Виктор раскрывает глаза свои и… с удовлетворением определяет, что находится тут же, на праздновании дня рождения его жены – а, может, уже бывшей – находится в баре «Планета Земля», за столом. Определяет и понимает, что в нём автоматически сработала давно отлаживаемая им профессиональная установка: в начале оценивать, думать и только после принятого решения действовать.
Радуется, понимая, что уничтожающий, смертоносный вихрь эмоций, мыслей не проявился здесь наяву. Всё это возможностью, всполохом молнии только пронеслось в его воображении и памяти.
Он сидит за столом и, медлено поглаживая пальцами столовый нож у своей тарелки, удовлетворённо отмечает про себя:
«Как хорошо, что мне уже от роду не лет тридцать пять, а уже 63. Будь я моложе, а значит – несовершеннее, то разметал бы всё здесь, а родственничка разорвал бы пополам или расстрелял бы также, как того тогда…
Что же тут произошло? Что происходит? Это всё наяву? Наяву или грезится мне? Может – это невероятный, но сон? Но, если – сон и я осознаю это, то это осознанный сон: такой, где я могу направлять события…
Неважно, не суть…, ни во сне, ни на яву такого быть не должно и действовать надо мне. Действовать там, во сне или здесь наяву…
А, вдруг мысли мои идут не туда? А, может сошёл я с ума? Ведь, не может она так низко с собой и со мной поступить.
Она, ведь, знает, на что я способен!!! Не может с нами, со всеми и с семьёю так поступить! …Мы же все Богу подобны и, значит, благородны…»
Оглядывается Виктор и, вдруг, понимает со всей ясностью, что он, после увиденного под столешницей – узрев невидимую составляющую части отношений людских и здесь, и в обществе – не сделал ни одного движения.
Не сделал и, находясь теперь здесь, смотрит, глазеет на жену свою… Смотрит, чувствуя какого разрушения он и окружение его, избежали…
В памяти его сполох-осознание увиденного резко освещает, ярче молнии, темень происшествия, мрак события, ведущего к уничтожению света в здесь и сейчас…
Рядом с ним – Светлана. Лицо её, будто застыло в отражении только одной эмоции, живущей сейчас в ней. Эмоция эта настойчиво диктовала ей страхом о срочном спасении своей жизни, но как… Вопрос не находил в ней ответа и она отвернулась.
Видя что она, избегая общения, отвернулась от него, Виктор хладнокровно отмечает про себя, что ещё ни разу в жизни не видел лицо Светы таким, каково оно сейчас. Оно переполнено страхом…
Он смотрит на неё… На неё и людей. Видит людей-гостей-пассажиров на корабле… Слышит музыку, зовущую к веселью, и, в то же время, чувствует будто летит-падает в глубочайшую пропасть. Летит, падая летит, и скоро наступит мгновение смертельного удара о твердь.
Чувствует ускоряющееся падение в полёте, а эмоции в спором поиске решения о правильном действии, толкают мышление прочь от сознания, от яви, от предметов.
Толкают прочь от них: от предметов, от людей и от общества. Толкают и направляют его в глубину, к своим, к его принципам и к законам естества/природы/духа, которые всегда, но невидимо действуют в жизни. Уводят в суть и прочь от тех законоположений, что создали, именно, люди.
Направляют и Виктор, вот-вот, уже сейчас поймает интуицией своей некое откровение, чтобы знать как поступить…
Вот-вот, но перед глазами вновь возникает нечто, скрывающее, как мгла, истину и он касается ладонью плеча Светланы.
Она разворачивается к нему и с добродушной улыбкой, глядя Виктору в глаза, мягко звучащим голосом спрашивает:
– Да, чего хочешь…?
Виктор удивляется такой быстрой перемене на её лице и тихим голосом выговаривает, то, что переполняет его.
– Оказывается, ты – такая же скотинка, как все остальные…, – потерянно и печально, еле слышно шепчет он.
Глаза её широко раскрываются: – Не понимаю… Что ты имеешь в виду! Как ты смеешь говорить мне такое?! Виктор, ещё не разумея её реакции, возмущённо добавляет:
– Не понимаешь? Ты же со своим Лёшенькой под столом занимались удовлетворением друг друга…
– Ты с ума сошёл… перепил вина… или старческий маразм начался? Почти выкрикивает Светлана с открытым возмущением во взгляде, переполненном свечением честности и с упрёком продолжает, – Я же, как раз наоборот, отталкивала его ногу и не успела тебе сказать…,он напился…, думала как бы ты не взорвался, не хотела растраивать… С моей стороны ничего не было!
До Виктора не доходит такое наглое отрицания того, что он видел сам своими глазами. Не догоняет он утверждение противоположного происшествию и с удивлением вглядывается в неё:
– Не было? Ничего не было, но я же видел как ты отводила свою ногу от…
– Отводила, не отводила… Какая разница, ведь, ничего не было. Тебе просто показалось. Милый ты мой, я у тебя самая верная, лучшая жена…, – сказала она, мило улыбнулась и, тихо фыркнув смешком, мягко погладила ладонью его грудь. Погладила и, взглянув на Наташу, громко спросила:
– Сестрёнка, я не раслышала что ты мне говорила?
Наташа, оценив назревающую напряжённость между Светланой и Виктором, поднимается: «Я тебе недосказала насчёт детей…»
Светлана, направив на Виктора улыбку с посылом извинения, встаёт и быстрым шагом идёт навстречу Наташе. Они встретились, взяли друг друга за руки и начали оживлённо о чём-то щебетать.
Виктору надо было понять необычную реакцию жены: почему Светлана неожиданно для него отрицает явное. Отрицает то, что не подлежит сомнению: он же сам всё видел.
Она отметает даже саму мысль, ведущую к сомнению в её порядочности и утверждает, что ничего не было.
Он бы так никогда не поступил: не смог бы уйти, увести от очевидного, а она смотрит в глаза и всё отрицает…
Виктор видит как Светлана, взяв под руку сестру, удаляется от него.
– Она нагло отрицает своё предательство и это значит, что я должен действовать по-другому, а не так открыто и прямодушно, как привык. Надо найти стопроцентные факты…, – думает он.
Смотрит ей вслед, смотрит на множество лиц гостей, пришедших на планету Земля и, якобы, празднующих день рождения именинницы. На всех физиономиях – начиная с виновницы торжества, с генерала, и заканчивая референткой – надеты маски, скрывающие их страсти, их поступки, идущие против совести.
Здесь – в планете Земля деяния тобою/мною/ими вершатся для сокрытия истины всегда, словно под столешницей, а в обществе эту роль выполняют встречи тет-а-тет.
Среди похожести всех масок Виктор интуитивно различает то, что находится совсем близко. Видит очередную личину артиста, играющего роль человека. Видит, а под ней не сразу, но теперь уже явно, постигая поступки, различает быдловато-наглое, без отсвета совести хохотальник Алексея. Тот сидит напротив пустого стула Светы и, повернув голову, настороженно наблюдает за женой своей.
Память Виктора, реагируя на круговерть эмоций, самопроизвольно возвращает его к тому безответному вопросу, который им был отодвинут год назад на задворки подсознания.
Это же подсознание сегодня, после того, когда он отбросив скатерть, увидел то, что было… и разогнулся, оно определило, что это же выражение взгляда Алексея было на рыльнике того тогда, год назад – на праздновании именин Елены, где собрались все родственники Светы.
Он обратил внимание тогда, что Алексей неровно дышит, глядя на Светлану. Сидит напротив неё и как-то приспустившись к низу стола.
Виктор высказал своё неприятие поведения Алексея Свете. Она, заметив, чтобы Виктор не выдумывал проблему, которой нет, кинулась в бытовые делишки. Тогда он, веря жене своей, решил: если этот Алёшенька позволит что-то плохое по отношению к ней, то моя жена-то, обязательно скажет мне об этом. Должна сказать, а к тому же, рядом с тем – его жена.
Он – Виктор – находился тот раз в этой безусловной вере и это восприятие определяло его поведение.
Света, после двух бокалов вина расслабилась и при нём обратилась через стол к сестре своей, приблизив лицо своё к ним обоим. Наклонила голову и заговорщицки прошептала: «Сделайте ребёночка, Наташа.» Сказала, а затем, глянув на Алексея, добавила: «Я-то его энергию зна-аю…»
Наталья промолчала.
«Да, было бы им хорошо, ведь, общий ребёнок ещё больше сблизил бы их – подумал тогда Виктор, – хотя, у ней уже двое от предыдущего мужа…»
Сейчас в уме его вновь возникает сегодняшняя похотливая картинка обмена касаниями под столешницей и на этом фоне тот, прошлый разговор, он уже рассматривает с другого ракурса: «Как она могла знать его энергию?! Выходит, что отношения между Светланой и Алексеем были уже тогда.»
Его подход к любой проблеме, как психолога, заставил вновь оценить происшествие под столом. Понятно, что такое часто осуществляется многими парами тут же, при всех, но невидимо для всех, кто могли бы принести опасность разоблачения. Эта опасность добавляет в реализацию таких запретных касаний адреналин и ускоряет наступление оргазма…
«Они всегда на разных мероприятиях садятся друг против друга. Согласованно? Тот раз Света, посидев рядом со мной за столом какое-то время, как-то необычно встрепенулась всем телом – кончила? – и встала. Подошла к хозяйке-Лене раскладывать еду, хоть та и не просила об этом.
На родственных посиделках она всегда выставляла в манерах своих по отношению к Алексею подчёркнутое сверхбезразличие.
Ещё встречались по вечерам на работе, где Света задерживалась допоздна. Почему допоздна?
Значит, уже с давнего времени у них были особые, подлые отношения, кои она прятала от меня и вела двойную игру, – сам собою возникает однозначный вывод, который тут же дополняется:
– Ладно, я-то безоглядно верил ей и, к тому же, считал Алексея мужчиной, а не обычным самцом, но Наташа! Наташа, его жена… Она же – ведь, у всех женщин развита интуиция – должна была почувствовать предательство мужа…»
Виктор вопросительно всматривается в сидящего на другой стороне стола Алексея. Тот позабыл уже о своей заносчивости и бравурности, которая всегда у таких льётся через край, когда рядом нет достойного противника. Они втихаря выпячивают свою гордыню, делают свои гнусности, и поступки прячут под покрывало лжи… Нападают с бравадой на заведомо слабого, а когда получают отпор, то бегут в полицию с заявлением об ущемлении его прав и личного пространства. Бегут, боясь, что обгонят его – так как они определяют других по своему предметно-действенному мышлению, ценностям…
Виктор молча рассматривает соучастника грязной игры в прятки женатого с замужней ради забавы и получения краткого наслаждения. Из подсознания его поднимается и переходит в понимание констатация факта: если мужчина нарушает известный всем, но неписанный закон, что нельзя прелюбодействовать с замужними, то он – подлец и предатель.
Подлец не только в этом, но и во всём остальном, а, значит, действовать с ним надо как с паскудой, ведомым только отражением эгоистических инстинктов.
Виктор заново вглядывается во всех присутствующих и видит за столом скалящиеся морды волков, лис, львов, шакалов… и среди этой общности одиноко светится только лицо учительницы музыки…
Он встаёт. Ответно дружелюбно и дежурно улыбается подвыпившим гостям. Обходит стол, подходит к Алексею. Наклоняется к его уху и тихо, сквозь зубы шепчет: «Сейчас ты встаёшь…, – вдыхает воздух, которого, почему-то не хватает, – и мы вместе выходим с тобой отсюда. Понял?»
Алексей молчит, прикидывает как поступить, смотрит вслед ушедшим сёстрам.
Светлана и Наташа уже возвращаются и, видя Виктора рядом с Алексеем, укорачивают шаг.
Виктор берёт Алексея за локоть, сжимает его и тоном, не терпящим возражений, тихо повторяет: «Встаёшь и идём…».
Алексей послушно, тихой сапой встаёт и направляется к выходу. Виктор, выйдя на палубу, с уничтожающим презрением оглядывает самца-крысмена.
Останавливает в себе желающий вырваться в гневную речь поток слов, определяющих всю низость поведения того. Сдерживает себя, чтобы не взорваться тут же и сразу серией отработанных ударов ног и рук уничтожить подонка.
Подходит к Алексею вплотную и, глядя тому в глубину вопросительно замерших зрачков, проговаривает:
«У меня такое мнение, что ты не знаешь меня…? Уточним-ка: тебе известно, что я сидел?»
– Да, знаю…, тихо протянул Алексей.
– Знаешь, за что?
Алексей молчит.
– Я спрашиваю: знаешь за что?
Тот, глядя в сторону, кивает и еле слышно выговаривает:
– За – за убийство…
Воцаряется хрупкая тишина.
– Слушай меня внимательно, – нарушает гробовое безмолвие Виктор, – Ты знаешь меня и понимаешь на что я способен, но лишний раз предупреждаю тебя… Отвечаю за свои слова: если ты мне сейчас солжёшь, я тебя убью… Понял?!
– По-по-нял, – прошептал Алексей, многократно кивая и стараясь остановить явно видимую непроизвольную дрожь во всём теле.
Возмущение тем, что им пренебрегли и превратили в половую тряпку, о которую вытирают ноги, перекрывает Виктору дыхание. Он, чтобы успокоиться, опускает голову, смотрит на обувь свою, а затем глухо звучащим голосом продолжает.
– Если у тебя ещё осталась хоть капля мужского понимания, то знай, что прямо я тебя, кондома штопанного, не виню. Считаю: если сучка не захочет, то кобель не вскочит… Уразумел?
Алексей еле слышно соглашается.
Виктор продолжает:
– Хоть ты и мразь, с которой мне противно общаться, но ты мне ответишь на несколько вопросов и там посмотрим, что с тобой делать…, – замолк и, уравновесив дыхание, закончил:
– Сколько времени ты со Светой в сексуальных отношениях?
Тот, поднял глаза и, не в силах отвести взгляд от лица Виктора, поникшим голосом хрипит в ответ: « Чуть больше года…»
– Вы что… не понимали…, не понимали что если я узнаю, то укокошу обоих?…
– Да-д-а…, понимали, но это было исключено. Ты просто не мог узнать, ведь, всё происходило на работе… Мы всегда были одни, только вдвоём… Никто не знал, а ещё, ты же всегда где-то витаешь… Сегодня случилось совсем непредвиденное, что ты наклонился под стол…
Профессиональная привычка сама собой выдала Виктору аксиому: «Психология человека выстроена так, что всякий преступник уверен на сто процентов, что его не разоблачат и поэтому спокойно идёт на злодеяние.» Вслух он этого не сказал, а продолжил требовательно.
– Где вы сношались? В нашей с ней спальне были?
– Нет-нет…, нет это было, это делаем, когда она просит меня что-то отремонтировать на квартирах для студентов…
Виктор, не говоря ни слова, оглядывает подонка и, затем, выдавливает из себя новый вопрос.
– С этим ясно, – подытоживает он и тут же, пока не прошёл шок у сучонка – продолжает: Сколько у ней таких, как ты… Скольких знаешь?
– Не зна-а-а-ю, она, ведь, не откровенничает со мной. Один у ней есть ещё – это точно…
– Кто?
– Ваш работник-хохол, кого она вместо уволенного ремонтника устроила к вам… и по завышенной зарплате, …на подсобные работы… Сергей… и… какая-то у него птичья фамилия… а, Петухов… Она называет его технарём…, он женат, у него двое детей… Семья-беженцы из Украины в нашей столице… были, – быстрой скороговоркой виновато выпалил Алексей.
– Откуда знаешь что с ним связь…?
– Два случая… Месяца четыре назад Светланка вызвала меня подремонтировать плинтуса в квартире для студентов. Я захватил с собой бутылочку Хенеси, думая, что пробудем там, как обычно, допоздна. Работы было на час, но она не осталась и дала мне деньги сразу.
Договорились, что я, уходя, захлопну дверь. Я закончил ремонт, но был обижен за неудавшееся с ней и расслабился. Распечатал бутылку коньяка, отхлебнул достаточно и сам, даже, не заметил как заснул. Проснулся от разговора в соседней комнате. Понял, что там Света с технарём.
Когда они начали заниматься любовью, я хотел пройти мимо на цыпочках и незаметно уйти. Пошёл, но дверь в их комнату была открыта. Вижу их голыми на кровати. Он пристроился сзади и вгонял…, а она, как раз, смотрела в мою сторону и увидела меня. Я помахал ей рукой, приложил палец к губам и тихо вышел.
Вечером она позвонила мне и наказала забыть всё, что видел.
Я, конечно, согласился. Пообещал, но когда она где-то с месяц не звала меня на работу, позвонил ей сам. В шутку сказал, что расскажу тебе про технаря. Тогда она пригласила меня, как она написала в смске, прибить полочки-палочки на её кухне.
После этого, мы с ней редко встречались до тех пор, пока жена технаря не заставила его уехать со всей семьёй обратно в их страну… Заставила, несмотря на войну… потому, что узнала про Свету…
Алексей затих и выжидающе уставился на молчащего в грозной задумчивости Виктора.
– Второй факт?
– Мне надо было получить от Светы деньги за материалы. Я ей звоню, а она не снимает трубку. Я позвонил в офис и референтка сказала, что она собиралась на склад пойти за гирляндой из лампочек для украшения помещения. Склад – рядом, уже темнело и я пришёл к зданию. Смотрю: в приоткрытом окне виден мерцающий свет от свечей. Подошёл к двери – закрыто. Приблизился к окну и хотел позвать, но тут ясно слышу привычно-требовательные вскрики её: «Ещё, ещё…! Быстрее, ещё…», – затем стон… и я решил не звать. Через время после сношений слышу как Сергей говорит, что сходит в душ, а она чтобы, полежала…
После всего этого уже мне стало как-то не по себе и я быстро, потихоньку ушёл.
Виктор вспоминает, что действительно, жена его, имеет аппетитную фигуру и тонкую кожу, сквозь которую при ярком свете видны портящие, по её мнению, восприятие её ног, капилляры. Для их сокрытия она, почти всегда, перед их актом устраивала полутьму: или ночник включала, или зажигала свечи…
«Получается, что эта мразь говорит правду о технаре… Убить их всех, этих ничтожеств? – ушёл в себя Виктор, – Для исполнения такого надо убедиться в предательстве стопроцентно и теперь я уже не просто муж, а эксперт и обязан всё перепроверить.»
Вслух же он мрачно произнёс: «Значит, ты после этого, конечно, шантажировал её и всегда получал то, что хотел… Понятно…»
Сказал и рассердился на себя, когда поймал себя на том, что слишком вежливо говорит с человекоподобной падалью.
– Ко-р-роче, так, – после долгой, тревожно-опасной паузы он приказывает Алексею, – Сюда, в бар, ты больше не заходишь. Я подойду к твоей жене-Наташе и скажу, что произошло и, что я запрещаю тебе оставаться здесь, что ты уходишь отсюда. Думаю, она к тебе выйдет. … Дальше – ты с Наташей – делайте, что хотите, но ты туда не заходишь! Понял?
– Да-да…, я подожду её здесь …, – опустив голову, смиренно согласился Алексей.
– Я подумаю что с тобой делать, но, к сожалению, всегда помню про взаимосвязь причины и следствия: про кобеля и сучку…, – направляясь к дверям бара бросил напоследок Виктор.
После увиденного под столом, утверждающего живучесть всеобщего обмана в скрываемой плоскости жизни общества, Виктор получил от Алексея дополнительную сногсшибательную информацию. Он настолько был поражён своим неверным восприятием отношений и истинной сути жены своей, что разом протрезвел. С уходом опьянения он тут же, будто переключился с нахождения его в самой середине возникшей проблемы на оценку этого порочного казуса со стороны.
Теперь он был уже не мужем, которого предали, обманули, унизили и облили грязью, а специалистом-психологом.
Теперь он уже смотрел на окружение и на бывшую свою, которой всё ещё верил, с интересом спеца-эксперта, анализирующего факты и делающего широкие, возникающие из прошлого и ведущие к прогнозам будущего, выводы.
Платформа, состоящая из безусловной веры, из нежно поющих чувств, на которой он стоял, когда видел, общался, целовал жену свою, сменилась на помост ринга.
Превратилась в ринг, где бьются подлый эгоизм и жизнеутверждающий разум, где перед тобой движется противник, желающий отправить тебя в нокаут. Движется, но такой, кто вместо уравнивающих обоих обычных кожаных перчаток, надел те, в которые упрятал металлические кастеты…
Виктор заходит в бар. Там почти все гости весело и громко расслабляются, танцуют под гремящую Свето-музыку.
Любовь – это только слово и от тебя зависит каким содержанием ты его наполнишь. От тебя зависит, но есть уровень божественный, осознаваемый, который вкладывает в это понятие множество составляющих: отдавание себя второй половинке, переплетение целей, заботы, защиты…, продолжение вида обоих через наслаждение в половом акте, совпадение ценностей, принятие тела, манер, речи, касаний, запаха…
Много лет назад Виктор, пойдя на поводу у эмоций, совершил проступок. То деяние противоречило его внутренним принципам и он тогда не мог понять, не мог найти в себе той «шестерёнки-инструмента», что заставили его спустить курок.
После трагедии он, чтобы понять себя, разобраться в себе, начал искать знания о человеке и с удивлением обнаружил, что суть, мотивы поведения человека совершенно не изучены в Западной цивилизации.
Обратился к знаниям Востока и так – шаг за шагом – понял себя, а затем стал, в итоге, признанным всеми международным специалистом-психологом. Начал работать в этой профессии.
3.1. Горестный уклад и весёлая музыка
У Виктора были знания и об инстинктах, и о заботе, и о следствиях, но сейчас его волновало другое. Он всегда рассматривал жену свою, не как обычную женщину. Он просто относился к ней как к существу, которое вибрирует в унисон с ним и, в этом выделял её как продолжение себя в духе.
Не рассматривал раньше её по-другому.
Сегодняшний невообразимый случай заставил его выкинуть теперь и из чувств, и из ума, и из сверхразума всё, что не касалось неожиданной беды.
Беда уже широко распахнула двери для взрыва его эмоций. После понимания этого он сконцентрировал всю свою волю и старался не навредить миру, окружению, атмосфере, утверждающей жизнь.
Он последовательно и привычно для специалиста начал автоматически проводить своё объективное расследование преступления. Начал изучать использование его доверия. Рассматривать злодеяние, которое, возможно, растянулось в отдельных зпизодах на все тридцать лет их совместной жизни.
Для принятия умозаключения, ломающего все его установки, утверждающего, что его милая и верная жена, на самом деле, оборотень, ему мало было того, что он увидел под столом.
Ему не хватало и того, что донёс ему Алексей.
Ему надо было разобраться во всём, во всей взаимосвязи причин и следствий и после этого принять справедливое, адекватное совершённой бесчестности решение о наказании.
Принятие решения сулило тяжёлые переживания. Оно – тяжёлое и должно было реализовать сразу два результата.
Отсечь от него самого всё, что было грязного из-за её прелюбодейства: уничижительные смешки за его спиной самцов, поимевших его жену; её ложь всем, для оправдания измен мужу; её лицемерие; его предположение о том, что сына породил не он.
Отсечь эту грязь и, в то же время, одновременно, надо было исключить повторение предательства и по отношению к Виктору, и по отношению к её же —жены- божественной самости. На основе решения этой двуединой проблемы надо ещё и показать правильный пример всем детям и своим, и чужим.
Виктор возвращается, входит в «Планета – Земля».
Там играет зажигательно-весёлая музыка. Гости извиваются и кружатся в плясках. Света тоже танцует в паре с явно пьяненьким – а, значит, говорящим правду – Серафимом. Пляшет с весёлым шутом, кто, сказав о курицах, заставил гостей-пассажиров сегодня громко и долго наигранно хохотать.
Шутам позволено всё и, даже, говорить правду, а людишкам – только гоготать и развлекаться.
Музыка сменяется и все, став в круг, начинают в такт двигать бёдрами, руками, ногами, телами…
Виктор подходит к танцующей в общей орбите жене Алексея и отзывает её в сторону… От неё исходит запах лёгкого подпития.
Он кратко излагает ей суть происшествия, говорит, что Алексей ждёт её на улице и спрашивает.
– Ты знала, что происходило между твоим мужем и моей женой-твоей сестрой?
– Догадывалась…, – молвила Наталья, глядя в сторону от Виктора.
Он непонимающе посмотрел на неё и требовательным, недобрым голосом вопросил: «Объясни…»
– Более года назад Светлана сказала, что мой Алексей пристаёт к ней… Да, я видела это и ответила Светлане, что пусть лучше он изменяет мне с ней, чем с какой-то чужой, из-за которой я получу развод… А, Света замужем за тобой и знаю, что ты её не отпустишь. Мне так спокойнее…, – сказала, уже глядя в пол, Наташа.
Затем она, решительно подняв усталый с отражением пьяного озорства взгляд и придвигая к нему, покачивая, свои бёдра, игриво всматриваясь в очи Виктора, добавила:
– Считаю, что ничего страшного для тебя в этом тоже нет: жена не лужа, останется и для мужа…
«Да-а, – определил про себя Виктор, – она, Наташа, ведь, работает главным бухгалтером и, видно, расчёт у ней делается во всём – это издержки её профессии…, – но после этого у него в уме невольно проскочила догадка:
«Ну, а, вдруг, все женщины таковы…, как бухгалтера? А, мужчины? Они – и те, и другие – калькуляторы? Что же мне раскрылось в этом баре, на празднике? В итоге, все: и самки, и самцы – биороботы? А, кто же тогда человек из восьми миллиардов живущих на планете Земля?»
Подумал он и, в непонимании обратился к Наташе.
– Зачем же, при таком твоём отношении, создавать семью?!
– А, мне так лучше… легче… Дети уже есть. Мужское плечо рядом… Захочу, так напою и хорошее удовлетворение от пьяного в постели получу… А, то, что с сестрой… главное, чтобы не ушёл от меня…, – сказала она и придвинулась ещё ближе к нему…
Виктор сделал шаг назад.
Наташа, видя холодную реакцию Виктора на приглашение сблизиться с ней и на сказанное ею, резко крутанула всем телом. Демонстративно выказывая презрение вилянием ягодиц направилась к выходу, где её ждал Алексей.
Виктор вновь уходит в поиск решения возникшей проблемы и направляется к столу. Идёт, видит гостей-пассажиров, проходит между ними и слышит обрывки разговоров в «Планете Земля».
Серафим доказывает судье, что все служители Фемиды берут взятки, но ложно предстают честными перед другими людьми. Подчёркивает, что со временем, так как их не поймали, то они и сами начинают считать себя чуть ли не святыми. В обществе вчера/сегодня господствует и уже утвердился парадоксальный подход, выражаемый установкой.
«Да, я беру взятки через своих близких и доказать это невозможно, нарушаю законы, изменяю второй половине; обманываю всех, кто мешает мне получать удовольствия и, если я не пойман/не поймана, то моё лицедейство не доказано и, значит, я – честнейший/честнейшая среди других, нечестных, кто попадается».
Из-за утверждения этого принципа на самом верху структуры общества – во власти – указанная линия поведения, со временем, начала вселяться в умы народа. Через одно поколение этот парадокс уже считается нормой, а двуличный человек воспринимается как честный и нормальный…
Так, через своих агентов в правительствах, ростовщики внедряют в нашу цивилизацию главенство качеств, уничтожающих человечность.
3.2. Искажение чистоты, ведущей к вершине
«Нилус С. А. в своём труде „Великое в малом“ утверждает, с чем я соглашаюсь, – думает Виктор, – что человечество намеренно преобразуют в стадо баранов, ради блага группки избранных.»
Этому стаду специально внедряют главенство инстинктов, самый низкий (предметно-действеный) тип мышления, отсутствие чувства красоты, совести, благородства. Подтверждается такое выдержкой из выступления «избранного», перед утверждением тезисов их программы, принятой около ста лет назад: