Айрин
Клинки в моих руках горели огнём.
Казалось, что стоит их отпустить – и на ладонях останутся багряные шрамы от ожогов.
Если бы только у меня было время передохнуть…
Я не успевала.
Боролась, не останавливаясь рубила черные нити тьмы и понимала, что не успеваю, трещины становились всё больше.
И уже не бабочки выбирались наружу, стремясь как можно быстрее пробраться в наш мир.
Крохотные птички с длинными острыми клювами и огнём в глазах.
Они летали так быстро, что взмах крыльев рассмотреть было невозможно, казалось, что они и не летали, а парили в воздухе.
Красивые, с крохотными черными перышками, которые отливали темно-фиолетовым блеском. И такие же смертельно опасные.
Они не собирались расширять трещины, для этого были созданы бабочки.
О нет, это прекрасные создания готовы были уничтожать всё на своём пути, отравляя своим ядом каждого, кому не посчастливилось оказаться без защиты магических кристаллов в этот час.
Отлетев на метр, я начертила клинками в воздухе древний знак, который на мгновение вспыхнул огнём и тут же погас.
Щит. Небольшой, не забирающий много сил, но относительно надежный. По крайней мере, против птичек выдержит.
А остальному я не позволю пробраться в наш мир.
Никогда не думала, что могу быть настолько кровожадной, но смотреть, как крохотные птички быстро сгорают и осыпаются горьким пеплом, натыкаясь на щит, оказалось довольно приятно.
Щит дрожал передо мной, то и дело сверкал, слепя глаза, но справлялся со своей задачей.
Тем более что вскоре птички поняли, что толку нападать на меня нет никакого, поэтому бросились на разрушение защиты, которую выстроили вокруг трещин маги.
«Твари тьмы», – мысленно прошипела я, вновь бросаясь к трещинам.
Нельзя было разрываться и бросаться на защиту укрепления. Гораздо важнее уничтожить первопричину… и принять эту правду…
Нельзя успеть всё… нельзя спасти всех.
Именно этому учил дядя мальчишек… Принимать горькую правду, что даже светлые не могут сделать всё.
Птички прорвутся. Не сразу, но проделают бреши в укреплении магов и спустятся в город. Сколько их там будет летать по пустынным улицам, пытающихся проникнуть в каждый не защищенный кристаллами дом, находя беззащитных людей и отравляя их своим ядом?
Я видела этих несчастных.
Женщины Монрей, обладающие достаточными силами, иногда допускались к лечению раненых. Многие даже становились великими целительницами.
Так, к маме часто обращались несчастные, которые когда-то попадали под воздействие темной магии… Лишь раз оказавшись на пути этих тварей, полностью излечиться от них было невозможно.
У нас дома жил один такой старик. Добрый, веселый и такой одинокий. Все знали, что от Хилгарда много лет назад сбежала жена с детьми, и жалели, но скрасить его одиночество никто не спешил.
Папа страшно ругался, когда узнал, что я тайком бегала к нему послушать сказки и принести еды из кухни.
– Хилгард отмеченный!
– И что? – не понимала я, упрямо качая головой, что еще больше раздражало отца.
– Вот дура, – хмыкнул Кай и тут же получил от отца звонкую затрещину. – Ой, а меня-то за что?
– Помолчи!
Отец повернулся ко мне и твердо произнёс:
– Айрин, я запрещаю тебе ходить к старику! Ты поняла меня?
– Но почему? – я едва не плакала от бессилия, но сдаваться не собиралась.
– В нём живет тьма.
– Это неправда!
Но я сама вскоре убедилась в этом. Мне тогда было всего десять…
Через неделю я всё-таки ослушалась отца и прокралась к старику, прихватив из дома корзинку с ароматными пирожками с капустой и бутылку сладкого компота из дикой ягоды.
Подходя к дому, я услышала стон, который как-то незаметно перешел в вой.
Будто собака рычала от боли. Но у старика не было животных. Они, как и люди, избегали его, стараясь не вставать на пути.
Застыв на пороге, я нерешительно потопталась, не зная, что делать дальше.
– Дядька Хилгард? Это Айрин.
Ответом мне была тишина, которую внезапно нарушило тяжелое сбивчивое дыхание, от которого у меня мурашки побежали по телу.
Надо было бежать, но я не могла даже пошевелиться.
С тихом скрипом открылась дверь, и на порог… выползло нечто.
Не вышло, а именно выползло. Да и на человека оно мало было похоже. Пусть были руки-ноги, тело, да и голова. Только двигался старый Хилгард странно: руки-ноги вывернуты, голова под непонятным углом, словно ему шею свернули. Да и глаз не было, лишь красное пламя бездны в окружении чернильной тьмы.
Корзинка выпала из ослабевших рук и с грохотом приземлилась под ноги. Лопнул пузырь с компотом и залил ароматные пирожки.
А существо среагировало на звук и бросилось на меня.
Боги, как же я кричала. Аж уши заложило.
А еще я и глаза зажмурила.
Поэтому и пропустила вспышку света, который ударила в грудь старика, отбрасывая его назад к двери, которая, не выдержав напора, слетела с петель.
– Жива? Он тебя не тронул?
Кай, с трудом стоявший на ногах после выброса, принялся лихорадочно меня ощупывать.
– Д-да.
Кто бы мог подумать, что старший брат из вредности отправится за мной, мечтая доложить потом отцу, а вышло… А ведь тогда ему было лишь четырнадцать.
Я повисла на шее Кая и, уже не скрываясь, громко разревелась.
А там и отец подоспел.
Выпорол он меня знатно, да я и не сопротивлялась.
Хилгарда связали цепями и принесли в дом, где над ним всю ночь просидела мама.
Старик потом долго просил у меня прощения. Я простила и поняла. Но это ничего не могло изменить. Всё изменилось безвозвратно. А забыть его кровавые глаза и саму тьму в их глубине у меня так и не получилось.
Лишь Монрей и Хоторны были невосприимчивы к яду тварей тьмы. Да, мы реагировали, могли неделю валяться в горячке, но справлялись и потом жили как раньше.
Сжав кинжалы, я бросилась к трещинам, которые за этот короткий промежуток времени будто стали еще больше.
«Не успеваю. Не получается».
Позорное отчаяние и сомнения в собственных силах сковали все тело, и болезненный спазм перехватил горло, мешая нормально дышать.
Пришлось выделить драгоценные секунды для успокоения.
«Это ничего не значит! Пока я здесь! Пока жива и могу сражаться, ничего не кончено!»
Я с удвоенной скоростью принялась рубить нити. Именно они не давали трещинам сомкнуться.
Уничтожу нити и смогу заделать прорывы.
Треск, грохот, пепел и пот, застилающий глаза, шелест множества крыльев и ветер в ушах вперемешку с грохочущим пульсом. Расслышать что-то еще в этом шуме было практически невозможно.
Но когда птички пробрались за защиту, я отследила.
И дело не только в том, что звуки немного изменились. Сама обстановка стала вдруг другой. Когда падает один из уровней защиты, это сразу чувствуется.
Стиснув зубы, я снова занялась трещинами, стараясь не думать о том, что происходит в городе. Там есть маги. Они помогут.
Но все равно, как бы я ни старалась, сосредоточиться получалось всё сложнее.
Снова раздался оглушительный треск, который увеличил дальние разрывы еще на пару сантиметров. Вроде не так много, но последствия не заставили себя ждать.
Отбиваясь от фиолетовых бабочек и крохотных птичек, которые вновь попытались добраться до меня, разрушая щит, я вглядывалась в разлом, уже зная, что там увижу.
Третья ступень прорыва.
Летающие ящуры. Крохотные, размером с садовую ящерицу, только с перепончатыми крылышками.
Сначала из разломов показались острые коготки, затем уродливые вытянутые морды с раздвоенными языками, а после и сами тела кроваво-красного цвета с фиолетовыми прожилками. А крохотные глазки были черными.
Вот этим не надо было увеличивать трещины или ломать щиты, чтобы отравить всех вокруг ядом. Нет, эти твари были созданы для другого.
Черное пламя.
Жуткие пожары, которые не могла затушить никакая вода. Огонь, который пожирал не только дерево, но также металл и камень.
Вы видели, как горит камень, за час превращаясь в труху, как плавится металл, превращаясь в жалкую лужу? Лишь магия и заклинания могли утихомирить черное пламя.
Один такой дракончик мог уничтожить целую улицу. А что, если этих исчадий тьмы будет несколько десятков?
Заморск всего за пару часов сгорит дотла, и даже кристаллы не помогут.
О трещинах пришлось забыть на время.
Сначала надо было остановить крылатых ящуров.
– Эфри, – едва слышно прошептала я, обращаясь к своей незримой помощнице.
Она услышала и поняла, теплом отозвавшись у сердца.
Резкий взмах руками.
В ту же секунду кинжалы в моих ладонях удлинились, превратившись в своеобразные сверкающиe кнуты с острыми наконечниками. С ними я обращаться умела. Не так хорошо, как хотелось бы, но этого должно было хватить, чтобы избавиться от ящуров.
Стоило наконечнику коснуться красного тела, как оно темнело на глазах и рассыпалось на части.
Конечно, все было совсем непросто и не так радужно, как мне бы хотелось.
Ящуры и остальные создания тьмы не собирались просто висеть в воздухе и ждать, когда я их испепелю. Они бросились на меня, стараясь уничтожить щит. Теперь к птичкам добавилось черное пламя их собратьев.
Щит сверкал и трещал, но держался, пока я с помощью кнутов пыталась остановить созданий тьмы и не дать им выбраться.
Не знаю, сколько времени прошло, оно не остановилось, а просто перестало существовать и иметь хоть какое-то значение.
Я обливалась потом от жара и усталости, задыхалась от гари и пепла, умирала от бессилия, но не сдавалась.
А силы уходили.
Громче и жалобнее трещал щит, который уже с трудом держался под градом ударов, белели на глазах кнуты, утрачивая свою силу, и ящуры уже не так бодро рассыпались на части от моих попаданий.
Мне стоило отступить. Спуститься вниз, взять короткую передышку, глотнуть воды. Это не позорно. Это правильно.
Если бы здесь был единичный прорыв, я бы справилась. Но наложение… его нельзя закрыть в одиночку. Как бы я ни хотела.
Я лишь продлевала агонию и подводила себя к краху.
Снова болезненно звякнул щит, в последний раз принимая удары, и исчез, не выдержав напора.
И это неожиданно привело в ярость.
С громким воплем я бросилась на трещины в глупой попытке закрыть их своими руками… телом, но не смогла.
Ослепительный свет поймал меня в свои сети, словно я была не человек, а муха, попавшая в янтарь и застывшая там навеки.
Скосив глаза, я смогла разглядеть сквозь слезы и пот силуэт, возникший из ниоткуда.
– Ты кто такая?
Сфокусировав взгляд, я с трудом изучила красивого молодого мужчину в сияющей броне светлых. Золотистые локоны, чувственные губы и пронзительно-синие глаза, вмещающие в себя всю синеву неба.
Питер Монрей.
Мой жених, который никогда не станет мужем.
В последний раз мы виделись с ним года четыре с половиной назад.
Традиционное свидание, которое устраивалось в день тринадцатилетия невесты.
Питер приехал к нам домой с родителями, младшими братьями и сестрой Заликой, которая приходилась невестой Каю.
Я помню, как переживала и волновалась. Как выбирала платье, стараясь угодить будущему мужу, как отчаянно втягивала живот и пыталась найти у себя талию под язвительные насмешки братьев.
Они никогда меня не щадили и, глядя в глаза, называли кубышкой или булочкой. И это были самые добрые прозвища. A я в ответ грозилась поколотить их и подсунуть в постель лягушек.
– И чего ты распереживалась? – усмехался Кай, глядя на мое покрасневшее от натуги лицо. – Хоть чучелом нарядись, все равно это ничего не изменит. Питер обязан на тебе жениться. Таков закон. Тебя ему священники навязали.
Я знала это, но всё равно хотела понравиться жениху.
Все знали, как мне повезло, и чуть ли не каждый день сообщали об этом. Молодой, сильный, отважный, да еще и красивый. Словно с картинки сошел.
– Волосы словно пшеница спелая, глаза как небо ясное, – шептались служанки меж собой, думая, что я не слышу.
Знаю, подслушивать нехорошо, но я не могла удержаться.
Девушки кучкой собрались в тени сада, как раз под открытой террасой. Так что подслушать не составило большого труда.
– Силен, как сам Орел Монрей. Истинный продолжатель традиций легендарного предка. Я слышала, что он в одиночку уничтожил целое полчище отродий бездны.
– И закрыл за раз аж три прорыва.
– Да такой хорошенький… а ему Айрин сосватали, – вдруг горестно прошептала Тилли.
На нее тут же зашикали остальные. А я лишь сильнее сжала перила и затаила дыхание, боясь хоть чем-то себя выдать.
– Ты что несешь? Юная госпожа хорошая. То, что пухленькая, так вытянется, похорошеет.
– Может, и похорошеет, – согласилась Тили. – А с характером как быть? Где это видано, чтоб девица Монрей так себя вела? Ох, бедовая она.
– Сама ты бедовая!
Как мне хотелось вцепиться этой девице в волосы и с помощью кулаков доказать, как она не права. Но нет, я решила действовать иначе.
Вот появлюсь красавицей пред женихом и его семьей, и поймут все, как ошибались.
Я три дня ничего не ела, худела, надела самое лучшее платье, волосы выпрямила, стараясь понравиться.
Питер мне улыбался. Мягко и даже нежно. Это придало мне сил и уверенности…
Пока я не увидела разочарование в его глазах, которое он так и не сумел скрыть. Не такой Питер Монрей хотел увидеть свою невесту.
Так уж вышло, что ни жениху, ни мужу законному я оказалась не нужна.
Вот и сейчас Питер смотрел на меня и не узнавал.
Конечно, под таким слоем копоти и грязи меня бы мать родная не узнала.
– Ты кто такая и как здесь оказалась?! – снова спросил он, легко отбиваясь от ящуров.
Нашел время и место беседы вести!
Видимо, он не знал о планах дяди.
– Наложение, – с трудом произнесла я. – Помоги. Одной не справиться.
Питер сильнее нахмурился. Пришлось поторопить.
– Ну же! Я Айрин! Айрин Монрей! – И, не удержавшись, ехидно добавила: – Невеста твоя бывшая.
Уверена, что за эти годы он ни разу обо мне не вспомнил и даже вздохнул с облегчением, когда узнал, что толстую, неповоротливую девчонку отдали в жены другому.
– Айрин?! – Взгляд синих глаз пробежал по мне сверху вниз.
Не верил.
– Ну! Быстрее же! Их все больше!
Питер кивнул, освобождал меня. И еще неожиданно силой поделился. Она приятной щекоткой прошлась по телу, вызвав легкую дрожь.
Радовало, что не отвращение. Во время тренировок на полигоне чужая сила мне никак не подходила. Один раз я даже сознание потеряла от боли, в другой меня рвало так, что дядя сутки запретил вставать с постели.
Но с магией Питера все прошло неожиданно хорошо. Она словно родной показалась.
Что ж, может, и правы были священнослужители, когда хотели поженить нас. Похожи мы с ним. Даже больше, чем думали.
– Спину мне прикроешь! – крикнул Питер, создавая световой вихрь с острыми краями, который в одно мгновение уничтожил полсотни разнообразных тварей.
Пусть и недолговечная штука, зато какая эффективная.
Эх, мне такому еще учиться и учиться.
Да, старинные книги – это хорошо, но они не могут научить меня такому. Тут нужна практика и учитель толковый.
– Хорошо.
Я вновь создала щит вокруг себя и кнуты в руках, благо теперь сил хватало.
– Наложение. Нам бы еще помощь не помешала.
– Будет, – отозвался он и нехотя добавил: – Темные рядом…
Ох, нет. С Хоторнами мне встречаться не стоило! Я и так почти все. Но и уйти сейчас я не могла.
– Я помогу, – вдруг пообещал Питер, бросив на меня странный взгляд через плечо.
И в этот раз отвращения в нем не было. A что-то другое было – такое, отчего в груди вдруг стало теплее и сердце странно защемило.
Мужчина вновь направил на меня часть силы.
– Зачем? – только и успела спросить я и закусила губу, пытаясь сдержать тихий стон.
Снова странный взгляд и неожиданная искра в глубине синих глаз. И это не переставая уничтожать монстров бездны!
– Мне достаточно сил, не стоит их тратить, – пробормотала едва слышно.
– Попроси своего пегаса создать тебе шлем и доспехи побольше. Чтобы фигуру скрыть. Понятно?
– Д-да.
Я не стала спорить. Надо так надо.
Эфри отозвалась сразу, и уже через десять секунд на голове у меня был огромный шлем с забралом и тяжелые доспехи, в которых даже дышать было неловко, такими громоздкими они были.
Питер бросил на меня быстрый взгляд и кивнул:
– Отлично.
Что именно отлично – непонятно, но я на всякий случай порадовалась и в следующую секунду почувствовала такой страх и ужас, что все волоски на теле встали дыбом.
Высшая тварь!
Нет, не так! Наивысшая!
Максимальный порог.
Кровь застыла в жилах, и страшно хотелось бросить все и сбежать. Спрятаться в самом глубоком подвале и закрыть глаза, лишь бы не чувствовать этот леденящий ужас.
Даже от трещин так не фонило, а их было больше пяти.
И эта тьма. Этот кошмар двигался к нам со стороны. В нашем мире!
– Почувствовала? – понимающе хмыкнул Питер, превращая в пепел еще десяток ящуров. – Он уже рядом.
– Кто? – с трудом спросила я.
– Твой муж. И его монстр.