не верил этой белокурой обманщице. Наверное, она приворожила маму и папу специально, чтобы их погубить.
– Ты же не боишься куклу? Боренька, ты большой мальчик, тебе скоро уже восемь, и ты не должен бояться, – говорила мама. – Посмотри, какая красавица наша Гретхен.
Кукла то глядела на него насмешливо, словно издевалась, то казалась воплощением спокойной доброты.
– Гретхен сказала, что любит тебя! Ну, поцелуй ее, только осторожно! Ни в коем случае нельзя ей навредить! – ласково шептала мама, гладя его по растрепанным темным волосам.
Боря молчал и твердо знал, что кукла умеет лгать и притворяться. Конечно же, она его не любит. Она злая, и в этом нет никакого сомнения.
Сейчас, закрыв глаза, он изо всех сил прислушивался – не раздадутся ли за спиной мелкие дробные шаги…
Скрипнул пол, и Боря едва удержал в себе крик. Кукла шла к нему. Очень медленно и тихо, подкрадываясь.
Он вцепился онемевшими пальцами в край одеяла и держал его из последних сил, словно военный рубеж. Его отец ходил на войну и храбро бил фашистов. И Боря бы, честное слово, не побоялся никаких фашистов, напавших на родину. Он бы закричал: «За Родину! За Сталина!» – и бросился бы в бой. Но кукла… Кукла страшнее всего. Вот были бы у него «максим» или «катюша», он бы ей показал!..
Снова заскрипел пол, уже совсем близко.
Боре показалось, что, несмотря на толстое шерстяное одеяло, по спине пробежал холодок. И тут он не выдержал и громко, истошно закричал и кричал, срывая голос, до хрипоты, до тех пор, пока в легких не закончился кислород, а горло не оказалось сжато тисками боли. Он, сын советского солдата, дошедшего до самого Берлина!
Когда мама и папа вернулись, Боря крепко спал, сжимая незнакомого, изрядно потрепанного плюшевого мишку с полуоторванной лапой, держащейся буквально на нескольких нитках, а куклы на месте не было.
Когда Наталья поняла это, то едва не сошла с ума. Их ограбили и, конечно, унесли самое ценное! Она включила свет и тормошила сонного, ничего не понимающего сына.
– Где она? Кто сюда приходил? Где она?!
Николай бестолково метался по комнате, пытался успокоить жену, побежал за водой, а вернулся из кухни с Гретхен.
Увидев куклу, Наталья выпустила сына и разрыдалась.
– Мама, давай ее прогоним. Насовсем? – робко предложил Боря, выглядывая из-под одеяла.
В это время в дверь постучали. Отец вышел в коридор и вернулся спустя недолгое время.
– Грушины, – объяснил он жене, все еще ощупывающей куклу, чтобы убедиться, что та не пострадала. – Говорят, Боря кричал. Они стучали, а потом открыли комнату, какой-то ключ подошел… Это их медведь. Они уверяют, будто мальчик испугался куклу, и они отнесли ее на кухню.
– На кухню? – Наташа посмотрела на мужа ярко-блестящими, словно от непролитых слез, глазами. – Ты должен сменить замок, Коля. Немедленно! Слышишь! Сейчас же! Мы не можем так рисковать!
Боря смотрел на родителей, прижавшись спиной к холодной стене. Страх вернулся, кажется, еще больше усилившись. Злая ведьма похитила сердце его мамочки, и теперь все пойдет не так…