Наша семья жила небогато, мы не голодали, но и роскошью похвастаться не могли. Сладкое было желанным подарком. Появится дома коробка конфет, и мы счастливы. Сладости у нас никогда не лежали долго и съедались сразу же. Одним обыкновенным вечером произошло невероятное событие: моя тетя принесла в подарок целый блок жвачек «Турбо». Счастью не было предела, подобный сюрприз в то время стал для меня настоящим чудом. Жвачки мы покупали поштучно в магазине на углу или у бабушек с рук. До этого момента я ни разу в жизни не держал в руках более пяти жвачек одновременно, а блоки желанных лакомств видел лишь в магазинах, по телевизору и когда кто-то из одноклассников раздавал их по случаю праздника. В школе было принято в свой день рождения приносить угощения и по завершении уроков угощать всех. Кто-то приносил специально испеченные пироги, торты или печенье, а другие угощали покупными сладостями. Один из моих одноклассников принес целую коробку киндер-сюрпризов. Глядя на эту гору шоколадных яиц, красиво сложенных на полках картонного дома, я восхищенно думал: «Наверное, его родители – миллионеры».
С большим воодушевлением мы с сестрой ожидали пятое число каждого месяца. В этот день мама получала зарплату, и мы знали, что будут конфеты. Такая сложилась традиция. Причем они появлялись вне зависимости от того, дали маме зарплату или нет. Когда я стал зарабатывать сам, долгое время не мог привыкнуть, что в доме на постоянной основе может быть шоколад. Двадцатого числа каждого месяца – мамин аванс. В этот день она всегда покупала заветную плитку молочного шоколада, делила на две части и вручала нам с сестрой. Свою половину я берег и растягивал сладостное удовольствие, съедая по одному-два квадратика в день. Сестра же действовала более расточительно: наслаждалась своим шоколадом сполна, съедая все и сразу. После чего без доли стеснения просила шоколад у меня. Такая наглость и самоуверенность вызывали во мне одновременно раздражение и восторг. Ведь я так не умел. Казалось, признаки гедонизма отсутствовали во мне уже с детства. Позже нам стали выделяться карманные деньги: по десять рублей с аванса и по пятнадцать рублей с маминой зарплаты. Это были весомые для нас суммы. За полтора рубля можно было купить мороженое в вафельном стаканчике, за два рубля – эскимо, а сникерс стоил два рубля семьдесят копеек.
В то время в округи семей, похожих на нашу, было огромное множество, я бы сказал, большинство. Однако же среди моих друзей находились и довольно обеспеченные ребята. Они носили красивую фирменную одежду и всегда имели личные деньги. В сравнении с ними, мои карманные финансы выглядели грошами. Я не причитал и не жалел себя, а умел довольствоваться малым. Правда, внутри неизменно присутствовало ноющее чувство шоколадного голода, ведь сладкого никогда не было в достатке. Денег всегда не хватало, и мы с друзьями находили способы заработать. Часто выполняли какие-то несложные работы, выносили строительный мусор, искали покрышки для мужиков из гаражей, собирали бутылки и металлолом для сдачи. Зимой за небольшое вознаграждение помогали толкать застрявшие на скользких перекрестках машины с летней резиной. Накануне мы сами забрасывали колею снегом и ждали «клиентов», сидя на бордюрах и заборах, как стая снегирей. Ничего личного, просто бизнес. На Рождество и старый Новый год наступала волшебная пора – ходить колядовать и посевать. К традициям мы относились по-разному. Чем больше благ они приносили, тем крепче была наша вера в них. Праздничные традиции давали немалый финансовый доход и целые пакеты конфет. Два раза в год, шестого и тринадцатого января, выучив несколько специальных песен, набрав полные карманы риса, мы выдвигались на дело. Как только открывалась дверь чужой квартиры, в хозяев летел рис и раздавались наши хоровые песни. Накануне Рождества мы пели: «Коляд, коляд, колядниця. Добра з медом паляниця…», а в ночь на старый Новый год: «Сеем, веем, посеваем, с новым годом поздравляем…» Кто-то ругался и прогонял нас, некоторые вручали веник с совком и заставляли подметать рис, но таких было меньшинство, в основном же люди дослушивали песни, улыбались, поздравляли нас с праздником и выносили конфеты, фрукты или деньги. Завершив труды, темным вечером мы собирались в подъезде у горячей батареи, грели руки и под масляно-желтым светом лампы делили заработанное. Сначала деньги, а потом конфеты и фрукты. После «смены» я приносил домой полные пакеты добра. Сладостей хватало на целую неделю. Новый год и «колядки» хоть как-то поднимали настроение в зимние периоды, ведь зимы я никогда не любил. В Краснодаре они обычно хмурые и серые, с холодным промозглым ветром. Но периодически происходило волшебство, которое не могло оставить меня равнодушным. Бывало, засыпаешь в мрачном промозглом городе, а просыпаешься уже в сказке. Эти эмоции я помню до сих пор.
Утро неожиданно оказалось светлым и ярким. Солнце ворвалось в комнату и озарило ее белым свечением. Я поднялся с кровати, подошел к окну и застыл от восторга. Стекло было расписано причудливыми узорами льда. Грани и завитки поблескивали в лучах всеми цветами радуги. Я нагрел дыханием стекло, растопил теплом своих ладоней небольшой кружок, посмотрел через него и раскрыл рот от восторга. Район оделся в белый пушистый покров снега. Ощущение зимнего волшебства охватило меня, я тут же побежал на балкон и откопал под грудой утвари старые санки. Раньше снег выпадал чаще, нежели сейчас, и лежал больше трех дней, поэтому иметь санки в Краснодаре было совершенно нормальным делом. Этим же днем мы катались на них с горок, которые еще с утра отполировали толпы ребятишек. Когда санки надоедали, пробовали новые способы: съезжать на картонках, пакетах, покрышках или просто стоя на ногах. Но однажды мы удивили всех. Как-то раз на мусорке рядом с домом появился старый советский холодильник. Едва мы его заметили, тут же возникла гениальная, как нам казалось, идея. Всей оравой организованно дотащили тяжеленный агрегат до горки, ценой неимоверных усилий подняли его на самую вершину. Пришла очередь главного этапа. Отдышавшись, мы аккуратно уложили холодильник на бок, всей толпой сели сверху, как на надувной банан, оттолкнулись и помчались вниз по склону. Рациональное мышление подсказывало, что подъем холодильника в гору занял более часа, а спуск – всего около десяти секунд. Но вопрос «зачем?» не возник ни у одного из участников мероприятия. Всем было понятно: так надо, ведь это весело.
Зимой находились и другие занятия. Например, в морозный день на спор облизать турник. Споры в детстве имели огромную значимость. Проигрыш принимался достойно, но отказ от спора приравнивался к трусости, поэтому мы придумывали самые странные и сомнительные пари. Никогда – слышите, никогда! – в лютый мороз не облизывайте турник! Вот летом – пожалуйста, но не зимой.
Лето я любил и всякий раз радовался, когда оно наступало. Мы гуляли, подрабатывали, развлекались. Добытые и заработанные деньги тратились на сладости, жвачки, взрывпакеты, но вскоре появилось новое увлечение – компьютерный клуб. Заветную приставку «Денди» могли позволить себе далеко не все семьи. Но играть в нее хотелось всем без исключения детям. Смекалистые взрослые сыграли на этой слабости и организовали компьютерный клуб. Прямо во дворе частного дома под виноградным навесом располагался стол, на котором стояли телевизор и священная приставка, а напротив – две табуретки. Можно было оплатить час, тридцать минут, и даже десять. Двое счастливцев играли в «Супер Марио», «Танчики», «Черепашки-ниндзя» или в футбол, их окружала орава зевак. Зрители сидели прямо на асфальте, завороженно наблюдали и давали советы, куда жать и как играть. Деньги водились не у всех, без них оставалось лишь наблюдать со стороны. Но даже возможность посмотреть, как играют другие, уже вызывала у нас восторг.
Настоящий футбол нравился мне больше компьютерных игр. Спортивной площадки у нас во дворе не было, но тем не менее мы находили способы играть в него. Два вытянутых корпуса нашего дома образовывали букву «П» и в «сердцевине» оставалось пространство без садовых клумб, там разворачивались и парковались машины. В стене, соединяющей две длинные половины дома, имелся сквозной проход (так называемый «проходной»), а рядом с ним – небольшое углубление. Именно оно и служило нам футбольными воротами. Роль вторых ворот играли два кирпича или бордюры, расположенные немного левее. Перед матчем требовалось разделить всех желающих на команды. Толпа сама выбирала двух капитанов – обычно это были те, кто хорошо играл в футбол. Они-то и набирали себе игроков. Все мальчишки стояли перед двумя лидерами и ждали, пока их выберут. Этот момент был волнительным, особенно для тех, кто оставался в числе последних. Игроки в дворовых командах делились на несколько групп.
1. Активные ребята с лидерскими качествами.
2. Парни без особых спортивных талантов, но крепкие и развитые.
3. Неуклюжие или полные мальчики. Часто их ставили на ворота, чтоб не мешались под ногами.
Но был и еще один тип игроков – странные и таинственные люди. Такие, я уверен, нашлись бы в каждом дворе. Обладая большой физической силой, они стремились бить по мячу, вложив в свой удар всю свою мощь и злость на наш бренный мир. Первостепенной задачей являлось именно ударить, и только потом вставал вопрос «куда?» Немало окон, дверей и бамперов машин пострадало от таких ударов.
Укомплектовав составы, приступали к игре. Вместо футбольного газона воображаемую площадку устилал грубый асфальт, испещренный рытвинами. Ох, сколько же эффектных падений видел двор, сколько кожи и крови я оставил на том дворовом асфальте. Эти мгновения зафиксировались в моей памяти яркой меткой: «Вот я веду мяч на полной скорости, приближаясь к воротам, обвожу соперника, еще больше ускоряюсь и сталкиваюсь с защитником. Одно мгновение – и я уже лечу вниз, выставляя вперед согнутые ноги и руки. Острые камни стесывают кожу коленей и внутренней стороны ладоней. Обида, злость, жгучая боль, потеки крови». К счастью, мы владели навыками самопомощи: для начала надо вытащить каменистые осколки из пыльно-кровавой зоны повреждений и самоотверженно оторвать свисающие кожные лоскуты. Затем тщательно промыть рану в луже и сорвать за углом дома подорожник побольше. Вытереть с него грязь и пыль собственной футболкой, обильно увлажнить слюной, после чего прилепить на рану. Держать, не отрывая, три минуты. И, выждав примерное время, можно возвращаться на площадку.
Играть в дворовый футбол было весьма увлекательно, но непросто. Нам постоянно мешали: то машины, проезжающие прямо посреди площадки, то прохожие и жильцы дома, которые ходили через поле, направляясь к «проходному». Обязательно находился какой-то взрослый, внутри которого жил профессиональный футболист. Пройти мимо мяча без предъявления своих футбольных талантов представлялось делом невозможным. «А ну, малой, накати-ка», – говорили они и наносили посредственный, но сильный удар. Правила нашей игры отличались от классических. Ауты отсутствовали в принципе, часто баталии разворачивались где-то в предподъездных палисадниках и даже под машинами. «А ну, не топчите цветы, я сейчас с веником выйду, надаю по шее!» – кричали бабушки из окон. Если гол забивался в верхние воображаемые углы, это означало, что радоваться рано: предстояло еще морально отстоять свое право на гол и доказать взятие ворот. Вдобавок находилось множество противников наших футбольных матчей – хозяева припаркованных рядом машин, двери и бамперы которых страдали от частых попаданий, жильцы квартир прямо над стеной, в которую мы беспощадно долбили. Отчего, помимо сосредоточенности на игре, требовалось каждую минуту оставаться начеку и смотреть, не появился ли рядом кто-то из строгих взрослых, желающих отобрать наш мяч. Главным «конфискатором» был хмурый тучный мужчина с тоскливым усталым взглядом, живущий прямо над «воротами». Постоянный стук в стену ему явно мешал, и при любом удобном случае он старался заполучить наши мячи. «Отдам только родителям», – строго отвечал он. Но родителям никто не жаловался, и про мячи просто забывали. Имя мужчины нам было неизвестно, однако весь наш футбольный контингент знал его в лицо и мог издалека распознать по походке. Чтобы как-то его называть, мы придумали прозвище. В разгар напряженных матчей, когда вдруг на горизонте появлялся этот особый человек, мы по цепочке передавали клич, и на весь двор разлеталось звонкое: «Дядя Мячик идет, Дядя Мячик!» Мы хватали главное богатство – футбольный мяч, кирпичи (штанги) – и разбегались врассыпную. Ему оставалось лишь угрюмо смотреть нам вслед, грозя кулаком.
После футбола в жаркий летний день больше всего хочется утолить жажду. К счастью, мы знали, где самая вкусная вода. В двух кварталах от дома, на перекрестке дорог частного сектора располагалась колонка. Мы шли к ней целым отрядом, шагая сначала спокойно и размеренно, затем немного ускоряясь, а приблизившись вплотную, кое-кто взвинчивал темп до предела. Этот порыв подхватывали другие, вскоре нервы юных футболистов не выдерживали, и кто-то начинал бежать, подстрекая всю ораву. Каждый рвался скорее испить воды. Бывало, прибежишь первым, весь разгоряченный и красный, наклонишься, широко расставив ноги, чтоб не замочить обувь. Затем надавишь на железную рукоятку и прильнешь сухими губами к железному крану. А оттуда мощным потоком льется ледяная вода. Жаждущие своей очереди мальчишки нетерпеливо наблюдают за твоим блаженным лицом и двигающимся молодым кадыком на хрупкой шее. Пьешь жадными глотками и думаешь, что в этот момент ничего прекраснее и вкуснее этой воды на свете просто не существует.
Нередко обязательства отвлекали меня от важных дворовых дел. Как всегда в неподходящий момент на балконе пятого этажа появлялся кто-то из моей семьи и окликал меня. Ребята по цепочке передавали информацию.
– Ну чего там? – раздраженно спрашивал я, стоя под балконом.
– Купи хлеба, – говорили мама или сестра и скидывали монетки в пакете.
Я шел за угол дома, покупал румяный кирпич и нес домой, по пути откусывая хрустящую корочку. Аромат свежего хлеба шлейфом тянулся за мной по ступеням подъездной лестницы. Дома, срезав погрызенную горбушку, я намазывал ее сливочным маслом и посыпал сахаром – деликатес нашего детства. Белые гранулы медленно тонули в сливочной мягкости. Я жадно откусывал большой кусок и жевал, прикрыв глаза от удовольствия.