В Большом концертном зале я был впервые – ведь раньше мне там было делать нечего. Сюда приходил развлекаться высший свет. Женщины и мужчины, увенчанные силой власти и богатством, вышагивали друг перед другом, словно павлины на птичьем параде. А их опрятные розовощёкие детишки, заботящиеся только о новых игрушках, которые должны были получить в награду за скучный вечер, проведённый в окружении взрослых, едва не засыпали на своих местах.
– Доброго вечера, мой друг! – Леланд улыбался от уха до уха.
Мы пожали друг другу руки.
– Рад, что ты смог прийти, – сказал он, присаживаясь на соседнее сиденье. – Поверь: нас ожидает невероятное зрелище.
Прозвучал звонок, знаменуя начало представления.
Я не рассчитывал, что меня заинтересует происходящее, но взгляд сам собой приковался к сцене.
Даже не ценитель высокого искусства мог увидеть красоту, раскрывавшуюся в этом танце. Грация и лёгкость движений создавали впечатление, что балерины вот-вот преодолеют гравитацию и воспарят. Серебристые костюмы девушек сияли в свете софитов ярче любых бриллиантов. От них веяло какой-то давно позабытой, смущающей чистотой. Больше не было ни зала, ни зрителей с ломящимися от денег закромами. Существовал только этот танец, пытавшийся донести нечто важное, простое, но вечно ускользающее.
Не важно, какими были эти балерины в реальной жизни, – в момент своего танца они становились абсолютно совершенными.
Я почти забыл, что был здесь не один.
– Неплохо…
Придыхание Леланда вывело меня из транса.
– Не зря их называют лучшими, – Леланд от души аплодировал.
Я согласился.
– Рад, что хоть кто-то разделяет мою тягу к искусству. Правда, в этот раз выступление немного пресное – они могут и лучше. Нужно будет сделать им замечание. Я финансирую их не для того, чтобы они ленились. Что скажете о нашей небольшой семье теперь, мой друг, когда вы успели со всеми познакомиться?
– Астра кажется весьма темпераментной женщиной, – осторожно заметил я. Кто знает, какие отношения связывали двух глав.
– Какой осторожный подбор слов, но вынужден не согласиться! – посмеивался Леланд. – Поначалу она может производить подобное впечатление, но на деле она пустая ракушка. Мидия, из которой выели всю начинку. Отчасти поэтому она так хорошо справляется со своей работой – ведь это всё, что у неё есть. Астра… хм-м… Она склона к депрессиям и припадкам меланхолии. Разве можно полагаться во всём на неё? Удивительно, что она до сих пор не пустила пулю себе в голову. Её ничто не радует. Деньги, власть, дети… Дети, её девочки – игра для неё. Игра, до конца ей самой непонятная.
– Не советуешь с ней сближаться?
– Отнюдь. Будь к ней как можно ближе – только так сможешь за ней уследить. Астра не боится потерять всё, что делает её чрезвычайно опасной. Предполагаю, я не ошибусь, если скажу, что Белая Дама выбрала нового главу, чтобы он непредвзято оценил нас троих, старых глав. Я не стану мешать тебе. Сейчас вы ближе всех к Белой Даме – не зря же тебя избрали. Она доверяет тебе даже больше, чем Пауку. И стоит быть с ним поосторожнее.
– Почему?
– Паук не любит, когда кто-то его обходит хоть в чём-то. И есть ещё одно…
Леланд посмотрел на сцену, на несколько минут выпав из разговора. Я уже подумал, что он обо мне позабыл, увлёкшись представлением, когда он заговорил вновь:
– Орден переживает не самые спокойные времена. И Паук… У меня сомнения по поводу него. Есть основания полагать, что это он стоит за срывом нескольких моих сделок.
– И зачем ему это нужно?
Судя по всему, Леланд осторожно начинал настраивать меня против остальных глав.
– Больше власти – больше знаний, – пространственно ответил Леланд. – Хочет ли он подставить нас, остальных глав, а потом и сместить Белую Даму? Подобный шанс есть всегда.
Оставшуюся часть представления мы провели молча. Леланд предоставлял мне самому поразмыслить над сказанными им словами. Мне было по большей части всё равно, кто из них хочет кого предать.
Когда занавес опустился, зрители начали не спеша покидать зал.
– Господин Леланд! – окликнул Третьего главу женский голос.
Навстречу к нам спешила невысокая пожилая дама.
– Мадам Торен, добрый вечер, – улыбнулся Леланд. – Вы, как всегда, обворожительны.
– Что за чудесная встреча, господин Леланд! Отчего вы не сказали, что прибудете на выступление? Мы бы подготовили званый ужин в вашу честь.
– Глупости, не стоит утруждаться!
– Господин Леланд, вы наш благодетель! – лепетала мадам Торен. – Мы всегда рады вам услужить.
– Как и я рад помочь людям искусства.
На глазах мадам Торен выступили искренние слёзы благодарности.
– Ох, мой господин, побольше бы таких благородных людей, как вы! – она промокнула уголки глаз шёлковым платочком. – Я вас ставлю в пример своим детям и внукам, а они всё бездельничают, не понимают, что нужно отдавать долг обществу.
– Не расстраивайтесь, мадам. Уверен: они образумятся.
– Я буду молиться за это всем богам.
– Познакомьтесь с моим дорогим другом, Лукой. Лука, это Мадам Торен, распорядительница этого замечательного зала.
– Друзья господина Леланда – мои друзья, – просияла мадам, бросив мне короткую улыбку, и тут же обратила свое полное внимание на Леланда.
– Вы слышали о тех несчастных убитых жрецах, господин Леланд? Безумный мир! Как можно творить подобное?
– Согласен с вами, мадам.
– Вы не слышали: уже нашли подозреваемых?
– Я редко уделяю внимание слухам, мадам. Однако я уверен, что это просто очередной фанатик или бандит из Альянса.
– Альянс! – скривилась мадам Торен, словно проглотив горькую пилюлю. – Вот уж кто творит бесчинства! Но довольно об этом – не стоит портить вечер упоминаниями об этих животных.
– Вы как всегда мудры, мадам.
– Вы почтите нас визитом на следующей неделе, господин Леланд? Мы ставим «Золотую канарейку» – это будет грандиозная премьера этого года. На сцену я выпущу лишь лучших!
В глазах Леланда появился блеск.
– Никогда бы не пропустил.
– Я вышлю вашему секретарю билеты.
– Премного благодарен, мадам.
– Пойдёмте, господин Леланд, в соседней зале фуршет для самых дорогих гостей. Уделите нам немного времени?
– А как может быть иначе, мадам?
Мы прошли в зал с накрытыми столами, где размещалось не более пятидесяти персон. Дорогие гости мадам Торен полулежали на низких креслах, наслаждаясь общением и лёгкими закусками.
– Развлекайся, Лука, – подмигнул мне Леланд.
В свете хрустальных люстр украшения и драгоценные камни сверкали так сильно, что слепили глаза. Я присел на диван, ничего не желая больше, чем поскорее уйти с этого празднества жизни. В воспоминаниях всплывал другой подобный вечер – день рождения отца Дейдры – гранд-мастера Хоруса Лестли.
Дейдра была обязана присутствовать, но не хотела идти одна.
– Пожалуйста, Лука, приходи, – говорила она. – Я не выдержу, если вокруг не будет ни одного близкого для меня человека.
Близкого человека… Пребывая в шоке от её удивительного заявления, я согласно кивнул.
Родовое гнездо Лестли впечатляло своим размахом – оно располагалось за городом, на вершине холма. Окна банкетного зала выходили на запад, и гости могли в тот вечер насладиться потрясающим кровавым закатом.
– А что здесь делает Паук? – спросил я, замечая его среди гостей. – Ты его тоже пригласила?
– Не будь дураком. Своё приглашение он получил от моего отца, с которым они теперь частенько встречаются.
Будто услышав нас, Хорус быстрым шагом направился к дочери.
– Будь добра, не испорть ничего сегодня, – бросил ей Хорус Лестли, проходя мимо и не задерживаясь ни на секунду.
Я знал этот взгляд, которым Дейдра проводила собственного отца. Пронизывающий, полный решимости. Взгляд воина, готового принять бой.
– Извини, Лука, я отойду в уборную, – процедила она.
– Конечно.
– Прекрасно выглядишь, Дейдра, – кивнул ей Паук, которому они ничего не ответила. Сегодня точно не её день.
Паук пригубил бокал с шампанским.
– Я слышал, многие считают, что она ему не родная дочь.
– Глупости! Не будь она роднёй по крови, Хорус на раз избавился бы от неё. И неужели он так бы относился к ней из-за того, что она стремится к знаниям?
– Тогда в чём причина?
– Хорус чрезвычайно религиозен и излишне… впечатлителен. Наверняка услышал что-то от видящих, которых держит на поводке, и теперь трясётся…
– -ин… Господин?..
Я моргнул, вырываясь из воспоминания и замечая стоящую передо мной официантку.
– Что?
– Не хотите чего-нибудь выпить?
– Нет.
Я оглянулся, ища Леланда. Третий глава Ордена неплохо проводил время, оживлённо беседуя с мадам Торен и ещё тремя незнакомыми мне людьми. Я надеялся, что он не слишком огорчится моему уходу, и покинул концертный зал.
Свободно выдохнуть я смог только в метро. Неудобный костюм, который пришлось надеть ради выхода в свет, неприятно сковывал. Только избавившись от галстука и расстегнув две верхние пуговицы рубашки, я смог нормально вздохнуть. Вагон размеренно покачивался, и я уже успел задремать, как услышал голос.
– Эй, парень, не хочешь прикупить? Вещь первоклассная…
Я поднял голову и, к своему удивлению, увидел Эша. Он держал в руках пакетик с плотно спрессованным чёрным веществом.
Парень тоже был удивлён меня видеть. Эш заторможенно моргнул, будто пытаясь понять, наяву ли всё происходит.
– Эш?
Парень вздрогнул и заозирался. Поезд находился в движении, и ему было некуда деваться.
– Чего ты так испугался?
– Да это… – замялся Эш. – Ничего… это… ты… это…
Он что-то мямлил, опустив взгляд в пол.
– И давно ты этим занимаешься? – я кивнул на дрянь, что он сжимал в руках. – Ты бесполезный человек, Эш, но я не думал, что скатишься ещё ниже.
– Это так, подработка, понимаешь? Ненадолго. Так, пустяк. Парень из Альянса предложил подработать. Хорошие деньги, понимаешь? И парень надёжный. Мой друг.
– Ясно.
Я отвернулся от него, считая разговор законченным, но всё ещё стоял рядом, не двигаясь с места.
– Говори уже, если хочешь, – пробормотал я, желая, чтобы он поскорее убрался.
– Да я просто…
Он мотнул головой, не зная, как сформулировать мысль.
– Уж не пришла ли в твою насквозь обкуренную голову мысль, что мы товарищи по несчастью? Не приравнивай меня к себе, Эш! Это отвратительно!
В его глазах сверкнул гнев.
– Не смей мешать меня с дерьмом! – на удивление внятно прорычал он.
Я нахмурился.
– Ты не убиваешь за деньги, а я не продаю наркотики. У нас мало общих тем для беседы, Эш. И не делай такое лицо. А то ты не знал, чем я зарабатываю на жизнь!
Вместо ответа он неожиданно выдал другое.
– Она любила меня! – Его затрясло. – Любила!
Если бы он не был так жалок, я бы точно наградил его пулей.
– Говори что хочешь. Ты просто окончательно свихнулся, – я оттолкнул Эша подальше, чтобы не чувствовать его зловонного дыхания.
Я ожидал, что он начнёт закипать всё больше, но Эш успокоился так же быстро, как и завёлся. Его словно кто-то холодной водой обдал. Он повторил свои слова твёрдо и уверенно:
– Она любила.
Поезд остановился, и Эш, не оборачиваясь, вышел в открывшиеся двери. Его сгорбленная фигурка подбрела по перрону и скрылась из виду.
Я шёл по знакомым улицам, думая: не стоит ли свернуть в любимую питейную? Знакомые синеватые огоньки уже маячили впереди, когда я остановился и свернул на противоположную улицу.
Не стоило сюда приходить. Воспоминания уже неудержимым потоком подбирались ко мне, грозя прогнуть под своей тяжестью.
От размышлений меня спасли сразу две сцены, разворачивавшиеся на глазах.
На одном конце улицы я увидел бойцов Альянса. Они сажали в грузовик одетых в одинаковые серые рясы людей со связанными за спиной руками.
– Давайте, заваливайте внутрь! Живее, живее! – подгоняли пленных.
Люди, судя по всему, были чем-то напоены. Они качались из стороны в сторону и едва могли оставаться на ногах без посторонней поддержки.
Одна из женщин споткнулась, когда солдат слишком сильно потянул её за руку, и повалилась на землю.
– Эй! Кто их купит, если ты их изуродуешь?
– Мы отстаём от графика!
В то же время от местного приюта отходили служительницы Ордена, которые вели с собой группу детей. Скорее всего, последние предназначались для экспериментов.
Служительницы улыбались своим подопечным и раздавали сладости, отчего дети приходили в восторг.
Решись я кому-то помочь, то придётся обходиться пистолетом. Сил и времени хватит, чтобы спасти только кого-то одного.
Я обратил своё внимание на служительниц Ордена, краем уха слыша, как отъезжает машина с людьми, приготовленными на продажу.
Подобные выборы не бывают лёгкими. Я, прикрыв лицо воротом куртки, пошёл туда, что было ближе и где шанс на успех был повыше.
– Идёмте, нас уже ждут, – говорила хмурая служительница, пересчитывая детей. – Могли бы выделить нам машину. Хм-м-м…
– Твои ноги уже устали? Или ты чего-то боишься? – спрашивала её вторая служительница.
– Вот ещё! Ещё бы не приходилось топтаться по таким захолустьям!
– Госпожа Четвёртая глава запрещает навещать приюты, находящиеся под её покровительством. Что за избирательность! Мы не можем себе этого позволить.
Они свернули в подворотню, я бесшумно последовал за ними.
Первая заметившая меня женщина обернулась и требовательно поинтересовалась:
– Кто вы? И почему идёте за нами?
Вместо ответа я достал оружие.
Дети, уже выросшие достаточно, чтобы понимать, что такое оружие, в страхе завизжали и, вырвавшись из рук служительниц, бросились врассыпную. Они скрылись с глаз так быстро, будто просто растворились в воздухе.
А вот служительницы Ордена, наоборот, застыли на месте, прижимаясь друг к другу.
В темноте они не могли различить моего лица.
– Что вы делаете?! – закричала служительница. – Кто вы?! Вы хотите денег? Мы заплатим! У вас будут большие проблемы, если вы нападёте на нас! Разве вы не видите? Мы из Ордена! Боги покарают вас за такое нахальство!
С тихим щелчком я взвёл курок, и голос женщины от ужаса оборвался.
Одна из женщин, напуганная не меньше остальных, шагнула вперёд.
– Пощады! Пощади нас! Мы не солдаты!
Пусть и без оружия в руках, разве были они не причастными к борьбе людьми?
Понятия не имею, почему в этот раз я просто не прошёл мимо.
Но что делать дальше? Нужно было решать. Позволить женщинам уйти и вернуться в Орден или уничтожить их, оказав услугу Альянсу?
В чём-то они были правы. Убийство этих двух не изменило бы ничего. Они были просто пешками, следующими воле глав Ордена. Возможно, они верили во всё то, что творили, – кто знает.
Не придут за детьми эти две – так придут другие. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы не избавимся от корня проблемы.
– Убирайтесь!
Женщины, не отошедшие от шока, всё ещё не двигались. Одна издала полувсхлип-полустон и повалилась на землю без сознания. Вторая служительница кинулась ей помогать, но я не стал смотреть и дожидаться, чем всё закончится. Я исчез в темноте улиц трущоб.