Наше время, начало мая
Умывшись, я пошла ставить кофе, но когда снова заглянула в ванную, едва не вскрикнула от испуга: на белом мягком полотенце с серебристой окантовкой и вышитым цветком уродливо бурели пятна крови. Сердце тревожно замерло в груди, а висевшее напротив двери зеркало отразило бледное лицо, окруженное густыми каштановыми волосами. В полутьме казалось, что под глазами залегли густые тени.
Кровь. Откуда здесь кровь? Я провела рукой по лицу, включила свет и с облегчением перевела дыхание. У меня с детства слабые сосуды, так что неожиданные кровотечения не редкость. Вот и сейчас у правой ноздри запеклась бурая корка. Кровь на полотенце получила объяснение самым естественным образом.
Я привела себя в порядок, выпила кофе и даже позволила себе очень калорийные, но невероятно вкусные гренки, люблю, когда хлебцы так хорошо пропитаны молоком, что аппетитно булькают на сковородке, поджариваясь на сливочном масле и приобретая медово-леденцовую корочку. В это время позвонил Пашка. Мы встречались с ним уже два года, но, кажется, без особой страсти с обеих сторон. Даже съехаться не решились, хотя моих родителей Пашкино присутствие в моей жизни успокаивало. Им казалось, что он не дает мне целиком погрузиться в мой кукольный мир, вытаскивая оттуда то в кино, то в поездку по ближайшим пригородам. Павел водил очень смешной зеленый «Матиз» и, к счастью, совершенно не комплексовал по данному поводу. Он был спокойный, надежный и… невыразимо скучный, как домашние тапочки.
– Привет, как ты? – начал он традиционно.
Забавно, но Пашка – один из редких людей, кто действительно слушает ответ на этот банальный вопрос.
– Не очень, – пожаловалась я, – вчера голову новой куклы уронила. Так жаль, представь! А потом всю ночь ерунда какая-то снилась.
– Ты куклу на заказ делала? – с беспокойством спросил он.
В этом как раз весь Павел. Практическая сторона дела для него важнее всего.
– Нет, для себя, но… Не важно, – мне внезапно захотелось пойти куда-нибудь. – Пригласишь девушку в ресторан?
– Когда? Сегодня?
Я едва не разозлилась. Ну вот как с таким тюфяком разговаривать? Нет, через три года, когда ты, наконец, соизволишь раскачаться!
– Ладно, не хочешь – не пойдем, – буркнула я. – У меня тоже нет настроения.
– Ну что ты сразу взрываешься? – посетовал Пашка. – Я еще работаю, а вечером давай сходим. Часов в семь. Нормально?
В голосе послышались просительные нотки.
Он на полгода младше меня, ему двадцать три с небольшим, но такое ощущение, что нас разделяет целая вечность. Я, конечно, слышала, что среди мужчин процветает инфантилизм, но не настолько же!.. И в то же время я прекрасно понимала, что других молодых людей вокруг меня не наблюдается. Расстанусь с Пашкой – и буду одна, а там, мама права, еще сильней погружусь в выдуманный мир. И вообще я ярко представила, какими обиженно-собачьими станут глаза Пашки, если я скажу, что мы расстаемся. Обидеть его почти то же самое, что обидеть милого щеночка.
– Нормально, – согласилась я и поспешила закончить разговор: – Иди работай. Я тоже делами займусь.
Я включила ноутбук, проверила почту. Надо же, «ВКонтакте» опять письмо. Отчего-то оно вызвало у меня смутное беспокойство.
Сообщение оказалось от Ника и содержало в себе одну-единственную фотографию – фарфоровая кукла в соломенной шляпке и зеленом платье с бантами и оборками. В ней чудилось что-то от Гретхен… Или мне это только померещилось?
Ник был онлайн, и я не удержалась.
«Это и вся коллекция?» – спросила я ехидно.
«Если бы! Я могу присылать по кукле каждый день. Но не просто так», – ответил таинственный собеседник.
«И какую же сумму вы ожидаете получить? Многие платят за перепост фоточек?»
«Это не перепост, – ответил он тут же. – Реальная коллекция, если вам интересно. А деньги мне не нужны. Зачем они? Гораздо интереснее узнавать что-то новое. Я вам буду показывать новую куклу, а вы – отвечать на мой вопрос».
Что за игра?! Я фыркнула. Нет, наверняка кто-то из конкуренток меня разводит.
«И вы уверены, что я отвечу правду?» – быстро набрала я.
«Надеюсь на вашу честность…» – и смайлик в виде ангелочка.
«И какого рода вопросы? Какие цифирки написаны на обороте моей банковской карты?»
«Примитивно мыслите! Вот, кстати, первый вопрос: ваши любимые цветы».
Я несколько растерялась. Вопрос не казался мне провокационным или содержащим подвох. И все же кто этот человек? Зачем он ко мне привязался? Что ему от меня надо?
«Вы кто? Мы знакомы?» – не выдержала я.
«Это не по правилам игры. Я задаю вопрос и жду на него ответ. Предвидя ваши сомнения, предупрежу сразу: не хотите – не отвечайте, на этом наша переписка прекратится, и я не стану больше вам докучать».
«Докучать»? Любопытное слово. Кто вообще сейчас так говорит? Нет, вряд ли это одна из моих конкуренток, они бы не додумались до подобного. Судя по лексике, это не молодой человек. Можно вернуться к моей первой версии о фрике, добавив определение: старый фрик.
Пока я думала, в окне появилась надпись: «Ник был в сети две минуты назад».
Опять ушел! Нет, какой же странный и подозрительный субъект. Тем не менее мне стало интересно.
Я не ответила на дурацкий вопрос, а села работать. Куклы вовсе не основное мое занятие – это дело скорее для души. Иногда я продаю кого-то из сделанного мной народа, иногда работаю на заказ, но продажи в нашем деле не такая уж частая вещь, тем более что труда вкладывается много, да и материалы стоят немало – взять хотя бы стоимость профессионального пластика, потом еще краски, кисточки, всевозможные приспособления. Да и коробка, в которую будет запакована кукла, должна в точности под нее подходить и соответствовать всем эстетическим требованиям. В общем, я знаю пару мастеров, которые этим и зарабатывают, но для раскрутки им требовалось время и финансовое обеспечение, позволяющее не думать о хлебе насущном.
Хлеб мне приносит дизайн и рисование – работаю с глянцевым изданием, создавая незатейливые рисуночки и коллажи, а еще иногда делаю обложки для пары крупных издательств. Все связано с моей основной сферой деятельности – рисованием, но только куклы позволяют действительно реализоваться и не забыть, за что я в свое время получила диплом. Сейчас, кстати, многие занимаются куклами, и бытует мнение, что для их изготовления не требуется являться художником. Неправда! Нужно быть и художником, и скульптором, и швеей… А ведь этот странный Ник угадал мою профессию… Случайность?
Поймав себя на том, что я опять скатилась к мыслям о таинственном незнакомце из сети, я достала графический планшет и на несколько часов погрузилась в работу. Очнулась только после Пашкиного звонка.
– Через час встречаемся в нашем ресторане, – гордо сообщил он. – Не возражаешь, Костя заскочит? Он должен мне кое-что отдать.
А я уже успела позабыть о договоренности. Вот интересно, Ник спросил меня про любимые цветы, а Павел дарит традиционные три розовые розы (ненавижу этот цвет!) только по праздникам. Разве трудно мужчине принести в дом девушки цветы просто так? Или хотя бы поинтересоваться, что она любит.
А вот против Кости я не возражала – лучший Пашкин друг иногда составлял нам компанию в походах по музеям или поездкам в пригороды. Он был спокойным, не болтливым, зато весьма неглупым и частенько рассказывал о разных местах что-то интересное и небанальное, такое в Интернете не найдешь. Кстати об Интернете…
Я заглянула на свою страничку. Сообщений от Ника не появилось, и, судя по всему, он больше не заходил на сайт. Рассердившись на то, что этот подозрительный и странный субъект стал слишком уж занимать мои мысли, я выключила компьютер и отправилась одеваться.
Особо мудрить не стала – надела джинсы, пригодные на все случаи жизни, может быть, за исключением свадьбы и похорон, но и это не факт, и объемный серо-белый полосатый свитшот. Затем подкрасила ресницы и губы, расчесала волосы, слава богу, у меня не какая-нибудь там сложная прическа, а обычные прямые волосы до плеч, и делать с ними что-нибудь замысловатое в ближайшее время уж точно не собираюсь.
Теперь взять сумку, обуть удобные скетчерсы – и можно идти.
Павел уже ждал меня в ресторане, на веранде. Перед ним стояли бутылка вина и два чистых бокала.
– Я заказал нам пиццу с ветчиной, моцареллой и рукколой, – радостно заявил он.
Я невольно скривилась. Вообще-то я люблю такую пиццу, и мы часто брали ее на двоих, однако непрошеная услужливость раздражала – он даже не поинтересовался, что я хочу.
– Хочу стейк. И картошку, – заявила я, садясь напротив.
Паша растерялся, а потом засуетился – позвал официанта, попросил поторопиться с моим заказом. Странно, это не принесло мне облегчения. Напротив, теперь я почувствовала себя капризной истеричкой. В этот вечер все вообще шло не так и отчего-то нервировало меня. В целом ничего необычного не было, хотя, вероятно, именно в этом и заключалась причина раздражения. Все протекало слишком уж обычно. Ресторан, пустой разговор про всякие мало интересующие меня дела, не особо впечатляющий секс после него… В общем, трясина. Как-то, когда я была маленькой, мама водила меня в художественную студию. Пообедать мы не успевали и всегда заходили в диетическое кафе. Так вот, до сих пор помню тарелку овсянки, куда попала муха и никак не могла выбраться. Отвратительное зрелище. И сейчас я напомнила себе эту самую муху в невкусной клейкой овсянке. Неужели ничего иного у меня не будет?
Единственное оживление в вечер внес появившийся Костя. Он посидел с нами минут десять, повеселив нас сетевыми анекдотами, и поспешно сбежал, ссылаясь на неотложные дела. Не знаю, были ли у него и вправду дела, однако мне показалось, что он просто не хочет нам мешать.
– А у Кости девушка есть? – спросила я Пашу, когда его друг исчез за дверью.
Костя далеко не красавец – высокий, плечистый, с простым, даже топорно вылепленным лицом, так что, глядя на него, я всегда хотела взять в руки стик и немного подправить… Сделать бы поизящнее линию подбородка, вылепить скулы, удлинить коротковатый нос, чуть тронуть линию разреза глаз – пожалуй, вышло бы значительно лучше.
– У Костьки-то? Девушка? Если только виртуальная! – хохотнул Павел.
А жаль. Константин довольно милый и, похоже, надежный. Жаль, что девушки таких редко замечают.
На следующий день я снова заглянула на сайт. Ник ничего не написал. Зашла на его страницу. Возможно, все, что меня интересует, отыщется там или в Instagram. Но нет, ничего подобного. Еще раз пролистала его материалы, в которых и вправду было много о куклах начала двадцатого века. Впрочем, ничего принципиально нового я для себя не открыла. То, что фарфоровые куклы сначала изготавливались во Франции, а с конца восьмидесятых годов девятнадцатого века основное производство перешло в Германию, знала и без того. Как и об основном материале, из которого их делали, – бисквите – неглазированном фарфоре. Америку тут не откроешь.
И что же теперь? Этот Ник появился на горизонте, заинтересовал и исчез? У меня имелось два выхода: поступить по-умному, то есть забыть об этом, или начать совершать глупости. Думаю, нет нужды пояснять, как именно я поступила.
«Люблю ярко-желтые и зеленые хризантемы», – написала я и на миг замерла, прежде чем отправить сообщение. И все-таки, что я творю, и главное – зачем? Сама же не думала про этого Ника ничего хорошего, и тем не менее он оказался событием в моей овсяночной жизни.
– Может быть, я открою твою тайну, – сообщила я Гретхен и решительно нажала на ввод.
Гретхен, как водится, ничего не ответила и смотрела по-прежнему невозмутимо. Как-то от отчаяния я думала отнести эту куклу оценщику, но так и не решилась. Для моей семьи она всегда значила слишком много и, несмотря на нанесенное ей увечье, являлась, пожалуй, основным ценным предметом.
Десятки раз осторожно вылепляя очередное кукольное лицо, я пыталась искупить ту давнюю вину, но до сих пор не смогла, по крайней мере горечь не проходила, а взгляд Гретхен оставался таким же презрительно-укоризненным. Она реально изменилась в тот самый день. Я даже сличала фотографии – старые, сделанные до катастрофы, и новые – и готова спорить, что взгляд Гретхен стал другим. Она не готова простить мне обиду.
Как бы мне хотелось знать о ней больше…
1944 год, начало августа
Посмотрев в зеркало, Моника нахмурилась. В последнее время муж часто отлучался, а она переживала – и вот пожалуйста, под глазом наметилась явная морщинка, а лицо бледное, какое-то уставшее. Сегодня Стефан наконец будет дома, а значит, нужно оказаться на высоте!
Покачав головой, Моника принялась делать маску на основе бодяги, рецепт которой получила от матери. Затем с тревогой посмотрела на часы.
– Грета! – позвала она кухарку. – Все готово?
– Да, фрау Моника, – рыжая полноватая кухарка в присутствии хозяйки будто вытягивалась в струнку и явно робела, но это к лучшему, ведь строгость необходима в некоторых вопросах, панибратства с прислугой Моника, как и ее мать, не одобряла. – Все сделано, я достала фарфор и серебряные приборы.
– Хорошо, – молодая женщина позволила себе улыбнуться. – А салфетки?
– С оленями, фрау.
На миг Моника задумалась: вроде подходят для обычного семейного ужина, однако сегодня хотелось чего-то особенного.
– Достань фамильные, с орлами. Это все.
Кухарка удалилась, а Моника занялась приведением себя в порядок. В заключение она раз двести провела щеткой по пышным золотистым волосам и снова тщательно осмотрела свое отражение. Нет, она все еще очень хороша, ярко-синие глаза сияют, а морщинка пропала – возможно, она только померещилась. До прихода Стефана оставалось время, и молодая женщина заглянула в детскую.
– Мамочка! – маленький Эмиль бросился ей на шею, и Моника расцеловала сына в тугие, сладко пахнущие щечки.
Он был уже наряжен в новый костюмчик и казался ангелочком – волосы тоненькие, мягкие, золотые, в Монику, а глаза серые, отцовские. Их долгожданный любимый мальчик, настоящий подарок неба, ведь они со Стефаном уже не верили, что у них могут быть дети, когда он появился.
– Ты мой любимый, хороший мальчик! – Моника взяла сына на руки. В свои неполные четыре Эмиль был тяжеленьким, но разве чувствуешь тяжесть, когда поднимаешь родную кровиночку! – Сегодня приедет папочка. Ты скучал по папочке?
– Очень, – подтвердил мальчик. – Где папа? Я хочу к папе!
Моника кивнула няне, чтобы та ушла, и, не спуская Эмиля с рук, села на диван в детской.
– Понимаешь, – сказала она, заглядывая в глаза сыну. – Сейчас очень тяжелое для всех нас время. Папочке нужно очень-очень много работать. Но скоро все будет хорошо, мы справимся, наш папочка к нам вернется и больше не будет уезжать. Понимаешь, Эмиль?
Он подумал и только после этого серьезно кивнул.
Ее ангелочек стал уже совсем взрослым и очень умным.
– Все будет хорошо, – повторила Моника.
Она и сама верила, что вскоре все вернется на круги своя, так, как было до войны. В наполненной солнечным светом детской невозможно думать о плохом, здесь сердце, как цветок, открывается навстречу радости, и можно верить, что зло никогда не войдет в этот дом, построенный с заботой и любовью, а под его сводами будет всегда звучать смех.
Вернется Стефан, они заживут как прежде: счастливо и легко. Эмиль вырастет, закончит школу, познакомится с хорошей девочкой… Например, Агнесса, наверное, могла бы ему подойти, или Аделина… Они поженятся, и когда-нибудь уже их дети будут жить в этом доме, снова наполняя его веселыми голосами и беззаботным смехом.
Так было и так будет, ведь этот прекрасный уголок мира создан для счастья.
– Мамочка, а можно мне посмотреть тебя кукольную? – попросил мальчик жалобно. – Ну пожалуйста!
На секунду Моника задумалась. Но лишь на секунду – разве можно отказать в чем-то собственному ребенку?
– Мария! – позвала она няню. – Посмотри за Эмилем, я сейчас вернусь.
– Слушаюсь, фрау Моника. – Девушка присела в полуреверансе.
А Моника отправилась в кабинет, где в запертой секции старинного дубового шкафа, принадлежавшего еще предкам Стефана, стояла золотоволосая синеглазая кукла. Черты ее лица в точности соответствовали чертам семнадцатилетней Моники, и, взглянув на куклу, она в очередной раз убедилась, что время еще не коснулось ее, она так же красива, как в те дни, когда впервые встретилась со Стефаном и они влюбились друг в друга. Сначала отец был против и называл Стефана неблагонадежным выскочкой, но ее избранник сумел доказать свою перспективность, и отцу не оставалось ничего другого, как сдаться.
Как же они были счастливы в те годы! Тогда, когда Стефану не требовалось так часто уезжать, разрывая ее сердце буквально пополам. Кому она нужна, эта война?.. Ведь именно сейчас, с рождением Эмиля, их семья обрела идеальное счастье. Впрочем, спорить с мужем Моника не решалась – она точно знала, что взгляды в семье могут быть только одни, и определяет их, конечно, мужчина.
Бережно взяв в руки фарфоровую куклу, Моника принесла ее сыну.
– Осторожней, она очень хрупкая, ты помнишь? – спросила она.
– Я буду аккуратен, мамочка! – Эмиль принял куклу и погладил ее по мягким локонам, прикоснулся пальчиком к оборкам нарядного платья.
Моника смотрела на сына и улыбалась. Не зря говорят, что счастье в детях. Кстати, о куклах… хорошо бы ввести традицию и сделать куклу в виде будущей невесты Эмиля. Когда-нибудь в доме соберется целая коллекция дорогих и прекрасных кукол!
– Простите, фрау, вас к телефону, – робко позвала горничная, заглянув в детскую.
– Да! Это Стефан, он едет! – Моника вскочила и бросилась в коридор, где стоял новенький черный аппарат.
Но звонил всего лишь Курт, один из подчиненных ее мужа. Он говорил что-то о сложной политической обстановке, требующей непременного присутствия герра Рихтера. Из всех этих запутанных речей Моника поняла только одно: Стефан сегодня не приедет.