Пять
Я думала, что буду рада наступлению выходных, потому что не придется идти в школу, но потом Берта сказала, что по воскресеньям они ходят в церковь.
Я не была в церкви с самого детства. Склока никогда не хотел быть частью всего этого, называя верующих людей бессребрениками и ударенными Библией, но мама какое-то время водила нас с Джеки туда. Я не очень-то много помню об этих походах, кроме того случая, когда Джеки хныкала и капризничала всю дорогу, пока мама не хлопнула ее по ногам и не сказала поторапливаться. Но потом мама стала слишком нервной, чтобы водить, и перестала снимать свой халат или даже причесываться, так что мы прекратили эти походы.
Когда я вошла на кухню Берты воскресным утром, она осмотрела меня с ног до головы и произнесла: «О боже». Она вытерла руки о фартук и спросила:
– У тебя есть платье?
Я посмотрела на джинсы, которые были слишком коротки, и на футболку, которая когда-то принадлежала Джеки, и покачала головой.
Берта опустила руки мне на плечи:
– Ну, ничего страшного. На следующей неделе пойдем по магазинам.
Затем на кухню вошел Гас, и я с трудом его узнала. На нем было пальто и галстук! Вместо вечно изгвазданной обуви он надел ботинки на шнурках, вычищенные и блестящие. Он бы вполне сошел за одного из тех шикарных богатых банкиров из Райли, если бы не земля из огорода под ногтями и не неряшливо лежащие из-за вечной бейсболки волосы.
Он сел за стол, и Берта поцеловала его в щеку.
– Вы только посмотрите на него, – сказала она, заставив его покраснеть и смахнуть ее руку со своего плеча.
Он не прекращал растягивать галстук и протирать пот с шеи.
После завтрака мы направились вниз по горе к баптистской церкви Скалистых Гор. Когда я попала внутрь, то поняла, что значило «О боже» Берты с утра. Все другие девочки в церкви были в платьях. Я не могла смотреть никому в глаза, потому что знала: мое лицо красное, как помидор, и мои джинсы не лезли ни в какие ворота.
Я села на жесткую деревянную скамью, зажатая между Гасом и Бертой. Пока органист исполнял церковную музыку, церковь наполнялась людьми, улыбающимися и кивающими друг другу. А потом Берта ткнула меня в бок и сказала:
– Здесь Одомы.
Я подняла глаза и увидела, как Говард и его семья, держа в руках Библии, пробираются через проход к своим местам. Пять мальчиков с прилизанными волосами, пихающие друг друга и слишком громко топающие парадными ботинками. Их мама болтала с людьми вокруг, спрашивая о больных бабушках и справляясь о детях, пока их рыжеволосый папа вытирал платком лицо.
После молитвы и гимна ученикам положено было идти на уроки в воскресную школу. Представьте мое изумление, когда я зашла в класс и увидела там Одри Митчелл. Она вытаращила на меня глаза так, словно я была марсианином, только что вышедшим из летающей тарелки. Я села настолько далеко от нее, насколько могла, а потом своей походкой вверх-вниз зашел Говард, он сел рядом со мной.
Нашим преподавателем в воскресной школе была седая, морщинистая женщина по имени миссис Маки. Она потратила меньше минуты, чтобы сообщить, что меня зовут Чарли Риз, а потом попросила собравшихся любить и жаловать меня в их церковной семье. Потом она научила нас песне «Старый добрый Ной». Говард пел громче, чем все остальные, и лично меня это смущало, хотя все остальные, кажется, не обращали никакого внимания.
После этого миссис Маки сказала, что мы будем играть в игру под названием «Библейский детектив». Правила простые: она зачитывает вопросы из карточек «Библейского детектива», и каждый раз, когда ты отвечаешь правильно, получаешь по одному «Библейскому доллару». Когда у тебя набирается достаточно «Библейских долларов», ты можешь обменять их на приз.
Когда она зачитывала вопросы, мальчики начинали вертеться, а девочки в платьях – шептаться и хихикать, пока я тихо сидела в своих уродливых джинсах.
Сколько кос было у Самсона?
Назовите имя человека, который спустился в яму снежным днем, чтобы убить льва?
В какой книге, главе и стихе мы можем прочесть о победительнице состязания в красоте, ставшей королевой?
После воскресной школы все взрослые и дети собрались в общем зале. Берта торжественно водила меня по ней, будто я была королевой красоты, представляя меня всем и рассказывая, как им с Гасом повезло, что меня оставили с ними. Люди кивали и отвечали: «Как прекрасно, не правда ли?» – и что-то в этом роде, хотя, могу поспорить, про себя они думали, почему это мои собственные мама и папа не в состоянии обо мне позаботиться и почему я не знаю о том, что девочки не ходят в церковь в джинсах.
Когда Берта представила меня маме Говарда, та обняла и призналась, что сын ей обо мне рассказывал. Потом она вытянула шею, осматривая комнату:
– Мистер Одом, должно быть, снаружи. И я никогда в жизни не удержу пятерых своих ребят настолько долго, чтобы тебя как следует представить.
Двое из мальчишек Одомов гонялись друг за другом по комнате в ботинках с развязанными шнурками и выпущенными из штанов рубашками. Они схватили по кексу с бумажных тарелок, когда Говард показывал всем свои «Библейские доллары».
– Приходи к нам домой в любое время, хорошо? – сказала миссис Одом. Берта заулыбалась:
– Вот было бы здорово, да, Чарли?
Я кивнула и ответила:
– Да, мэм, – потому что знала: так я и должна сказать.
Когда мы наконец залезли в машину и начали подниматься вверх по горе к дому, я внимательно вглядывалась в лес и изучала дворы по дороге в надежде снова увидеть того бродячего пса, но не увидела. Что я увидела – так это грузовик, полный соломы. Подруга Джеки Кейси говорила, что если досчитать до тринадцати, глядя на грузовик, полный соломы, то можно загадать желание. Так я, разумеется, и сделала.
Дела в школе, как мне казалось, с каждым днем становились все хуже и хуже.
Тетрадки с домашними работами возвращались исчерканными красным карандашом миссис Уиллиби и надписями типа «Зайди ко мне» и «Попробуй еще раз».
Иногда я даже не делала домашнюю работу. Это казалось потерей времени с учетом того, что долго я здесь быть не собиралась. Периодически Берта спрашивала меня, задали ли мне что-нибудь, а я совершенно спокойно пожимала плечами и переводила тему.
Более того, я вполне привыкла получать работы с исправлениями, так как в Райли я тоже не то чтобы слыла ученицей года. Джеки была единственной, кто хоть иногда ругал меня за то, что я не ходила в школу или не делала домашнее задание, но в таких случаях я напоминала ей, что она мне не мать и поэтому должна оставить меня в покое. Когда мой учитель звонил домой, чтобы рассказать маме, как плохо я справилась с тестом по математике, или спросить, почему я не сдала сочинение, та на протяжении минут пяти вопила без остановки, а потом разводила свои худые руки и произносила: «Да какой в этом смысл?» Затем она шаркала в спальню в своих шлепанцах, бормоча что-то про то, что не заслужила таких напастей.
По крайней мере в Райли у меня были друзья в школе, а здесь, когда я садилась за стол в кафетерии, девочки делали такие лица, будто учуяли что-то плохое, и отодвигали подносы подальше от меня. В большинство дней я прикидывалась, что у меня болит живот, и проводила время в кабинете медсестры, рисуя все больше звездочек и сердечек на руках.
На переменах Говард постоянно меня преследовал, напоминая, что он мой Друг по Рюкзаку, и выдавал сотню вопросов в минуту.
Навещала ли ты когда-нибудь своего папу в тюрьме?
Почему твоя сестра тоже не переехала сюда?
Хочешь немного моих «Библейских долларов»?
Иногда я отвечала ему, иногда – нет.
Казалось, с Говардом что-то не так – ему все было как с гуся вода. Его вообще ничего не беспокоило. Стало очевидно, что никто в школе особенно не хочет иметь с ним никаких дел, но ему, похоже, было все равно. Его брат Дуайт постоянно был окружен орущими, пинающимися, толкающимися и играющими в мяч парнями, но Говард никогда не присоединялся к ним. Пару раз, когда мы ездили в город с Гасом и Бертой, я видела его старших братьев, Бёрла и Пенни, играющих в футбол или баскетбол с друзьями, но Говард предпочитал сидеть на крылечке, рисуя в блокноте, или в гараже, возясь со своим велосипедом.
Берта однажды высказалась о нем, когда мы проезжали мимо:
– Этот бедный мальчик настоящий одиночка.
– В этом нет ничего плохого, – заметил Гас.
Берта покачала головой:
– Но не для ребенка. Детям нужны друзья. – Берта вздохнула. – Я этого не понимаю. Он же настолько милый, насколько это вообще возможно.
– Могу поспорить, это из-за его походки.
– Ну, это несправедливо. – Она повернула лицо ко мне и добавила: – У тебя будет очень много друзей здесь, в Колби, Чарли. Я просто знаю это.
Я уставилась в окно и притворилась, что вообще не слушаю, как она все продолжает говорить про вещи, которыми я могла бы заняться. Пойти в герлскауты или в 4-Н[8]. Она рассказала про свою подругу Джонелль, которая жила в Фэйрвью и у которой была дочь моего возраста. О том, что мы могли бы навестить их, если мне захочется, или съездить в торговый центр в Эшвилл. Она продолжала и продолжала, как будто моя жизнь в Колби будет как в мире Диснея.
– От твоих разговоров у девочки мозг расплавится, Берти, – забеспокоился Гас.
Берта засмеялась и игриво похлопала его по руке.
– Как ты думаешь, где та собака? – спросила я Гаса.
– Может быть где угодно. Эта псина разгуливает повсюду.
Я везде искала бродячего пса. Я видела его еще два раза с того дня, когда он подошел к дому Гаса и Берты, но оба раза, завидев меня, он пулей улепетывал в лес.
– Он точно любит мои отбивные, это я тебе могу сказать наверняка. И он начисто вылизывает сковороду, а потом улетает с такой скоростью, что я почти не успеваю его увидеть, – закончила Берта.
Я откинулась на спинку сиденья и вздохнула. Видимо, мне никогда не удастся поймать эту собаку. А что, даже если поймаю? Неужели мне правда разрешат ее оставить? Мама бы наверняка закатила истерику. Но, готова поспорить, Склока позвонил бы ей из тюрьмы и сказал перестать скандалить и позволить оставить собаку, если я так этого хочу.
А потом, когда мы съезжали с главной дороги в город, я увидела черную лошадь, щипающую траву и отмахивающуюся от мух хвостом. Я погрозила ей кулаком три раза и загадала желание. Есть правило загадывания желаний в случае с черными лошадьми. Когда видишь белую лошадь, можно просто загадывать желание. Но если лошадь черная, нужно потрясти на нее кулаком три раза. Это мне рассказал Склока, что заставило меня относиться ко всему этому несколько скептически, но я все равно это сделала.
Потрясла кулаком и загадала желание.
