Пять дней назад Орин-Юджин провёл Юлию по гостевым покоям нижних этажей замка, высеченных в толще горы, где обитали спасшиеся Оракулы.
Чем ниже спускались молодые люди, тем тяжелее и тревожнее становилось на душе у Юлии. Светлые коридоры с окнами, выходящими наружу, сменились полумрачными каменными подвалами, освещаемыми тусклыми светильниками. Спустя некоторое время Юлия разглядела, что внутри мутных, запылённых плафонов копошились крошечные крылатые существа. Она спросила об этом Орина-Юджина, а он лишь махнул рукой.
– Жваасси, – бросил он. – Феи света. Сколько себя помню, их всегда так использовали.
Юлия промолчала, но нахмурилась. Ей была отвратительна сама мысль, что маги Света эксплуатируют живых существ в своих целях. Графиня украдкой наблюдала за крохотными светящимися феями сквозь мутное стекло и не видела на их лицах ни радости, ни интереса. Наоборот, в их глазах читались печаль, усталость и явное нежелание жить. Одна из фей даже билась тельцем о стекло, не жалея себя. От усилий она светилась ярче, помогая себе крохотными кулачками барабанить по плафону. Орин-Юджин же не обратил на это ни малейшего внимания. Значит, не такие уж они и правильные, эти люди Сэмена… Не так уж и отличаются от жителей Тантары.
Чем ниже они спускались, тем сильнее нарастало беспокойство Юлии. Появлялись двери, затянутые паутиной, заколоченные сухими досками или запечатанные ржавыми железными прутьями. Иногда из-за таких дверей доносились тихие шорохи или тоскливые стоны, и девушка боялась спрашивать об их происхождении. Лишь однажды, обернувшись, Орин-Юджин заметил тревогу в глазах графини и успокаивающе улыбнулся:
– Не бойся. Здесь содержатся враги Сэмена. Это люди или существа, опасные не только для нас, но и для всего мира. На них явственно лежит печать Мрака, и их нельзя выпускать на волю. А казнить… От казни мы уже давно отказались, заменив её на длительное заключение. Вот, например, – Орин-Юджин остановился у каменной двери, украшенной узорами из древних рун, в которых Юлия узнала мотив из храма Справедливости, и положил руку на её неровную поверхность. – Здесь уже три столетия сидит могущественный колдун, последователь Радаста Высшего, покровителя ведьм. Этот маг настолько зол и опасен, что камера для него была создана магическим образом, чтобы никто и никогда не смог к нему проникнуть. Силы этих стен позволяют ему колдовать, но только для поддержания жизни: создавать еду и воду, ухаживать за собой. За пределы камеры его чары не проникают. Он заперт здесь навсегда, на полном самообеспечении.
Из-за двери раздался жуткий рык зверя, и Юлия отшатнулась от страха. Но Орин-Юджин лишь улыбнулся.
– Магу не хватает общения, вот он и разучился говорить. Больше рычит и кричит от злобы. Пойдём, у наших Оракулов комнаты совсем другие. С видом на горы, как у тебя.
Они ещё долго спускались по узкому, пологому коридору, который, словно витая спираль, огибал гору. Наконец, Орин-Юджин распахнул одну из дверей, и в привыкшие к полумраку глаза графини ударил яркий свет.
Когда глаза привыкли, Юлия разглядела просторную комнату с массивными дубовыми кроватями, тяжёлым столом, шкафами, полными книг, и широкими окнами. Окна были затянуты прозрачным материалом, который прекрасно пропускал солнечный свет. Белоснежные снежные вершины, отражая лучи солнца, слепили глаза. Юлия никогда не видела ничего подобного. Даже в её замке окна по большей части были затянуты плёнкой из многократно вытертой до прозрачности коровьей кожи. Небольшая же часть, как и в её покоях здесь, была заполнена мозаикой из разноцветных кусочков стекла. И хотя окна были прозрачными, разглядеть что-то за ними было почти невозможно. Лишь нечто размытое, коричнево-мутное или разноцветное, но тоже искажённое. А здесь же свет словно не замечал преграды.
– Наше изобретение, – довольно ухмыльнулся Орин-Юджин. – Молодые ученики, ступившие на путь магии и изучающие волшебство, добывают в недрах Анддрамена горный хрусталь. А Ахмед Самарский, маг огня из Самари, создал статую Урукха, которая извергает огонь, когда нужно. В общем, горный хрусталь расплавляют, он растекается тонкой плёнкой на ровной каменной поверхности скалы и застывает. Получается очень твёрдый, но хрупкий материал. Достаточно стукнуть пальцем, и он разлетится на множество осколков. К счастью, на такой высоте птиц мало, а грозные ястребы сюда не залетают, потому что комнаты обитаемы, и прекрасный вид перевешивает этот недостаток. Жаль, конечно, что производим его мало, но к концу столетия постараемся застеклить этим чудо-стеклом все окна.
– Это точно, вид что надо, и окна потрясающие… – согласилась Юлия, заворожённо разглядывая горные пейзажи и не сразу обратив внимание на присутствующих.
– А это, графиня, позволь представить тебе, – Орин-Юджин указал рукой вглубь комнаты, – спасённые тобой и последние на свете Оракулы. Эль и Ёля.
Юлия впервые видела Оракулов. Они восседали на резных деревянных стульях с высокими спинками, а их огромные головы, в четыре раза превышающие человеческие по размеру, затылками опирались на эти спинки. Тела Оракулов напоминали людские, но вот лица, если их можно было так назвать, отличались настолько сильно, что спутать этих существ с людьми было невозможно, даже в темноте. Широкий рот с выступающими вперёд узкими и острыми зубами, вместо носа – кожное веко, скрывающее то, что должно было им быть, а вот у глаз век не было: огромные янтарные полусферы, словно чайные блюдца, прилепленные к шару-лицу, с квадратными зрачками, катающимися внутри независимо друг от друга.
– Я… – хотела представиться Юлия, когда отошла от первого потрясения, но Оракул справа, названный Орин-Юджином Ёлей, – перебил её, или перебила, ведь пол определить было невозможно: внешне оба Оракула были абсолютно одинаковы.
– Ты – Юлия, мы знаем. И ты знаешь, кто мы.
– Я… э… – замялась графиня, ведь Орин-Юджин только что при них представил ей странных существ, и они не могли этого не слышать. – Да. Я знаю, кто вы. Оракулы.
– А значит… – подсказал левый Оракул, слегка склонив голову.
– Значит, вы всё знаете? – на всякий случай уточнила Юлия.
– Именно так, – улыбнулась Ёля.
– Значит, вы знали, что король идёт убивать вас, и ничего не сделали, чтобы этого избежать? – вновь уточнила графиня.
– Таковы течения времени, – произнёс Эль. – Мы не можем сопротивляться его холодным ветрам. Мы чувствуем его, он манит нас…
– Но можно было хотя бы спрятаться? – не унималась ди Ванэско.
– Это ничего не дало бы, – терпеливо возразил Эль. – Ветер времени лишь слегка изменил бы вектор, а потом вернулся бы на заданное направление. Король нас бы нашёл и в укрытии, но чуть позже…
– Но я бы его убила раньше, чем это случилось! – воскликнула Юлия.
– Видишь ли, дорогая, – мягко возразила Ёля. – Когда ветер времени меняется, трансформируется и всё остальное. Расстановка фигур на великой шахматной доске времени тоже. Если бы король знал, что мы в другом месте, то и ты бы его не обнаружила там, где случилась ваша битва, а значит, и бой свершился бы позже… и возможно, не так радужно, как всё обернулось сейчас…
– Радужно?! – возмутилась графиня. – Смерть моей семьи и гибель всего вокруг – это радужно?!
– Прости, дорогая, – вмешался Эль. – Для нас ветер времени всегда дует вперёд. Мы постоянно следуем за ним, и самые важные события для нас – те, что ещё не свершились. А то, что в прошлом, увы, лишь пыль, оставленная потоками времени. Поэтому мы не можем сочувствовать или жалеть о твоей потере или любых других. Но зато мы знаем, что случится дальше, а потому можем радоваться свершившемуся, как нам хотелось, или горюем, когда ветер времени приносит нежеланные изменения. Ты – одно из радостных событий. Так что, если позволишь, мы обнюхаем тебя, чтобы выяснить, куда ветер времени отнесёт твой путь.
– У меня есть выбор? – на всякий случай спросила Юлия. – Мне как-то не очень интересно, куда задует ветер моей жизни…
– Это заблуждение молодости, – улыбнулась Ёля. – Тебе необходимо знать путь ветра, чтобы следовать ему.
– Или чтобы менять? – вновь уточнила графиня.
– Менять? – удивились оба Оракула одновременно. – Зачем тебе менять свой путь?
– Чтобы не допустить чего-то, – ответила девушка. – Может быть, мне не понравится, куда дует этот ваш ветер.
– Твой ветер, – поправила Ёля и добавила: – Конечно, ты можешь пытаться изменить свой путь, но с каждой такой попыткой его потоки будут расходиться и множиться. И в итоге неизвестно, чем всё закончится и где ветер времени решит собрать в одно дыхание все остальные потоки… Выслушай нас, и сама решишь, верить или нет.
– А разве можно не верить?
– В этом особенность вашего вида. – ответила Ёля. – Вы не хотите верить в очевидное, но часто доверяете глупостям и настоящим сказкам. Это же путаница. Запомни: истина всегда одна, а любые её толкования – лишь мнимое людское мнение, которое они накладывают поверх правды в зависимости от своих желаний, опыта и ещё множества факторов.
– Хорошо, – сдалась Юлия. – Говорите, что должны. Ведь от того, что вы не скажете, ваш ветер никуда не денется. Не исчезнет же…
– Верно, – согласился Эль. – Орин-Юджин, попрошу вас…
– Да, конечно, – кивнул с улыбкой аль Вааль и направился к двери.
– Стой! Куда ты? – удивилась Юлия. Ей совсем не хотелось выслушивать странные видения одной.
– Прости, графиня, – покачала головой юноша. – Это твоя история, и она предназначена только для тебя. Никто, кроме тебя, не должен слышать Оракула, если этот ветер времени твой. Так что… я подожду за дверью. Как закончите, позови, и я войду.
Неуверенность и одиночество вновь навалились на Юлию тяжёлой плитой, когда дверь за аль Ваалем закрылась. Она повернулась к странным существам и, хотя те продолжали спокойно сидеть, не знала, куда спрятать руки. Правая же упорно искала Гринандэр, словно Эль и Ёля несли графине угрозу. Впрочем, в каком-то смысле так и было: своим предсказанием они могли обречь девушку на нежеланный или опасный путь. И Юлии этого очень не хотелось.
Когда графиня ди Ванэско приблизилась к Оракулам и нервно застыла в ожидании, их квадратные зрачки заметались в янтарных блюдцах в совершенно независимых друг от друга направлениях, а кожа вместо носа приподнялась, открывая, казалось, бездонные, черные дыры. В них тотчас со свистом начал всасываться воздух, пугая графиню ещё сильнее. Тела Оракулов затряслись, а тонкие руки с длинными сухими пальцами с силой схватились за подлокотники. И… почти тотчас всё прекратилось. Носовая кожа легла на место, закрывая чёрные дыры, а глаза успокоились, зрачки, наконец, впервые за время посещения Юлией Оракулов, сошлись на ней.
– Ты… – заговорили Эль и Ёля одновременно, словно репетировали, отчего по спине девушки пробежали мурашки.
– Ты умрёшь! – заявили они. – Но до этого поможешь Мраку окутать Мрачноземье. Потом сгинешь, забрав с собой тёмного Владыку, и… вернёшься из тени смерти вновь, чтобы воссоединить Левию и Правию, чтобы Сэмен, наконец, наполнился светом…
Оракулы замолчали. Их зрачки вновь смотрели в разные стороны, а голоса ещё какое-то время отскакивали от стен, будто горное эхо. Юлия стояла ни жива, ни мертва, ожидая, что ещё эти страшные существа добавят к сказанному, но они молчали.
– И это всё? – уточнила графиня, которой казалось, что её обманули и что это странное пророчество вовсе не пророчество, а какая-то чудная фантазия, сорванная с языков не совсем понятных простому человеку существ. – Никаких подробностей?
– Подробности напишут все остальные, – улыбнувшись, ответила Ёля. – Те, с кем ты встретишься на этом пути.
– Ну, а как же само пророчество? Я умру? Но ведь мы все умираем рано или поздно…
– Не так, как ты…
– Но, тогда как?
– Ты всё слышала. Когда-то давно в Мрачноземье жили Фениксы. Ты знаешь, кто это? – спросил Эль.
Юлия пожала плечами. Ёля кивнула и продолжила:
– Это птицы, которые сгорают, а потом возрождаются из пепла.
– Я должна сгореть? – побледнев, уточнила Юлия. – А потом возродиться из пепла?
– Нет, твой путь сложнее, – ответила Ёля. – Это лишь пример того, что смерть может быть временной. Твоя смерть тоже из такого рода.
– И когда всё это случится?
– Что именно?
– Да все эти события? Когда я уничтожу Мрачноземье? – Графине совершенно не нравилась мысль, что именно она причина падения мира во Мрак.
– Во-первых, не ты, а Азраид. – пояснила Ёля. – Во-вторых, не уничтожишь, а поможешь захватить. В-третьих, мы не можем назвать даты. Ветер на то и ветер, что дует вперёд. Время размывается, и для нас оно несущественно.
– Но для меня существенно! – воскликнула Юлия. На её глазах навернулись слёзы.
– Вы, люди, такие странные и надменные существа… Почему вы решили, что мир крутится вокруг вас? – спросила Ёля. – Почему не иначе? Почему не может быть так, что это вы песчинки одного большого механизма? Вас мотает по ветрам времени, и, если ты достаточно большая песчинка, тобой может заклинить весь механизм. Пойми, если ты не пройдёшь этот путь, всегда отыщется другая песчинка. Но позже. За это время мир и ветра времени могут перемолоть страны и множество жизней твоих сородичей, намного больше, если бы этой песчинкой стала ты…
– То есть я… – пробормотала Юлия, слёзы уже катились крупными каплями из глаз. – То есть из-за меня…
– Не надо принимать все события на свой счёт, – начал было Эль, но Юлия перебила его:
– А как их ещё воспринимать? Как вы? Будто ветер времени проносится мимо вас? Будто людские судьбы и жизни – это лишь элементы какой-то игры? А как же горе, боль, людские смерти? Как же утерянные навсегда близкие? Как, например, мои мать, отец и сёстры? Как Саббатон, который сорок лет живёт мальчишкой? Как же наши чувства?
– Вы – люди, – печально пожала плечами Ёль. – У вас их не забрать и не спрятать. Придётся терпеть…
– В этом моё предначертание? – сквозь слёзы спросила графиня. Её кулаки сжимались от бессилия. – В терпении?
– Нет. – ответила Ёль. – В конечном итоге, ты должна принести в Мрачноземье мир и равновесие.
– Когда?
Но Оракулы молчали, и ди Ванэско поняла, что бесполезно взывать к ним. Да и не хочется. Чувства обуревали девушку, и она поспешила уйти. Едва захлопнув дверь в комнату Оракулов, Юлия прислонилась к ней и дала волю слезам. Закрыла глаза руками, и рыдания сотрясли девушку.
– Что случилось? Что они тебе наговорили? – подбежал Орин-Юджин и приобнял за плечи.
– Это… это… – прошептала сквозь рыдания девушка. – Предназначено только мне. И я… я… не знаю, как это вынести! Они… они бездушные твари! Они…
– Они Оракулы, – добавил Орин-Юджин, и Юлия подняла на него покрасневшие глаза. Маленькие феи в лампах печально прильнули к мутному стеклу.
– И поэтому должны говорить нам, что делать? Я, например, не хочу делать то, что они заставляют…
– Они не заставляют, – покачал головой аль Вааль. – Да и тебе не обязательно верить в то, что они сказали.
– Но они же Оракулы!
– Да, – согласился юноша. – Но на моей памяти им никто и никогда не верил. Это такие существа. Они витают где-то в своих сферах мира и говорят то, что посчитают нужным. Совсем не обязательно им верить.
– Но зачем-то же их хотел уничтожить король?
– Знаешь, – задумчиво произнёс Орин-Юджин. – Любой бы негодовал, когда ему сказали о скорой кончине или о том, что под ним шатается трон и скоро…
– То есть из-за их предсказаний их и уничтожили?
– Да. – задумчиво произнёс Орин-Юджин. – Само предсказание ничего не значит, но, если оно открывается посторонним, они его могут принять, как призыв к действию. Например, предсказание о том, что трон шатается, наверняка вызвало нездоровый блеск в глазах и алчный скрежет в умах всех герцогов, для которых преградой к трону был сам король. Услышав такое пророчество, они бы только поспешили его исполнить.
– Я… я… не хочу того, что они предрекли… – прошептала Юлия, слёзы вновь застилали ей глаза.
– И не надо! – уверенно ответил Орин-Юджин. – Просто живи. Ветер времени найдёт свой путь, и мне кажется, он будет другим, не таким, как видят его Оракулы. Мне, например, они напророчили, что ты станешь вторым магом Анддрамена и вместе со мной будешь править Сэменом. Но я же не могу допустить, чтобы ты пошла на это по принуждению. А в то, что ты сама согласишься, у меня веры нет. Поэтому и получается, что предсказания Оракулов – это лишь возможные варианты будущего, которые скорее всего никогда не наступят. Или о настолько отдалённом будущем, что мы забудем о самом предсказании, когда оно так или иначе сбудется. Поэтому утри слёзы, и живи. Спокойных мгновений не так и много, успей ими насладиться, пока совет Семи не состоялся. Что-то подсказывает мне, что мы на пороге большой войны, и когда ты к нам примкнёшь, уже не будет времени на думы.
Юлия вытирала слёзы, смотрела на красивые черты аль Вааля и думала о его словах, но страшное предсказание Оракулов не хотело отпускать, как и желание не допустить претворения в жизнь пророческих слов. А ведь если она станет магом Левии и начнёт править Анддраменом, как говорит Орин-Юджин, то может как раз и случится то, о чём ей говорили Эль и Ёля. А значит, нужно избегать и предсказания Орину-Юджину…
Некая неуловимая тень расправила над ней крылья в тот день, словно подталкивая к пропасти, из которой Юлия ценой неимоверных усилий и жертв недавно выбралась. Графине не хотелось вновь пройти путь, подобный завершённому, но он неотвратимо приближался, и всё только об этом и говорило.