День четыреста девятый!
Вы продержались 408 дней!
Крепко держитесь?
Проснулся я оттого, что дверь на балкон на втором этаже непрестанно хлопала то назад, то вперёд – её забыли закрыть. При этом, когда она открывалась, внутрь башни беспрепятственно врывался рёв ветра и брызги воды снаружи. Прочитав сообщение от системы, я не решился просто выйти на стену и посмотреть, что там творится – и оказался прав. Сначала я достал длинную верёвку, привязал её к ножке кровати, другой конец обвязал вокруг пояса и решительно двинулся к двери.
– И вот зачем оно тебе? – сонно поинтересовалась Ариша.
– Как зачем?! – удивился я. – А адреналин? А сделать посреди ночи глупость? Ты как вчера родилась, в самом деле…
Преодолевая поток ветра, я добрался до дверного проёма и вылез наружу. Глазам моим предстала картина настоящего природного катаклизма, какого на наш остров ещё не обрушивалось. Дождь ещё не зарядил в полную силу, хотя было видно, что до ливня, который потоком обрушится свыше, осталось недолго. В небе беспрерывно сверкали ветвистые молнии, и некоторые били прямо в море, – а ветер метался по Мысу, гоняя волну и пытаясь срывать крыши, которые только успели восстановить.
Море накатывало на берег уже не просто волнами – а небольшими цунами, которые, наталкиваясь на препятствие в виде крепостной стены, взлетали вверх на высоту третьего-четвёртого этажа. Грохот валов мог, наверно, и глухого оглушить во второй раз. Но самые страшные звуки доносились со стороны края шельфа: казалось, там кто-то организовал пушечную батарею на тысячу орудий и теперь садит без остановки.
Инстинкты где-то глубоко внутри требовали срочно вернуться в дом, взять Аришу, спуститься в подвал и скрыться в пещерах – ведь там точно не достанет. Но если бы человек всегда своим инстинктам подчинялся, то наше общество слабо отличалось бы от дологнисского. Поэтому я решил повнимательнее посмотреть, что происходит в нижнем Мысе… И, конечно же, по закону наиподлейшей подлости, попал под шквал!..
Ветер, и без того сильный, неожиданно окреп, заревел и обрушился на город. Ну и заодно на меня – чего уж там, раз сам пришёл… Я почувствовал, как мои ноги отрываются от земли – и через секунду, сжавшись в комок, буквально влепился в закрывшуюся дверь башни. Сквозь рёв ветра отчётливо слышался странный шелест, который никак не идентифицировался. И только когда я увидел пролетающую мимо черепицу, стало понятно, что именно она его и издаёт. Нет, не эта единственная – а вся та масса черепиц, которую грозный шквал поднял в воздух.
Из последних сил я приоткрыл дверь, проскользнул внутрь, за крепкие стены, и задвинул надёжный засов. Через несколько мгновений дробный стук сообщил о том, что шквал утихает и черепица пошла на посадку. Бомбардировка продолжалась ещё минуту. Ариша соскочила с кровати, подбежала ко мне и обняла, уткнувшись в грудь. Так мы и стояли вместе, дожидаясь, когда утихнет неистовая ярость природы.
А потом снаружи зашелестел уже дождь – настоящий водяной дождь, не из черепицы, а из самой всамделишной воды. Вот только и он долго не стал скромничать – и вскоре с грохотом превратился в сплошной поток, льющийся с небес. Лишь под утро успокоился ветер, а водопад стал самым обычным ливнем. И только тогда и я, и Ариша смогли нормально пойти спать.
В Медное собирались два дня – можно сказать, всем миром. Мыс всё ещё страдал от острого дефицита почти всего, что было в изобилии до прихода вышронцев. И дело было даже не в том, что нас ограбили захватчики – нет, как раз с них была самая большая прибыль. Одних доспехов и оружия на переплавку после их бегства набрали столько, сколько за месяц добычи в Железной долине не выходило…
Зато количество людей в городе сейчас было такое, что встал острый вопрос с перенаселением. И если раньше гончарное производство, мебельщики и столяры ещё справлялись, то теперь они просто не успевали за спросом. С едой тоже бывали перебои. Только в кафе у Повара ещё можно было – правда, по бешеным ценам – отведать весь ассортимент, доступный до нашествия.
А тут ещё и внезапный ливень, устроивший немало разрушений и затопивший улицы нижнего Мыса на целые сутки – пока вся вода не ушла через канализацию. Так что для переселенцев в Медное мы скребли по всем сусекам. А переселенцев было много – почти тысяча человек. Посёлок и раньше был самым крупной нашей колонией, а теперь обещал прочно занять место второй столицы.
День четыреста одиннадцатый!
Вы продержались 410 дней!
Смотри, игрок – это твои мысли! Как, ты не видишь мыслей? Так ведь в пустой голове и мыслей не бывает. Впрочем, это относится и к цельнокостяной голове тоже. В твоём организме рождаются только банальные каловые массы и пустопорожний пердёж. И это надо исправлять! Да! Получай свои +1 к интеллекту и постарайся хоть что-нибудь придумать.
Город бурлил прямо с утра. Это был первый день, когда с небес не лилась вода, – и все, кто мог, принялись заново отстраиваться. Подправляли крыши, убирали мусор с улиц, восстанавливали дощатую мостовую.
Первым из Мыса выдвинулся отряд ударников. Шли мы по пляжу – на восток, в сторону Лосевки. Жители Лосевки тоже отправились с нами. Сегодня из Мыса вообще ожидался настоящий исход жителей малых лагерей и поселений. Больше тянуть с этим было нельзя – нужна была еда, древесина и другие полезные материалы.
Двигались мы небыстро, стараясь подстроиться под темпы движения спутников. Среза́ть изгиб острова тоже не стали – так и шли по краю пляжа, который захлёстывало волнами всё ещё продолжающегося шторма. К тому же, все были нагружены по самое не балуй – короче, быстро не побегаешь. В общем, двигались мы медленно, постепенно вытягиваясь длинной змеёй на пару километров. И это несколько напрягало…
Очень скоро пришлось скинуть большую часть груза на переселенцев и разойтись дозором вглубь острова и вперёд, вдоль пляжа. Однако путь был пуст, а изредка попадавшиеся животные при виде нашей толпы старались побыстрее сбежать. Местная фауна начинала понимать, кто тут царь зверей – и от кого стоит держаться подальше. Мало какие твари на побережье ещё смело выходили против человека.
От Лосевки мы ушли всего часа на четыре, а потом пришлось устраиваться на ночлег – двигались мы, как черепахи. Я рассчитывал на третий день прибыть в Медное, но планы пришлось скорректировать. В итоге я предположил, что путь займёт дня четыре – и так оно и вышло. Лишь утром четыреста пятнадцатого дня голова нашей колонны достигла Медного и остановилась в бухте, глядя на поднимающиеся в небо дымки́.
– Опять двадцать пять! – буркнул Борборыч, тяжело вздохнув. – Кто-нибудь может мне объяснить, почему люди, наткнувшись на кучу пустых домов, решают, что всё здесь строили для них?
– Никто тебе этого не объяснит… – покачал головой Барэл и прищурился. – Но в одном ты ошибся – это не люди.
– Зарядить пушки! – бросил я, глядя, как от стены Медного в нашу сторону двигается группа из двух человек и двух вышронцев. – Если попытаются напасть или откажутся впускать нас в наш посёлок – разнесём тут всё…
– Давайте без этого вот! – попросил Гена, подходя к нам. – Мы тут строились, строились… А они всё разносить собрались.
– И Филь! – привлек моё внимание Борборыч. – Люди в этой четвёрке – не рабы!
Я присмотрелся повнимательнее и понял, что так оно и есть. Люди на равных шли вместе с вышронцами, о чём-то переговариваясь. И если по выражению морд вышронцев ничего сказать было нельзя, то вот на лицах людей была написана усталость и обеспокоенность. Я присмотрелся ещё раз получше к землянам, но знакомых лиц не обнаружил. Оба были мужчинами лет тридцати, но теперь тут сильно старше никого и не найти – разве что по сильно косвенным признакам. Игра медленно возвращала нашим телам молодость… В моём случае просто не отнимала – я и так был молод и полон сил.
– Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! – попросил один из мужчин, заметив наши приготовления и замахав руками. – Мы просто хотим поговорить!
– Тут все обычно просто хотят поговорить! – ответил я, и на секунду не подумав начать им доверять. – Вышронцы, дологниссцы, люди – все. Обычно начинают со слов: «Стафайся, слабый Филь!». Ну а потом горько об этом жалеют!..
– Мы бы предпочли сдаться сами! – честно признался второй мужчина. – У нас сложилась непростая жизненная ситуация, надо сказать…
– Тут все говорят, что у них сложилась непростая жизненная ситуация! – согласился я в ответ. – Потом обычно намекают, что не прочь её поправить за счёт мысовцев! Ну а дальше звучит сакраментальное: «Стафайся, слабый Филь!»… И ещё удивляются, чего это их обижают!..
– Нет-нет! Мы не будем нападать! – предпринял попытку первый мужчина.
– Здесь все это говорят! – сурово ответил я. Теперь можно было не драть глотку, так как парламентёры подошли уже достаточно близко. – А потом обычно, как поверишь им, сразу…
– Да, стафайся, слабый Филь… – кивнул первый мужчина.
– Вот, он это сказал! – пожаловался я Борборычу.
– Да, в смысле, нет!.. В смысле, я просто предугадал!.. – замахал тот руками.
– Я могу ошибаться, – проговорил один из вышронцев. – Но Слабый Филь, кажется, просто подшутил над нами…
– Да, только он Филя, а не «слабый филь»! – поправил его второй вышронец. – Нашему засранцу он представлялся именно так…
– Первояйцо! Зачем ты обижаешь засранцев сравнением с нашим бывшим сюзереном? Они провинились лишь тем, что не могут удержать в себе то, что надо донести до выгребной ямы! Но ты прав… Приношу свои извинения, Филя, за неумышленное искажение вашего имени! Я был введён в заблуждение хитросплетениями вашей шутки… Кажется, вы не любите, когда перед вами лебезят на пузе, да?
– Ну если только враги, умоляя о пощаде, – слабым голосом ответил я, пытаясь поймать отваливающуюся к земле челюсть и вернуть её на законное место. – А вы вроде как только что вылетели из списка врагов…
– Блин… Нагибатор, ты меня своим подбородком по затылку стукнул! Подними челюсть! – раздалось за спиной шипение Мадны.
– Мы хотели бы внести ясность в наш визит, – снова начал вышронец, заговоривший первым. – Моё имя… Впрочем, я потерял своё имя, отказавшись от своего сюзерена, и теперь меня все зовут Безом. А это мой соратник, прозванный человеками Кнехтом. А это наши друзья, что помогли нам добраться сюда – Сиплый и Воск.
– Сиплый и Воск? – переспросил я, повнимательнее приглядываясь к людям.
– Честно слово, мы не участвовали в атаках Альянса на Мыс! – запротестовал один из мужчин. – Мы всегда немного увиливали… Ля… Народ, вот вам крест, я участвовал один раз, но ведь я человек подневольный!..
– Сиплый, вышронцы, знаешь, тоже участвовали, – заметил, видимо, Воск. – Если нас сразу не начали мочить, то всё нормально… Ведь так?
– Ну как минимум до того момента, пока я не удовлетворю своё любопытство и не пойму, как здесь собралась такая странная компания, – кивнул я, но решил всё-таки добавить для спокойствия парламентёров. – Я не помню вас в числе тех, кого я бы не простил. Так что лишний раз не переживайте!..
– Мы знаем, кого бы вы точно не простили, – заметил один вышронцев. – Он сам так утверждал, когда согласился работать и приглядывать за рабами. Его все звали Никитич.
– Так… Вы знаете, где он? – спросил я, заиграв желваками.
– Он у нас… Но это не плен!.. – ответил Сиплый. – Он просто… Как бы так мягко сказать… Сбрендил, похоже.
– Вот те раз, Никитич и сбрендил? – удивился Борборыч. – Это как?
– Мы покажем, – кивнул Сиплый. – Как бы мы тут с вами ни договорились, но его таскать с собой не будем… Вы уж простите… Мы и оставили-то его у себя только потому, что знали, что вы придёте.
– Ладно. Давайте всё по порядку, – предложил я. – Как вы вообще оказались все вместе?
– Откровенно говоря, – произнёс Без, – мы здесь представляем многих вышронцев… И многих землян, бежавших от тиранической власти, установившейся на нашем острове, а теперь и на ваш претендующей. Верховный сюзерен нашего острова – совсем не тот вышронец, с которым всем хорошо живётся. Не просто так немало наших согласилось перебраться на ваш остров – жить на старом стало совсем невыносимо.
– То есть вас тут много? – уточнил я. – Ну то есть не на острове, а именно здесь, в нашем посёлке?..
– Нас тут пять сотен, – ответил Сиплый. – Вышронцы, люди из Обители и из Эльдорадо. Все, кто смог уйти и добраться сюда… Сначала у нас даже Беза с Кнехтом и их отрядом не было. Их мы встретили здесь. Думали, всё – попались!.. А они сами подошли к нам и предложили помощь.
– Вышронцы бежали с севера сюда? – удивился я.
– Сервы, – пояснил мне Кнехт. – Наслушались о том, что у вас положение в обществе определяется не длиной хвоста… И решили сменить сюзерена. Там, на севере, как раз прибыла первая партия сервов, которым предстояло быть надсмотрщиками над землянами. Ну а потом, когда освоятся, часть землян перевезли бы рабами на наш остров. Таков был план, однако сервы решили бежать.
– Хорошо, – кивнул я, принимая ответ. – И что же вы все тут теперь делаете?
– У нас не осталось дома… Да и с вышронцами, которые пока ещё не предали этих своих феодалов, мы не справимся! – признался Сиплый. – Кто мог – бежал сюда, на юг. А потом повсюду на точках возрождения стали появляться голые вышронцы. От них-то и стало известно, что Мыс отбился.
– Без, Кнехт, а вы тоже возродились где-то здесь? – спросил я.
– Хвала Первояйцу, нам был дан выбор: перенестись в захваченные у вас города или появиться в лесу, – ответил Без. – Многие после той битвы у вас в городе выбрали к своим не возвращаться. Я знаю достаточно отрядов, которые ходят в окрестностях и сами ищут возможность прийти к вам. Ваше оружие… Ваши порядки… То, что вы говорите… Это заронило зерно сомнения в наш народ. И это зерно дало всходы, когда ваши громобои косили наши ряды… Одно дело – слышать от других про такое оружие, другое дело – видеть его в действии. До того момента мы не видели здесь тех, кто мог бы нам помочь сопротивляться сюзеренам. Но в тот день… В тот день мы поняли, что надежда есть. Мы хотим присоединиться к вам и, возможно, основать маленькое союзное поселение. Или, если вы согласитесь пустить нас в свои посёлки, мы будем счастливы жить с вами бок о бок.
– Они нормальные ребята, Филь, – заметил Воск. – Сервы местами туповаты, но быстро привыкают. Они вообще почти безобидные. А бывшие воины, как Кнехт и Без, они вообще все с пониманием – дисциплинированные и законы выполняют.
– Я не отказываюсь вас принять, – ответил я. – Вопрос только в том, как к этому отнесутся другие земляне. Вы же понимаете, что у нас сейчас в Мысе хватает тех, кто бежал с севера и успел от вас натерпеться… Стать врагами легко – а вот построить добрые отношения гораздо сложнее.
– Так, может, пока оставишь всё, как есть? – спросил неожиданно Гена. – Жители Медного с вышронцами только в одном бою столкнулись, и никто к ним особо предвзято не относится. А уже потом будем потихоньку приезжать, привязывать их в Мысе – и люди со временем привыкнут.
– А ты готов миграционный вопрос взвалить на себя? – усмехнулся я.
– Я думаю, готов, – кивнул Гена. – Дэн, ты как?
– Нам тут всегда рабочие руки нужны, – ответил парень. – Какая разница, чьи?
– А вопрос безопасности? – нахмурился Борборыч.
– Безопасность нужна вам, в первую очередь, в Железной Долине, – ответил Гена. – Да к тому же у нас тут хватает вооружённых людей. А вышронцы и беженцы – считайте, почти голые. Пока вы нам ещё новых стальных изделий завезёте, пока гарнизон пришлёте – будет уже всё ясно. В любом случае раз произошёл у них такой исход, то нельзя отказывать. Иначе те, кто сбежал, просто вернутся к своим.
– Так и есть, – кивнул Без. – Пока есть надежда, что вы примете нас, мы не возвращаемся на север. Но как только надежда исчезнет… Предательства нам, конечно, не простят. Но и назад примут, хотя бы как сервов. Это всё-таки лучше, чем терять жизни и умереть. Хотя и много хуже, чем присоединение к вам…
– Ладно… Гена, Дэн, принимайте новое население! И начинайте поднимать Медное! – приказал я. – А сейчас покажите-ка мне Никитича, сволочь этакую… Хочу проверить, насколько он свихнулся.
– Товарищи, новая модель организационной деятельности, – Никитич сидел на земле и бормотал себе под нос этот странный монолог, напоминающий осмысленную речь. – …Способствует подготовке и реализации дальнейших направлений развития…
– Совсем сбрендил, придурок! – резюмировал я, глядя на того, кого надо было бы жестоко и показательно карать.
Лидер группировки, житель Мыса, надсмотрщик – он уже не напоминал ни одну из тех ипостасей, в которых я его видел: грязная борода с застрявшим в ней мусором, ввалившиеся щёки, синяки под глазами, пустой взгляд, потрескавшиеся губы… Увидь я кого-нибудь в таком состоянии – и не знай, что он натворил в своей жизни – и наверняка проникся бы жалостью. Но я до сих пор был на Никитича слишком зол…
– …Таким образом, реализация намеченных плановых заданий обеспечивает широкому кругу специалистов участие в формировании новых предложений. Повседневная практика показывает, что дальнейшее развитие различных форм деятельности…
– И давно он несёт такой бред? – спросил я Сиплого, который и привёл меня с несколькими ударниками к пленнику.
– Да почти постоянно. Если не спит и не ест, – ответил Сиплый. – А спит он мало – часика четыре. С едой легче – кормим его принудительно. Поэтому получается ещё часа четыре тишины…
– …Постоянный количественный рост и сфера нашей активности играет важную роль в формировании позиций, занимаемых участникам в отношении поставленных задач…
– Слушайте, а ведь я знаю, что он говорит, – заметил Дойч. – Он гоняет универсальный код речей для ленивых политиков. Натыкался я на эту шнягу в интернете…
– …Не следует однако забывать, что консультация с широким активом позволяет оценить значение существующих финансовых и административных условий…
– Я тоже видел такую, – кивнул Барэл и усмехнулся. – И даже некоторые обороты узнаю.
– Что за шняга? – удивился Сиплый.
– Да, объясните несведущим! – попросил я.
– Это такая таблица из четырёх столбцов и десяти строк, – пояснил мне Борборыч. – Она позволяет составить речь длительностью минут на сорок, в которой нет ничего полезного. Там что-то около десяти тысяч возможных комбинаций… Кажется, кто-то из писателей побаловался в своё время. Или просто народное творчество. Берёшь по куску фразы из каждого столбца и составляешь цельное предложение.
– …Идейные соображения высшего порядка, постоянное информационное обеспечение нашей деятельности представляет собой интересный эксперимент проверки направлений прогрессивного развития….
– Но он же должен иногда повторяться!.. – заметил я.
– Пацаны говорили – повторяется, – кивнул Сиплый. – Но вообще нести это может часами…
– Никитич, тварь ты скользкая! Слышишь меня?! – спросил, я потыкав того ногой.
Никитич замолчал, поднял на меня пустой, практически мёртвый взгляд и ответил:
– С другой стороны, начало повседневной работы по формированию позиции в значительной степени обуславливает создание системы массового участия!
«А я-то считал себя помешательством! – раздался у меня в голове Голос. – Она говорит, что это уже невозможно вылечить».
«Это что, последствия вмешательства в код?» – поинтересовался я у Голоса.
«Нет, это последствия страха, разочарований и злобы. Он начал записывать новую матрицу личности поверх старой», – ответил Голос.
– Значимость этих проблем настолько очевидна! – Никитич, почувствовав внимание, улыбнулся, глядя на меня, и широко развёл руками. – …Что дальнейшее развитие различных форм деятельности играет важную роль в формировании направлений прогрессивного развития!..
– Какое многогранное, трусливое и отвратительное существо… – заметил Борборыч, с презрением глядя на Никитича. – Он что же, даже есть перестал?
– Перестал, – кивнул Сиплый. – Он ходил по лесу, приставал к людям и бродил за ними, пока не дох от голода и жажды.
– Кормите его пока, – попросил я беженцев. – Как и раньше. Как только тут разгребёмся, заберём его с собой в Мыс. Этот подонок заслуживает своего массового позора. Вот это должны будут увидеть все жители. Ещё бы его подельников найти…
– Найдутся, – заверил меня Борборыч. – Если не сбегут на соседние острова – найдутся.
– Задача организации, в особенности же, новая модель организационной деятельности…
Я поёжился, отвернулся и пошёл прочь. И дальше смотреть на это существо не хватало сил, а не залепить ему в рожу – не хватало терпения. Чем дальше я пока буду от него находиться – тем лучше. Несмотря на жалкое состояние, я не простил Никитича. И нет, я не убью его. Он будет сидеть в клетке посреди Мыса и показывать своим собственным примером, до чего доводит такая жизнь, которую он вёл. Тварь, что была, наверно, хуже любого вышронца – вот и пусть люди видят её и не забывают…