Утро следующего дня выдалось на редкость отвратительным: мало того, что молодая храмовая прислуга не разбудила меня в срок, так еще и первое лицо, что мне «посчастливилось» встретить, оказалось Клаудом. Вернувшись вечером в свой новый дворец, я немедля подалась в свои покои и забылась сладким сном среди мягких подушек. А теперь, кажется, припоминаю, что говорила что-то о визите в Цветочный Павильон с проверкой. Сейчас, столкнувшись с священником в дверях спальни, я сообразила по его чуть хмурому, но очевидно смертельно уставшему лицу, что он до позднего часа действительно ждал меня.
Забавно, с каким рвением он сейчас стремиться исполнять приказы. А ведь двумя днями ранее эта Змея смотрела на меня с неприкрытой насмешкой, всем своем естеством выражая сомнение по поводу того, что такая непослушная дрянь как я – избранная Фараханой.
– Доброе утро, Клауд! – довольно бодро сказала я прямо в его недовольную физиономию. – Случилось что-нибудь из ряда вон?
– Приветствую лунную властительницу, – выговорив эту стандартную фразу, он чуть склонил голову. – Нет, все тихо.
– Тогда что ты здесь делаешь?
Откровенно говоря, как бы сильно мне ни нравилось его состояние, а лицезреть с утра этого человека очень не хотелось. Особенно, если вспомнить, что он притеснял меня буквально на днях, почему-то безгранично уверенный в том, что я не смогу за себя постоять. Что мне до приличий? Что мне до закона? До этого они были для меня пустым звуком, а сейчас – и подавно.
– Я здесь, чтобы передать Ее Святейшеству просьбу, – с некоторой кротостью в голосе сказал священник.
– Просьбу? От кого это?
– Ваш Цветок изволил.
Новый неофициальный титул нашего прекрасного принца Дали. «Цветами» именовались все наложники и наложницы в гареме. В официальном порядке, конечно, «Наложник/Наложница» или «Супруг/Супруга», но если называть их Цветами, то ничего от этого не поменяется.
– Чего же он хочет? – я заинтересовалась сказанным и захотелось исполнить все, чего бы мой «любовник» ни пожелал.
Это связано, пожалуй, с тем, что впредь Нимэль – подданный чуждого ему королевства с странными для него обычаями и характером местного общества. Не мне говорить, как тяжело мальчику, но в моих силах хотя бы помочь ему обустроиться на новом месте, ведь обратно в Дали путь тоскующему принцу впредь заказан. Это совершенно точно.
– Ищет встречи.
Ох, и что же ты ему наплел? Что для нанесения визита сивилле одного желания мало? Что нужно поглядеть в лунный календарь и рассчитать вероятность успешного разговора на гадальных картах под звездным небом? Или сказал, что я занята настолько, что научилась питаться святым духом? Узнаю – мокрого места не оставлю. Не хватало еще, чтобы ребенок задохнулся от одиночества. Нет, в моем дворце имеются молодые прислужники (полно, и все, как один, бестолковые), которые смогут его развлечь, но будет лучше, если это буду я. Потому что всей этой прислуге нет моей веры.
Вцепившись пристальным взглядом в противное лицо Клауда, я крайне понятливо намекала, что лучше бы ему поостеречься и пересекаться с Нимэлем как можно реже, а при встрече – молчать, как покойник. В ответ же священник выдал мне очевидно фальшивую улыбку.
И что же мне с тобой делать?
– Поняла, – я и сама улыбнулась, да так, чтобы слуга увидел во мне собственное отражение.
Что ж, с утренними сюрпризами покончено: я прошествовала в храмовую молельню, чтобы исполнить обряд перед Священным Писанием. Та еще заморочка, но жаловаться я не смела, ведь в стародавние времена всю эту тяжеленную книгу учили наизусть, от корки до корки. Мне еще очень и очень свезло, что требовалось всего лишь поклониться одиннадцать раз, испить святой воды и сказать: «Аминь».
После этого я могла быть свободна, но вечером придется возвратиться, чтобы сделать все то же самое. На выходе я проводила взглядом парочку священников в белоснежных одеяниях, неспешно передвигающихся по прохладному коридору, задумавшись о встрече «гостей». Идти в молельный зал, в котором мне повезло «тухнуть» несколько дней, не хотелось. Если подумать, то Клауд как-то обмолвился, что на территории храма имеется беседка, в которой отдыхает знать во времена визитов. Чем я не знать, чтобы посетить это чудо?
Решительно оглянувшись, я наугад выбрала направление. Очень жаль, но, чтобы обнаружить беседку, придется поймать какого-нибудь служку. Я здесь всего лишь какой-то жалкий третий день, я в глаза не видела своих новых владений, так что неплохо было бы и осмотреться.
Хорошо то, что сивилла способна попросить монарших особ пожаловать в храм на беседу с собой. Так мне не придется лично отправляться во дворец и ожидать аудиенции. Все, что нужно – это место, навевающее желание работать. А его не было. Молельный зал будто усыплял – а иначе непонятно обилие подушек на и вблизи пьедестала, – а молельня пугала тишиной.
Сама того не заметив, я очутилась в светлой, как и весь интерьер здания, парадной с громадной хрустальной люстрой под самым сводом, где мне удачно подвернулся какой-то темноволосый парень с шваброй в руках. При виде меня у него загорелись глаза. С его указаниями добраться до пункта назначения было простой задачкой, правда, отделаться от сопровождения отзывчивого юноши оказалось тяжеловато.
Перед глазами предстал тенистый уголок укромного сада с восточной стороны здания. Шумящие старостью высокие деревья, надежно скрывающие от солнца аккуратные кусты лунных роз, манили ближе, обещая прекрасный отдых и разговоры за чашечкой черного чая. Беседка вмещала в себя небольшой столик и несколько стульев и была выполнена в кремовых тонах. Что ж, это место тоже мало подходило для работы, но для того, чтобы расслабиться – запросто. Последнее так же немаловажно, ведь мне требовалось задать несколько вопросов, ответы на которые могли перевернуть мою новую жизнь.
– Чудесная беседка, верно?
Мой отец был человеком слегка ветреным, любящим праздное времяпровождение, но все равно могущественным правителем, пробравшимся к власти исключительно своими усилиями. Я обернулась и встретила довольное лицо немолодого мужчины, украшенное густой светлой бородой, состарившей его прежде времени. О моих отношениях с этим человеком можно было сказать немного – отец-король и дочь-принцесса, к тому же редкостная нахалка и бестолочь – и говорить больше смысла не было. Вся моя жизнь проходила в шалостях и совершенном безразличии к жизни монарших особ, а потому и внимания родителя сыскать мне не удалось. У меня же девятнадцать братьев и двенадцать сестер – куда уж за мной следить.
– Ты, – я мгновенно потемнела лицом, стоило заметить подкравшегося ко мне. Стало быть, он приехал ни свет ни заря, а паршивец Клауд счет забавным не сообщить мне об этом. То-то около спальни ошивался: о Нимэле рассказал, а о главной «кости в горле» умолчал. – Что за фокусы?
Я правда была редкостной дрянью, когда дело касалось уважения к членам моей семьи, и в связи с этим утаивать свое отношение я не стремилась никогда, как бы сильно мне потом ни доставалось от нянечки.
– Прости, Аристалексис. Это я велел не говорить о своем приезде, – как ни в чем не бывало бодро извинился отец. – Почему бы нам не присесть? – и направился прямо в беседку.
– Я говорила не о твоем сотрудничестве с этой крысой, – хмыкнула я, копируя действия правителя и оказываясь на мягком стуле. – Я? Сивилла Фараханы? Ты, верно, шутишь.
Усмешка коснулась моих губ, и я совершенно отдалась предстоящим разбирательствам. Место, на которое я была усажена, – слишком ценно для королевства, чтобы быть отданным мне. Мои волосы даже отдаленно не напоминают белоснежные локоны главного божества, а напротив – они чернее ночи. И догадка о том, что во всей этой истории есть второе дно, не дает мне покоя.
– Вовсе не шучу. Ты – сивилла Фараханы, – образ короля пропитан величественным самообладанием.
– Ненастоящая.
– Настоящая.
Не унимались ни я, ни он. Титул и правда мой: я самая настоящая сивилла лунного бога, но отец прекрасно понимает, что я хочу услышать.
В беседку подали чай.
– Я – не та, которая должна была быть, – уверенно сказала я и добилась своего.
– Если ты считаешь, что я обманом усадил тебя на это место вместо другого своего ребенка, то это не так, – рассмеялся он. – Ты – единственная, кому по праву принадлежит дворец Исчезающей Луны, и это легко проверить. В День Единения.
Одиннадцатый день каждого месяца считается святым для верующих в лунного бога, а все потому, что он наполнен мистикой и разного рода чудесами. Некоторые служители храмов Фараханы утверждали, что слышали его голос, отвечающий на мучащие их вопросы. Его Величество сейчас открыто намекало, что, раз я священная «жена», то непременно сумею напрямую спросить у своего «мужа», подлинная ли я. Вот только в общение с божеством я всегда верила неохотно.
– Ах да, это, – без удовольствия согласилась я, обводя взглядом благоухающие в тени деревьев цветы. И внезапно вспомнила о собственном Цветке. – Скажи, связана ли спешка с моим становлением сивиллой с тем, что принц Дали теперь в моем гареме?
– Связана. Очень тесно, – хитрые глаза отца скользнули по мне. – Ты ведь понимаешь, что я не позволю его отослать?
Разумеется, ведь тогда и без того хрупкий мир полетит к чертям. Даже такая, как я, это понимает, поэтому предостережение о «войне» с этим человеком было лишним: словно мне заняться было нечем.
Наблюдая за мной, король вдруг сказал то, что сказал. Что же такого, интересно, отразилось на моем лице?
– Разве он не красив? – густая бровь изогнулась. – Он прекрасен, и он целиком и полностью твой.
Я посмотрела на него тяжелым взглядом.
– Мой. Но ты не можешь не знать, что теперь мне придется взять еще один Цветок, – почти гневно прошипела я. – А все из-за этой чертовой политики.
– Политика, может, и чертова, но она не раз играла нам на руку.
– Это ты ею играл, а не она играла.
– Важно ли это!? – искренне посмеялся он. – Так ли плохо иметь парочку красавцев в своей постели, дочка!?
– Может и нет, но мне все равно, – хмыкнула я. – И кто следующий «красавец»?
– Это у тебя нужно спросить, – ослепительная улыбка правителя обращена ко мне. – Кто следующий, Аристалексис?
Я задумалась. Несомненно, принять в гарем принца из другой страны показывало хорошие отношения Азеластана по отношению к Дали: это укрепит дружбу двух государств и создаст мне лицо на международном уровне. Но если взглянуть на моих собственных подданных, то, несмотря на бесспорное уважение к моему статусу, сама по себе я уважаема не буду.
– Мне нужен мужчина, обласканный народной любовью, – выдала я, только сейчас обратив внимание на чашку чая перед собой.
– Ты права: твоя репутация оставляет желать лучшего, – отец согласился, не отрывая от меня проницательного взгляда. – Я уверен, что исправлять ее ты собираешься мало, и советую тебе поправить дело браком с подходящим партнером, но не забывай, что зрелищ требует не только простой люд.
Верно. Есть еще служители храма и знать, которым есть большое дело до того, кто занял пост сивиллы лунного бога. А также маги, правда, им все равно на храмы Азеластана.
– Итак, тебе нужны как минимум еще трое, – подытожил он.
– Ты забываешься: даже с отвратительной репутацией я остаюсь сивиллой, – усмехнулась я, делая глоток холодного чая. – С чего ты взял, что я буду так заморачиваться с мужьями ради какой-то там всеобщей любви?
– Конечно же потому, что ты ненавидишь заморачиваться, – неожиданно проговорил мужчина. – Тебе проще несколько раз выйти замуж и жить в свое удовольствие, чем лгать о своем характере всему королевству, делая неискренние поступки и говоря неискренние слова. Многим лучше, если твои супруги будут обожаемы страной и их слава будет в равной степени отходить тебе.
Черт. С какой стати он знает меня лучше меня самой? Почему я почти согласна с идеей многомужества?! Вверить свою репутацию мужчинам, пока творю невесть что? Хорошая задумка, но мне также придется нести ответственность за их промашки, нести ответственность за мужей в принципе, ведь гарем-то мой. А как спать с ними? Как принадлежать такому количеству супругов? Ужас.
Уловив мое настроение, правитель рассмеялся:
– Тебе нечего стыдиться! Ты всегда была сообразительной!
Откуда ему вообще это знать?!
– Что ты, отец, – прошипела я. – С тобой не сравниться.
Король этой страны имел десять жён: две законные королевы и восемь наложниц – от них и тридцать два его ребенка (сущий кошмар). Просто вспоминая отношение моей матери к большей части этих женщин, мне уже категорически не нравилась идея с гаремом. Может, я и не росла в атмосфере постоянной борьбы за власть, но я прекрасно видела, каково приходилось моей родной сестре. На данный момент ситуация в отцовском гареме стала как никогда мирной и связано это, пожалуй, с первой королевой и первым принцем. Они взяли в свои руки налаживание общения между матерями и между отпрысками, отчего я, не желавшая идти на контакт, сделалась еще более странной в их глазах.
Но, если подумать, то была еще одна «белая ворона». Шестой принц Мир. Тот еще подонок, делящий со мной и «номер», и возраст, и драки в детстве, и ненависть к учебе. Сам щуплый, но ударит так, что сам Призрачный Всадник позавидует.
Кстати…
– Мирабэлл Этека, – проговорила я, привлекая внимание родителя. – Призрачный Всадник.
Идеальный вариант! Тихий, сильный, любимец народа с волосами цвета серебра! Одним выстрелом – и простой люд, и священнослужителей!
Отец, мгновенно сообразив, к чему я припомнила главу Элитной Королевской Гвардии, только подивился тому, как скоро я подобрала идеальную кандидатуру.
– В обществе давно ходят слухи о поиске невесты для второго сына маркиза Этеки, – проинформировал он. – Представляю, как ему все это надоело.
– И здесь появляюсь я, – хмыкнула я. – Буду одной из многих, если не сумею доказать, что я – партия беспроигрышная.
– Теперь тебе есть, чем занять себя.
Напитка в моей чашке так и не убавилось, хотя я любила остывший чай, а вот король успел прикончить даже несколько пирожных, прежде чем наш разговор подошел к концу. Он поднялся и развернулся к виднеющемуся вдалеке храму.
– Лидия волнуется, – тихий голос коснулся моих ушей. – Но я вижу, что для этого нет оснований.
Лидия Афелия Азеластан – моя мать, вторая королева. Интересно, что из всей своей большой семьи правитель зовет по официальному имени лишь ее одну. То ли из уважения, то ли из неуважения, но факт остается фактом: я еще никогда не слышала, как он звал ее Афелией. Тем не менее отец не гнушается звать по второму имени абсолютно всех остальных.
– Скажи, сокрытие мира с Дали действительно так необходимо? – серьезно спросила я.
– Я хотел, чтобы вперед принц стал твоим мужем. Красивая история любви всяко лучше, чем жалость к мелкой стране.
Ну ясно. Особой причины нет, а тебе захотелось зрелищ. Всем все равно, если Дали истощила многолетняя война, но вот романтика между детьми обоих королевств всполошит народ.
– Ах да, Хелид попросил передать, чтобы ты не расслаблялась, даже сделавшись сивиллой, – лучезарная улыбка вновь коснулась губ отца, прежде чем он вышел из тени деревьев.
Может это сейчас и прозвучало, как наставление, но если вообразить, как привычным насмешливым тоном это произносит единокровный братец, то все вышесказанное покрывается смыслом примерно следующим: «Твой отдых не будет долгим, потому что я наведаюсь к тебе при первом же удобном случае, и твой новый статус тебе не поможет». Чертов Мир Хелид Азеластан!