Кибэ не спускал глаз с Йоко. Но она больше ни разу не взглянула в его сторону. «Почему я не поехала в первом классе? Ведь хотела обменять билет, словно чувствовала, что так может получиться, и вот…» Настроение Йоко, такое чудесное утром – оно нечасто бывало у нее в последнее время, – стало сумрачным и унылым, как осеннее солнце на закате. Йоко сделалось зябко, словно мозг ее наполнился остывшей кровью. Нетерпеливым движением повернулась она к окну в надежде, что пробегающий мимо пейзаж поможет ей отвлечься от тревожных мыслей, но занавеска была опущена. На Йоко с глупым видом уставился сорокалетний толстяк, который сидел, приоткрыв рот с отвисшей нижней губой. Йоко зло посмотрела на него в упор, будто хлестнула кнутом по лицу. Торговец опешил и, скорчив гримасу, изобразил на лице не то улыбку, не то смущение, будто готов был заплакать, как человек, которого и в самом деле хлестнули кнутом, и поспешно отвернулся. Его трусость еще больше разозлила Йоко.
Она хотела было взглянуть направо, но там неподалеку сидел Кибэ и по-прежнему сверлил ее своими маленькими глазками. Едва сдерживая расходившиеся нервы, Йоко сцепила пальцы, положила руки на сверток и, судорожно прижимая его к коленям, уставилась на кончики своих гэта. Ей казалось, что все пассажиры, будто сговорившись, то и дело бросают в ее сторону оскорбительные взгляды. Даже сидеть рядом с Кото было сейчас для нее мукой. Как далек этот наивный юноша, мечтающий о чем-то своем, от нее, от ее переживаний. Никогда ему не понять ее! Ей вдруг почудилось, что он, как сыщик, хочет исподтишка заглянуть в ее душу. До того противно смотреть на его голову с коротко остриженными волосами, чем-то напоминающими деревянную стружку.
Маленькие горящие глаза Кибэ неотступно следили за нею.
За что такое унижение! Ведь Кибэ до сих пор видит в ней только женщину. Он по-прежнему высокого мнения о себе. И снова хочет влезть в ее жизнь со своей грубой низменной страстью. Забыв о гордости, она вздумала было кокетничать с этим никчемным трусом, хотела выказать свое дружелюбие, а он оттолкнул ее холодным взглядом.
Маленькие глаза Кибэ неотступно следили за нею.
Неожиданно раздался громкий смех. Смеялись два немолодых господина, что-то оживленно обсуждавшие. Йоко понимала, что смеются они не над ней, и все же не выдержала и встала, сунув правую руку за пояс.
– Меня, кажется, укачало, голова разболелась, – бросила она Кото и вышла на площадку.
Солнце уже поднялось высоко и ярко светило над полями Омори. За деревьями вдруг открывалось море, оно смеялось и сверкало, и от этого слегка кружилась голова. Держась за поручни, Йоко оглянулась и увидела Кото. Он был удивлен и встревожен.
– Вам плохо?
– Да, как-то нехорошо, – ответила Йоко и, чтобы избавиться от него, добавила: – Только вы, пожалуйста, не беспокойтесь, идите в вагон… Ничего страшного…
Кото не стал спорить.
– Как вам угодно. Я уйду. В самом деле ничего страшного? Если что-нибудь понадобится, позовите меня. – И он послушно вернулся в вагон.
«Simpleton»[3], – подумала Йоко и тут же забыла о Кото. О Кибэ она тоже забыла. Она с наслаждением подставила лицо сухому прохладному ветру позднего лета, и он ласково перебирал ее волосы. Она даже не видела четко выписанный пейзаж, который мелькал у нее перед глазами зелеными, ярко-синими, желтыми пятнами. Поезд мчался с бешеной скоростью. Мысли ее метались, беспорядочные, мрачные, и томили душу. Из забытья Йоко вывел оглушительный грохот; она испуганно подняла голову: поезд влетел на железнодорожный мост Рокуго. Перед глазами Йоко запрыгал его стальной переплет. Она инстинктивно прижалась к стенке тамбура, зажмурилась и закрыла лицо рукавом кимоно.
И вдруг сквозь ресницы, сквозь рукав кимоно отчетливо проступило лицо Кибэ, особенно его глаза, маленькие, горящие глаза. Это лицо, как магнит, притягивало к себе все существо Йоко, ее снова охватило то гнетущее, тяжелое чувство, которое она испытала в вагоне. Поезд замедлил ход – приближалась станция. Вдоль рисовых полей тянулись ярко размалеванные рекламы и плакаты. Чтобы прогнать неприятное видение, Йоко отняла руки от лица и принялась их рассматривать. Одна за другой рекламы вспыхивали у нее перед глазами, и образ Кибэ постепенно тускнел. На одной из реклам была изображена девушка с черными волосами до плеч и буддийской сутрой в руках. На груди у нее красовалось название патентованного средства от женских болезней. Машинально прочитав его, Йоко вдруг вспомнила свою дочь, свою Садако. И снова среди беспорядочных мыслей и ассоциаций отчетливо возник образ отца Садако – Кибэ.
По мере того как глаза ее души всматривались в Кибэ, лицо его постепенно менялось: исчезли усы, горящий взгляд стал мягким и чувственно-теплым. Поезд все замедлял и замедлял ход. Вот перед мысленным взором Йоко уже не взрослый мужчина с чуть погрубевшей, лоснящейся кожей, а порывистый юноша с матово-белым лицом, блестящими черными волосами, ласкающими его удивительно белый лоб. Поезд подходил к станции Кавасаки. Образ юноши Кибэ все отчетливее вырисовывался в воображении Йоко, будто торопился до остановки принять ясные очертания. Поезд остановился. И, словно Кибэ был рядом с нею, Йоко как завороженная подняла левую руку и поправила слегка растрепавшиеся на затылке шелковистые волосы. То был ее излюбленный жест, когда она хотела привлечь к себе внимание.
С шумом открылась дверь, из вагона, толкая друг друга, стали выходить пассажиры. Что-то подсказало Йоко, что сейчас выйдет и Кибэ в своем коротком, стального цвета пальто. Как это бывало в юности, сердце Йоко часто-часто забилось. Кибэ прошел так близко, что едва не коснулся ее, они посмотрели друг другу в глаза. Взгляд Кибэ был смягчен теперь улыбкой, губы слегка шевелились. Он охотно заговорил бы с Йоко, обойдись она с ним дружелюбно.
Увлеченная потоком воспоминаний, Йоко тоже невольно улыбнулась, но улыбка исчезла с быстротой ласточки, и Йоко взглянула на Кибэ холодно и высокомерно, как на случайного прохожего. Вспыхнувшая искрой улыбка оказалась напрасной и слетела с лица Кибэ, как увядший листок с дерева. Заметив его растерянность, Йоко почувствовала удовлетворение: удалось отплатить за недавнюю обиду в вагоне. На душе стало легче. Кибэ, выпрямившись и, по обыкновению, приподняв правое плечо, шел твердым, быстрым шагом. Когда же он остановился возле контролера, чтобы достать билет, он обернулся и долго смотрел на Йоко. Печальная складка прорезала лоб. Но Йоко не удостоила его даже своим обычным презрительным взглядом.
И лишь когда Кибэ подошел к выходу в город, она пристально посмотрела ему вслед, будто хотела его догнать. Он уже скрылся из виду, а она все глядела и глядела. Глаза ее были полны слез.
«Увидимся ли снова?» – с неведомой ей доселе грустью подумала Йоко.