О принадлежности Раисы Ягужинской к богеме догадался бы даже пастух. Стоило ей в малиновом берете с торчащими из-под него кучеряшками появиться где-то, осветить пространство своей улыбкой, как из женских сердец поднималась волна, которая совершенно расслабляла все мышцы гортани. Людям тут же хотелось рассказать ей «интересненькое». И они находили в лице этой жизнелюбивой женщины благодарного слушателя. Человек она была уважаемый, заслуженный работник культуры, поэтому ей трудно было выслушивать поучения похожего на филина адвоката.
– Культура помогает человеку немножечко тормозить, не реализовывать сразу свои животные импульсы. Понимаете, воспитывает этот навык торможения. Хочет человек, скажем, поесть чеснок на вернисаже, но терпит. Со сплетнями то же самое.
Вот этот близорукий адвокат с ягодной фамилией все время говорит о своей жене. Но Антон Иванович Козявкин тоже все время говорил о своей жене. А позже выяснилось, что все это время у него были романы! И как люди узнали бы об этом, если бы не передавали друг другу истинную информацию?
– Но я не сплетничаю, вам, Платон Степанович, померещилось. Ваше предположение, что вместо обсуждения книг мы годами моем кости ближним, ошибочно.
Если бы Смородина знал, что уже давно, на заре своего директорства, она приняла боевое крещение в кабинете одного высокопоставленного лица. И помогла ей в этом именно не культура, а конкретное знание греческой мифологии.
Однажды в салоне красоты Раиса Федоровна разговорилась с дамой и пригласила ее на вернисаж. Та пришла с подружками. Одна из них взапой рассказывала про своих любовников. Она описывала их то группами, то каждого в отдельности, уместно обобщая, то есть проявляя недюжинные навыки анализа. Какой искусствовед в ней пропадал! Через неделю Раиса Федоровна была на совещании у высокого начальства. Решив все вопросы, начальство прицепилось к одной из запланированных выставок, потому что ему надо было к чему-то прицепиться.
– О, фаворитки – это моя тема. Здесь я могу быть экспертом лучше всех ваших историков.
И распорядитель бюджета начал рассказывать, как женщины капитулируют перед его красноречием. Со скуки Ягужинская начала разглядывать его очки, красную лысину, ежик седых волос вокруг. И тут ее взгляд упал на фотографию на столе – это была та самая исследовательница с вернисажа. Описывая эстетическую категорию «стойкости», она определила своего мужа как ее ходячий антоним. Называла его лохом, досадовала на «русскую простоватость». Заметив изумление директрисы, высокий начальник похвастался, что это его жена Жизель. Она поэт, живет высокими смыслами, а без него пропала бы, потому что она малышка-девочка, которой не нужны деньги. Только с ним она раскрыла для себя волшебный мир чувственных удовольствий! От выпученных глаз Раисы Федоровны чиновник только распалялся.
Насытившись сложным коктейлем из чувств подчиненной (там были и изумление, и, конечно, восхищение высшей пробы), слуга народа одобрил концепцию выставки и выделил дополнительное финансирование. Выйдя из кабинета, Раиса Федоровна остановилась у фикуса в приемной, погладила его листья и, убедившись, что никто не услышит, наклонилась к самой земле и тихо, членораздельно произнесла:
– У царя Мидаса ослиные уши.
А если бы она была малышкой-девочкой, которой воображал ее Смородина, то не пробыла бы директором музея и полугода.
В кабинете Ягужинской к заставленному книгами и документами директорскому столу был приставлен круглый лакированный столик с инкрустацией. Четыре человека (директриса восседала отдельно, на своем рабочем месте) помещались за ним легко, но вместе со Смородиной им пришлось потесниться, чем двое из них явно были недовольны.
– Обычно гости сидят на диванчике, – опустив глаза, заметила жена замминистра Жизель, стройная тридцативосьмилетняя блондинка с длинным каре. Со спины ее часто принимали за балерину.
– Платон Степанович VIP-гость. На каждой нашей выставке он главный экспонат. Он умеет доставать из заключения людей, от которых отказываются другие адвокаты.
Присутствующие посмотрели на Смородину с уважением, а вдова бандита Диана Ольховская достала из сумки и протянула ему свою визитку. Это была сорокалетняя женщина, выглядевшая старше своих лет. Она была одета роскошно, при этом ухватки делали ее похожей на бандершу, что она изо всех сил пыталась скрыть. На визитке было указано риелторское агентство «Ольховская и партнеры», однако Смородина вспомнил, что оно закрыто больше года назад. Жесткая, деловая, моментально считающая в голове. Зачем ей было тратить время в этой богадельне?
– Я могу начать. У меня доклад, – робко сказал бизнесмен Алексей. Это был ровесник Березина. Невысокий, русоволосый, тихий и скромный.
– Опять он со своим докладом! У нас клуб! – оборвала его бандерша.
У Платона Степановича возникло ощущение, что она не может спокойно сидеть на месте.
– Киса снова боссит. Киса, пис! Ты распугаешь нам всех адвокатов, у нас и так мужчина только один, – протянула одетая в подобие восточной шелковой пижамы косметолог Анна.
Смородина догадался, что эта та самая «Нюра? Нюша?», которая подружилась с Эльвирой. Она была чудесна и лучезарна. Платон Степанович отметил, что Алексей смутился. Перед миротворицей, стильной и расслабленной женщиной сорока восьми лет, лежало издание «Третьей девушки» 1991 года. На обложке у главной героини почему-то была голая грудь.
– Вот я и не хочу, чтобы мы напугали уважаемого гостя нудятиной. Тогда ты начинай, Анечка.
– Мы что, будем обсуждать книгу? – «проснулась» Жизель. Все четверо тут же сделали большие глаза, но она, хитро сверкнув очами, воспользовалась моментом. – Я приготовила стихи.
– Про любовь, которой не уберечь? У нас здесь конкретное произведение обсуждается, а не твой творческий вечер.
– Ты сама-то хоть читала этот роман? – обиделась на Диану Жизель.
– А то. Еще… – Диана осеклась и фразу «два года назад» проглотила, – деловых людей леди Агата в глаза не видела, вот что я вам скажу.
– Ну, киса, ну условность жанра же.
– В лондонском Сити таких дураков не было, чтобы все это кушать. Платон, что скажете? Можно загримироваться так, что люди примут тебя за другого человека?
Платон Степанович думал о том, что вряд ли Алексею за два года дали сказать хотя бы тридцать слов подряд. Тот подливал Ане чай, лицо у него при этом разгладилось и посветлело.
– Занимательно, – пробормотал Смородина.
– Раиса!
Первые минуты Ягужинская сидела тихо и отчасти настороженно. Она четко предупредила всех, что настоящее заседание будет позже. Жизели она повторила это два раза, так как та недавно вернулась из отпуска, а обычной ее присказкой после этого было «там был такой гид, я его чуть прям в номере не…». И Раиса Федоровна опасалась, как бы та не ляпнула про свой отпуск. Однако все шло гладко. Только во всей этой кутерьме она забыла прочитать роман «Третья девушка».
– Я обожаю Агату Кристи и со всеми отчасти согласна. Как бы я хотела сделать посвященную ей выставку! Давайте пофантазируем, работы какого художника могли бы ее украсить?