Стучать в свою дверь ему приходилось редко. Они с матерью не запирали дверь на замок. Только если уходили надолго. Как-то не принято было закрываться. Воровства не боялись. Брать у них было нечего.
Мальчик постучал еще раз. Знакомая дверь, сухие старые крепко сбитые доски. Темные у косяка и холодной блестящей ручки. Двери домой, знакомые с детства, должны открываться. Никак не может быть иначе. Мальчик прижался лицом к шершавому дереву, уперся ладонями, оставляя пятна крови на двери. Как будто хотел сквозь доски двери разглядеть, как тяжело шаркает стоптанными тапочками по коридору мать. Разбуженная под утро, усталая, очень нужная четырнадцатилетнему мальчику. Он обнимет ее, и она прижмет его к себе, к своей застиранной пахнущей чистотой и уютом ночной сорочке. Он согреется. Она погладит его по голове, шепнет, что он, Йохан, самый лучший, самый умный мальчишка на свете… и все пройдет, все окажется дурным сном.
Можно ли так? Не впускать человека домой? Можно, понимал теперь мальчик. Чужая воля вмешалась в его жизнь, отняла все. Дом. Мать. Пустой дом даже на стук отзывается по-особенному. Глухо, одиноко, холодно. Мальчик устало привалился к шершавой холодной стене.
Их квартира была в подвале. Мать называла это цокольным этажом. Цокольный этаж. Звучит красиво. Однако подвал есть подвал. Холодно. Сыро. Мыши. К их двери нужно спуститься с тротуара на семь ступеней, потом площадка с вечной лужей и, в глубокой нише, их дверь. Из-за всех этих ступеней и поворотов, стук мальчика никого из соседей не разбудил. На тихой улице спящего города стук его не слышен. И это хорошо. Мальчик не хотел, чтобы его видели. Город перестал быть родным. Тишина его ночных улиц казалась теперь мальчику чужой. Опасной. Мальчика звали Йохан. И он вернулся оттуда, откуда не возвращаются.
Вихрастый и оборванный, в черных пятнах золы и ссадинах, босой на одну ногу, смертельно уставший и замерзший, Йохан не мог попасть домой. Сил идти куда-то еще у него не было. Да и не знал он, куда можно пойти. Имя Йохана Каннингема должны завтра выбить на каменной плите у восточной стены ратуши, под часами. Там имена мальчиков-героев. Никто из героев, которыми гордится город не ходит больше по его улицам. И Йохану нет здесь места. Вернувшись, кем он стал? Преступник. Позор своей матери, своей школы. Он всех подвел, предал город. Он сбежал от Герра Дракона. Хотелось плакать, и Йохан тер грязной рукой покрасневшие глаза. Слез не было. Наверное, все они остались на склонах драконьей горы. Он поднялся на семь ступеней, сел на краю тротуара. Темно. Холодно. Который час, он не знал.
– Господи! Йохан, что ты здесь делаешь? – тихий голос за спиной, неожиданный и знакомый, заставил Йохана вздрогнуть и обернуться.
– Фрау Хелен… я не слышал… Матери нет дома. Я не знаю…
– Конечно, Йохан, мальчик мой, конечно, не знаешь. Пойдем скорее отсюда. Пойдем к нам. Удивим Поля. Мы ведь только вчера говорили о тебе. Пойдем, мой хороший!
Фрау Хелен – невысокая, худенькая женщина, была чем-то похожа на киноактрису. У нее яркая, удивительно светлая улыбка, темные волнистые волосы и большие зеленые глаза. Когда она смеется, удержаться от улыбки невозможно. Йохану хотелось, чтобы его мама была такой же. Веселой, ласковой, уверенной. Фрау Хелен – полная противоположность матери Йохана, крупной, всегда усталой женщины, с огрубевшими от стирки руками. Мать сутулится, вечно смотрит куда-то вниз. Говорит редко и еще реже улыбается. Йохана нравится фрау Хелен, мать его друга Поля. И когда фрау Хелен обнимает Йохана за плечи, прижимает к себе и ведет вверх по улице, он чувствует невероятное облегчение. Он нашелся. Рядом с ним взрослый близкий человек. Все еще можно наладить…
Обнимая и чуть подталкивая хромающего мальчика, фрау Хелен вела его к себе домой. Туда, где совсем недалеко, в трех кварталах, жил Поль, одноклассник Йохана. Они были друзьями, худощавый замкнутый темноволосый Йохан и неловкий, светловолосый, рано потерявший отца Поль. Говоря точнее, Йохан и Поль были единственными друзьями друг у друга. Из бедных семей, самых бедных в своем классе. Оба без отцов. Оба невысокого роста, недостаточно сильные, чтобы дать отпор школьным хулиганам и уличным задирам. Но если Йохан хотя бы мог убежать (бегал он отлично), то Поль убежать не мог. Вместо правой ноги у него была сложная поскрипывающая конструкция из железа и дерева. Протез. От колена и ниже. Он пристегивал его кожаными ремнями к бедру. Ходить мог, но вот бегать не получалось.
Именно это стало причиной их знакомства. Компания старшеклассников, курившая за школой ворованные из лавки папиросы, привязалась к Йохану после уроков. Требовали карманные деньги, естественно. Денег у Йохана не было, но объяснять это шпане он не стал. Это унизительно – говорить, что у тебя нет денег. Когда Йохана прижали к стене и стали обшаривать карманы, он сумел вывернуться и бросился бежать, но врезался в выходившего из-за угла Поля. Оба покатились по тротуару, и у Поля отстегнулся его протез. Хулиганы окружили их обоих и, смеясь, долго били ногами. Издевались. Не слишком сильно, конечно, это были всего лишь мальчишки, не намного старше Йохана и Поля. Но больно было. И обидно. Поль встал и, прыгая на одной ноге, пытался наскакивать на обидчиков с кулаками. Он был удивительно смелым, маленький одноногий Поль. Его толкнули, снова сбили на землю. Смеялись над тем, как он пытается встать, и бросили его протез в овраг. Йохан тогда получил по голове так сильно, что только плакал, закрывал лицо от ударов и не пытался подняться.
Когда драчуны устали и ушли, а голова перестала кружиться, Йохан спустился в овраг и долго искал протез Поля. Почти час лазил в зарослях крапивы, пока не отыскал застрявшую в кустах деревянную ногу. Так они и познакомились. Поль и Йохан. И стали друзьями. Так часто бывает, несчастья и беды делают людей ближе друг к другу. А счастливые и спокойные времена отдаляют.
Тогда же Йохан познакомился с фрау Хелен. Она в этот день была дома и, не дождавшись Поля, вышла его встречать. Обнаружив сына и его нового друга грязными и покрытыми ссадинами, она только ахнула. А потом отмыла обоих в тазике с горячей водой, обработала все царапины и синяки, чуть не плача при виде шишек и кровоподтеков. Она беспокоилась за своего мальчика. Для нее Поль всегда оставался маленьким и беззащитным. Это часто потом удивляло Йохана, потому что Поль, несмотря на свои маленький рост, был невероятно храбрым и стойким мальчишкой. Будь Йохан взрослым, он бы этому не удивлялся. Боль учит терпению. Так устроена жизнь. Поль столкнулся с болью и несправедливостью жизни давно, а Йохану это еще только предстояло.
Все это было в прошлом. Не так давно. Несколько лет назад. Несколько беззаботных лет назад. Сейчас они казались Йохану нереальными, ненастоящими. Как будто это была не его жизнь, а прочитанная в книжке история. Все, что было до Герра Дракона потеряло свое право на реальность. Вся его прошлые маленькие радости, обиды и удачи – все теперь стало похожим на иллюстрации, нарисованные на тонкой бумаге. Ветер дунул, и они, акварельные картинки его жизни, опрокинулись, разлетелись в стороны. Не собрать…
Об этом думал четырнадцатилетний Йохан, когда шел рядом с фрау Хелен по темным кварталам родного города. Йохан хромал. Правая нога осталась без ботинка, того самого, к которому он еще недавно прицепил блестящую золотом маленькую шпору. Да и на левом ботинке шпоры уже не было. Босая нога, стертая о камни, болела. Но боль жила где-то на периферии ощущений Йохана. И он, хромая, шел рядом с фрау Хелен, чувствуя, как она прижимает его к себе, как будто пытается спрятать, укрыть, согреть. Город еще спал. Фонари, редкие и тусклые, освещали небольшие участки мостовой и неподвижные в безветренную погоду алые флаги с черным силуэтом парящего дракона. Йохан вырос на этих улицах, видел гербы и флаги города с Герром Драконом, но почти не замечал, как не замечаем мы таблички с номерами домов. Сейчас ему казалось, что вышитый на флагах Герр Дракон смотрит ему вслед. Герр Дракон теперь знает его в лицо, помнит его запах. Знает мальчика, которому удалось сбежать.
Фрау Хелен молчала всю дорогу. Только пальцы ее правой руки сильно сжимали плечо Йохана. Обнимали, удерживали, прижимали к себе. Очень тихо они вошли в дом, придерживая скрипучую дверь подъезда, и осторожно поднялись по узкой деревянной лестнице на третий этаж. Это уже и не этаж был на самом деле, а мансарда под самой крышей. Потолок в маленькой комнате Поля был такой низкий, что стоять в полный рост можно было только у двери. В части квартиры, которую фрау Хелен называла своей гостиной, потолок был повыше, но над окном тоже опускался совсем низко. Там висела занавеска, отгораживающая уголок фрау Хелен, ее «спальню» – узкий топчан с ящиком, стоявшим на боку, который играл роль прикроватной тумбочки. В квартире фрау Хелен и Поля всегда было чисто. Йохан подумал, что бедные квартиры чистота не украшает. Наоборот, подчеркивает пустоту и нищету. Этим их семьи тоже были похожи. Мать Йохана поддерживала дома удивительную чистоту. И может быть, именно из-за абсолютного порядка в глаза бросались протертые до прозрачных нитей половики и украшенные одними лишь трещинами беленые стены.
Фрау Хелен прикрыла дверь и включила свет в той части квартиры, которая называлась гостиной. Даже вместе с прихожей, кухней и столовой гостиная была не больше семи шагов в длину и пяти в ширину. Фрау Хелен поставила на газовую плиту чайник, набрала в глубокий таз воды и заставила умирающего от усталости Йохана помыться. Сокрушенно качая головой, обработала йодом его ссадины, забинтовала стертую кровоточащую ногу. Фрау Хелен положила Йохана спать в кровать к Полю. Тот даже не проснулся, просто чуть сдвинулся к стене. Свободных спальных мест в квартире не было, как и лишнего одеяла. Поэтому Йохан забрался под одеяло к другу и, ошалевший от усталости, заснул через минуту. Единственная мысль, которая мелькнула у Йохана перед тем, как он выключился, была о том, что фрау Хелен ни о чем его не спросила. Ужас двух последних дней еще не прошел, не был пережит, он оставался слишком близко. Во сне Йохан вернулся на драконью гору. Герр Дракон жрал…