Прежде чем отправиться на вокзал, чтобы вернуться в Сент-Мэри-Мид (по льготному билету, действовавшему по средам), мисс Марпл, в присущей ей деловой манере, подвела итоги разговора.
– Наше общение с Кэрри-Луизой в последние годы было формальным – мы лишь обменивались открытками на Рождество. Мне нужны факты, дорогая Рут, – а также сведения о людях, с которыми я столкнусь в Стоунигейтсе.
– Ну, я уже рассказывала тебе о браке Кэрри-Луизы с Гулбрандсеном. Детей у них не было, и она очень переживала по этому поводу. Он женился на ней, будучи вдовцом, и имел трех взрослых сыновей. Со временем они удочерили девочку и назвали ее Пиппой. Прелестное маленькое создание. Ей было всего два года, когда она попала к ним.
– Где они ее нашли? Что-нибудь известно о ее происхождении?
– Если я что-то и слышала об этом, Джейн, то не помню. Может быть, какое-нибудь общество по усыновлению сирот? Или Гулбрандсен узнал от кого-то о брошенном ребенке… Ты думаешь, это имеет значение?
– Всегда хочется знать как можно больше – тем более о происхождении людей. Однако, пожалуйста, продолжай.
– Затем Кэрри-Луиза обнаружила, что наконец забеременела. От знакомых врачей я знаю, что такое случается довольно часто.
Мисс Марпл кивнула.
– Мне это тоже известно.
– Как бы то ни было, это случилось, и дело приняло неожиданный оборот. Узнав о беременности, Кэрри-Луиза расстроилась. Она так привязалась к Пиппе, что чувствовала себя чуть ли не предательницей по отношению к ней. К тому же родившаяся вскоре Милдред обладала крайне непривлекательной внешностью – пошла в отца, который отнюдь не блистал красотой. Кэрри-Луиза всегда старалась одинаково относиться к приемной и родной дочерям и не делать между ними различий. Тем не менее это ей не вполне удавалось. Она слишком баловала Пиппу и обделяла вниманием Милдред. Иногда, мне кажется, та обижалась на нее. Я виделась с ними нечасто. Пиппа выросла красавицей, а Милдред – дурнушкой. Когда Эрик Гулбрандсен умер, Милдред было пятнадцать, а Пиппе – восемнадцать. В двадцатилетнем возрасте Пиппа вышла замуж за итальянца, маркиза ди Сан-Северьяно – настоящего маркиза, не какого-то самозванца или авантюриста. Она была наследницей (естественно, иначе Сан-Северьяно не женился бы на ней – ты ведь знаешь этих итальянцев!). Гулбрандсен оставил приемной и родной дочерям равные суммы. Милдред же вышла замуж за некоего каноника Стрита – довольно приятного человека, правда, постоянно страдавшего насморком. Он был на десять или пятнадцать лет старше ее. По-моему, этот брак оказался вполне счастливым. Каноник Стрит умер год назад, и Милдред вернулась в Стоунигейтс, к матери… Но я опережаю события. Итак, Пиппа вышла замуж за своего итальянца. Кэрри-Луиза была очень довольна такой партией. Гвидо обладал прекрасными манерами, привлекательной внешностью и был хорошим спортсменом. Спустя год Пиппа умерла при родах, разрешившись дочерью. Это стало ужасной трагедией. Гвидо Сан-Северьяно был в отчаянии. Кэрри-Луиза часто разъезжала между Италией и Англией. Однажды в Риме она познакомилась с Джонни Ристариком и вышла за него замуж. Маркиз снова женился и очень хотел, чтобы его маленькая дочь воспитывалась у своей весьма состоятельной бабки в Англии. Так они поселились в Стоунигейтсе – Кэрри-Луиза, Джонни Ристарик, двое его сыновей, Алексис и Стивен (первая жена Джонни была русской) и маленькая Джина. Вскоре после этого Милдред и вышла замуж за своего каноника. Затем началась эта история с югославкой и разводом. Мальчики продолжали приезжать в Стоунигейтс на каникулы и сохранили верность Кэрри-Луизе, которая, кажется, в тридцать восьмом году вышла замуж за Льюиса.
Миссис ван Райдок перевела дыхание.
– Ты не встречалась с Льюисом? – спросила она.
Мисс Марпл покачала головой.
– Нет. В последний раз я видела Кэрри-Луизу в двадцать восьмом. Очень мило было с ее стороны пригласить меня в Ковент-Гарден[1].
– Понятно. Так вот, Льюис идеально подходил ей в качестве мужа. Он возглавлял известную аудиторскую фирму. Думаю, они познакомились, когда его фирма осуществляла аудиторскую проверку компании и колледжа Гулбрандсена. У него было много денег, он соответствовал ей по возрасту и пользовался безупречной репутацией в частной жизни. Но он был чудаком, помешанным на идее исправления малолетних преступников.
Рут ван Райдок тяжело вздохнула.
– Как я уже говорила, Джейн, сейчас в моде филантропия. Во времена Гулбрандсена была мода на образование, а еще раньше – на бесплатные столовые для бедняков…
Мисс Марпл кивнула.
– Да, действительно. Моя мать давала больным желе с портвейном и бульон из телячьих голов.
– Вот-вот. Питая тело, ты питаешь мозг. Все помешались на образовании представителей низших классов. В конце концов, эта мода прошла. Думаю, в скором времени будет модно не учить детей, а оставлять их безграмотными до восемнадцатилетнего возраста… Во всяком случае, Фонд Гулбрандсена испытывал трудности из-за того, что государство постепенно брало на себя его функции. Льюис с присущим ему энтузиазмом взялся за организацию профессионального обучения малолетних преступников, уделяя внимание прежде всего аудиторской проверке счетов, с помощью которых изобретательные молодые люди совершали мошенничества. Он все больше и больше убеждался в том, что малолетние преступники вовсе не являются умственно отсталыми, а обладают прекрасными способностями, которые лишь нужно направить в нужное русло.
– В этом что-то есть, – сказала мисс Марпл, – но это не совсем верно. Я помню…
Она запнулась и взглянула на часы.
– Боже мой, я должна успеть на поезд в шесть тридцать.
– Так ты поедешь в Стоунигейтс? – настойчиво спросила Рут ван Райдок.
– Если Кэрри-Луиза приглашает меня… – сказала мисс Марпл, беря в руки хозяйственную сумку и зонтик.
– Она обязательно пригласит тебя. Ты обещаешь поехать, Джейн?
Мисс Марпл дала торжественное обещание.