Миссис ван Райдок отступила от зеркала назад и вздохнула.
– Ну что же, пожалуй, подойдет, – пробормотала она. – Как ты считаешь, Джейн?
Мисс Марпл окинула творение Ланванелли оценивающим взглядом.
– По-моему, очень красивое платье.
– Ладно, – сказала миссис ван Райдок и снова вздохнула. – Помогите мне снять платье, Стефани.
Пожилая горничная с седыми волосами и тонкими поджатыми губами осторожно сняла платье, подняв его над вытянутыми вверх руками миссис ван Райдок, и та осталась стоять перед зеркалом в атласной комбинации персикового цвета. Ее на удивление тонкая талия была затянута в корсет. Все еще стройные ноги облегали тонкие нейлоновые чулки. Даже на сравнительно небольшом расстоянии ее лицо, гладкое от массажа, покрытое слоем косметики, казалось почти девическим. Аккуратно уложенные волосы выглядели не столько седыми, сколько синеватыми, как лепестки гортензии. Глядя на нее, было фактически невозможно определить, что она представляет собой в своем естественном обличье. Все, что способны сделать деньги, они сделали для нее – в дополнение к диете, массажу и регулярным физическим упражнениям.
Рут ван Райдок с озорной улыбкой взглянула на подругу.
– Ты не думаешь, Джейн, что большинство людей догадаются, что мы с тобой практически одного возраста?
Ответ мисс Марпл был вполне предсказуем.
– Ни в коем случае, – успокоила она миссис ван Райдок. – Боюсь, я выгляжу на свой возраст.
Ее голубые, словно фарфоровые, глаза невинно светились на нежно-розовом морщинистом лице, обрамленном белоснежными волосами. Она была подлинным олицетворением милой пожилой леди. Никто не назвал бы миссис ван Райдок милой пожилой леди.
– Пожалуй, это так, Джейн, – согласилась та.
Неожиданно по лицу миссис ван Райдок скользнула ухмылка.
– Знаешь, и я тоже выгляжу на свой возраст. Но несколько иначе. «Поразительно, как этой старой ведьме удается поддерживать свою фигуру в форме» – так говорят обо мне люди. Но они знают, что я старая ведьма. И ей-богу, я ощущаю себя старой ведьмой!
Миссис ван Райдок тяжело опустилась на обитое атласом кресло.
– Всё в порядке, Стефани, – сказала она. – Можете идти.
Подобрав платье, та вышла из комнаты.
– Милая старая Стефани, – медленно произнесла Рут ван Райдок. – Она служит у меня уже больше тридцати лет. Это единственный человек, кто знает, как я выгляжу в действительности… Джейн, мне нужно поговорить с тобой.
Мисс Марпл слегка подалась вперед. Ее лицо приобрело заинтересованное выражение. Одетая в черное, довольно безвкусное платье, с хозяйственной сумкой в руке, она смотрелась несколько неуместно в интерьере дорогих гостиничных апартаментов.
– Меня очень беспокоит Кэрри-Луиза.
– Кэрри-Луиза? – задумчиво повторила мисс Марпл.
Это имя навеяло ей воспоминания о далеком прошлом.
Пансион во Флоренции. Она – розовощекая английская девчонка – и две юные американки по фамилии Мартин, которые вызывали у нее восторг странной манерой говорить, прямотой и энергичностью. Рут была рослой, порывистой и властной, Кэрри-Луиза – невысокой, грациозной и мечтательной…
– Когда ты видела ее в последний раз, Джейн?
– О! Не так уж и давно. Где-то лет двадцать пять назад. Разумеется, мы до сих пор поздравляем друг друга с Рождеством.
Какая все-таки странная вещь – дружба! Она, юная Джейн Марпл из английской провинции, и две американки. Их пути почти сразу разошлись, но привязанность, находившая выражение в рождественских открытках, сохранялась на протяжении многих лет. Удивительно, что с Рут, дом – или дома – которой находился в Америке, она виделась чаще, чем с ее сестрой. Нет, наверное, в этом не было ничего удивительного. Подобно большинству американок ее класса, Рут отличалась космополитизмом. Раз в год или два она приплывала в Европу и разъезжала между Лондоном, Парижем и Ривьерой, не упуская случая встретиться со старыми друзьями. Таких встреч у них было немало. В «Клэридже» или «Савое», в Беркли или Дорчестере. Изысканный обед, теплые воспоминания и поспешное прощание. У Рут никогда не было времени для того, чтобы посетить Сент-Мэри-Мид. Мисс Марпл и не рассчитывала на это. Жизнь каждого имеет свой темп. Если Рут предпочитала «престо», то мисс Марпл довольствовалась «адажио».
Итак, она довольно часто встречалась с американкой Рут, тогда как с жившей в Англии Кэрри-Луизой не виделась больше двадцати лет. Удивительно, но вполне естественно, поскольку когда старые друзья живут в одной стране, у них нет нужды специально назначать друг другу встречи; поскольку они полагают, что и без того рано или поздно встретятся. Однако, если они вращаются в разных сферах, этого не случается. Пути Джейн Марпл и Кэрри-Луизы не пересекались. Все было очень просто.
– Чем же ты обеспокоена, Рут? – поинтересовалась мисс Марпл.
– В определенном смысле это-то и беспокоит меня больше всего! Я не знаю, чем именно я обеспокоена.
– Надеюсь, она не больна?
– Вообще-то у нее всегда было хрупкое здоровье. Я не сказала бы, что она чувствует себя хуже, нежели обычно, – с учетом того, что дела ее обстоят так же, как и у всех нас.
– Она несчастлива?
– О нет.
Да, действительно, подумала мисс Марпл, трудно представить Кэрри-Луизу несчастной – хотя в ее жизни наверняка случались тяжелые времена. Только было неясно, в чем это проявлялось. Она могла испытывать замешательство, недоверие, но не горе.
Последовавшие слова миссис ван Райдок явились подтверждением мыслей мисс Марпл.
– Кэрри-Луиза всегда была не от мира сего. Она совершенно не знает жизни. Вероятно, именно это меня и тревожит.
– Ее обстоятельства… – начала было мисс Марпл, но осеклась и покачала головой.
– Нет, дело в ней самой, – сказала Рут ван Райдок. – У Кэрри-Луизы всегда имелись идеалы. Конечно, в дни нашей молодости было модно иметь идеалы – тогда мы все их имели, поскольку юным девушкам так подобало. Ты ухаживала за прокаженными, Джейн, а я собиралась стать монахиней. Со временем люди умнеют. По-моему, преодолению подобных глупостей очень хорошо способствует брак. В этом плане я не могу пожаловаться на свою судьбу.
По мнению мисс Марпл, ее подруга выразилась слишком мягко. Рут трижды выходила замуж, и каждый раз за чрезвычайно состоятельного мужчину, а в результате разводов существенно пополняла свои банковские счета – без всякого ущерба для состояния души.
– Разумеется, – сказала миссис ван Райдок, – я всегда отличалась твердостью характера. Ничто не способно сломить меня. Я не ожидала слишком многого от жизни, не ожидала слишком многого от мужчин – тем не менее благодаря им приобрела очень многое и не испытываю к ним недобрых чувств. С Томми мы до сих пор друзья, а Джулиус часто интересуется моим мнением по поводу рынка.
Лицо ее помрачнело.
– Мне кажется, именно это и вызывает у меня тревогу в отношении Кэрри-Луизы. Видишь ли, у нее всегда была склонность выходить замуж за чудаков.
– Чудаков?
– Людей с идеалами. Кэрри-Луиза всегда легко увлекалась идеалами. Будучи семнадцатилетней, она с широко распахнутыми, словно блюдца, глазами слушала старого Гулбрандсена, излагавшего свои планы, призванные осчастливить человечество. За пятьдесят, вдовец с кучей взрослых детей, и она вышла за него замуж – исключительно из-за его филантропических идей. Все сидела и слушала его как завороженная. Как Дездемона слушала Отелло. Хорошо еще, поблизости не оказалось Яго, который мог бы стать причиной трагедии – да и Гулбрандсен не был черным. Он был швед, или норвежец, или кто-то в этом роде.
Мисс Марпл задумчиво кивнула. Имя Гулбрандсена пользовалось международной известностью. Этот человек, отличавшийся как недюжинной деловой хваткой, так и абсолютной честностью, сколотил столь значительное состояние, что единственным способом распорядиться им была благотворительность. Его имя все еще имело немалый вес. Фонд Гулбрандсена, «Гулбрандсен рисёрч», «Гулбрандсен эдминистрейтив элмсхаузис» – и наиболее известным среди его учреждений был колледж для сыновей рабочих.
– Знаешь, она вышла за него замуж не ради денег, – сказала Рут. – А я вышла бы за него только ради них. Но Кэрри-Луиза не такая. Я не знаю, чем бы это кончилось, не умри он, когда ей было тридцать два. Прекрасный возраст для вдовы. Она обладает опытом, но все еще не утратила способность к адаптации.
Старая дева кивала, слушая ее, одновременно с этим перебирая в памяти знакомых ей вдов в Сент-Мэри-Мид.
– Я была поистине счастлива, когда Кэрри-Луиза вышла замуж за Джонни Ристарика. Хотя он женился на ней ради денег – и никогда не женился бы, не имей она их. Джонни был эгоистичным негодяем, охочим до удовольствий, но такие люди куда менее опасны, нежели чудаки. Все, что было нужно Джонни, – комфортное существование. Он хотел, чтобы Кэрри-Луиза обслуживалась у лучших портних, покупала яхты и автомобили и наслаждалась жизнью вместе с ним. Мужчины такого типа вполне безопасны. Обеспечь ему роскошь, и он будет мурлыкать, словно сытый кот, и всячески угождать тебе. Я никогда не воспринимала всерьез его работу театрального декоратора, но Кэрри-Луиза была очарована им – считала его занятие искусством с большой буквы. А потом его увела эта отвратительная югославка. Вообще-то он не хотел уходить от нее. Если б Кэрри-Луиза проявила благоразумие и подождала его, он вернулся бы к ней.
– Она очень любила его? – спросила мисс Марпл.
– Это довольно забавно. Я думаю, нет. Она отнеслась к его измене весьма спокойно. Сразу дала ему развод, чтобы он мог жениться на этом ужасном создании, и предложила поселить двух его детей от первого брака в своем доме. Так что бедному Джонни пришлось жениться на этой женщине. В течение шести месяцев она устраивала ему веселую жизнь, а потом, в приступе ярости, направила автомобиль вместе с ним в пропасть. Говорили, будто это несчастный случай, а я считаю, что во всем виноват слишком вспыльчивый характер!
В течение нескольких секунд миссис ван Райдок внимательно изучала отражение своего лица, затем взяла щипчики и выдернула из брови волосок.
– И что же делает Кэрри-Луиза далее? – продолжала она. – Выходит замуж за этого Льюиса Серроколда. Еще один чудак! Я не хочу сказать, что он не любил ее – думаю, что любил, – но у него была та же навязчивая идея, что и у Гулбрандсена. Он хотел осчастливить человечество. По-моему, никто не может сделать твою жизнь счастливой, кроме тебя самого.
– Пожалуй, – согласилась мисс Марпл.
– На идеи существует мода – как на одежду… Кстати, дорогая моя, ты видела, какие юбки пытается заставить нас носить Кристиан Диор?.. Так о чем я говорила? Ах да, мода. Сейчас в моде филантропия. Во времена Гулбрандсена это было образование. Но сейчас это уже немодно. В ситуацию вмешалось государство. Образование стало правом каждого – и теперь, когда люди получили доступ к нему, они о нем больше не думают! Подростковая преступность – вот о чем говорят сегодня. Малолетние преступники, потенциальные преступники… Все просто помешались на этой теме. Видела бы ты, каким энтузиазмом загораются глаза у Льюиса Серроколда за толстыми стеклами очков! Он один из тех людей, облеченных властью, которые обходятся бананом с куском тоста и отдают себя целиком и полностью своему делу. И Кэрри-Луиза увлеклась беззаветно – как увлекалась всегда. Но мне это не нравится, Джейн. Все захвачены этой новой идеей. Они устраивают собрания, а недавно учредили исправительное заведение для этих малолетних преступников, в котором с ними занимаются психиатры, психологи и все такое прочее. Льюис и Кэрри-Луиза постоянно находятся в окружении этих подростков – которые, наверное, не вполне нормальны. В их доме все время толкутся наставники, учителя-энтузиасты, половина из которых являются откровенно сумасшедшими. Все они чудаки, и моя маленькая Кэрри-Луиза окружена ими со всех сторон!
Она замолчала и с беспомощным видом взглянула на подругу.
– Однако, Рут, ты так и не сказала мне, чего, собственно, опасаешься, – с некоторым удивлением заметила мисс Марпл.
– Говорю тебе, не знаю! Именно это меня и тревожит. Я заезжала к ним, и у меня возникло ощущение, что там что-то не так. Атмосфера, обстановка в доме – я уверена, что не ошибаюсь, поскольку всегда обладала чутьем в отношении таких вещей. Я тебе не рассказывала, как уговорила Джулиуса продать долю в «Амальгамейтид серилс» перед самым банкротством компании?.. Нет-нет, там определенно что-то не так. Но мне неизвестно, что именно. То ли дело в этих малолетних преступниках, то ли в чем-то еще. Не знаю. Льюис живет своими идеями и не замечает, что творится вокруг, а Кэрри-Луиза, да благословит ее Господь, видит и слышит только то, что красиво выглядит и красиво звучит. Это очень мило, но весьма непрактично. Существует такое понятие, как зло. Я хочу, Джейн, чтобы ты незамедлительно отправилась туда и выяснила, в чем там дело.
– Я? – воскликнула мисс Марпл. – Но почему я?
– Потому что у тебя нюх в подобных делах. Ты всегда выглядела милым, невинным созданием, Джейн. Тебя никогда ничего не удивляло, и ты всегда предполагала худшее.
– Худшее, к сожалению, случается слишком часто, – пробормотала мисс Марпл.
– Не понимаю, почему у тебя, живущей в таком спокойном, идиллическом месте, столь невысокое мнение о человеческой природе.
– Ты никогда не жила в деревне, Рут. Тебя, наверное, удивило бы то, что происходит в этом спокойном, идиллическом месте.
– О, тебя это наверняка не удивляет. Поэтому ты поедешь в Стоунигейтс и выяснишь, что там не так. Хорошо?
– Но дорогая Рут, сделать это будет чрезвычайно сложно.
– Вовсе нет. Я все продумала и – только не сердись – уже подготовила почву для твоего визита.
Миссис ван Райдок с некоторым смущением взглянула на мисс Марпл, закурила сигарету и приступила к объяснениям:
– Как тебе должно быть известно, после войны люди в этой стране, имеющие небольшой фиксированный доход – вроде тебя, Джейн, – попали в тяжелое положение.
– О да, в самом деле. Если б не щедрость моего племянника Раймонда, я не знаю, что со мною сталось бы.
– Забудь о своем племяннике, – сказала миссис ван Райдок. – Кэрри-Луиза ничего не знает о нем – или, если знает, то знает его как писателя и понятия не имеет, что он твой племянник. Я сказала Кэрри-Луизе, что наша дорогая Джейн пребывает в бедности, порой даже недоедает и, конечно, слишком горда, чтобы обратиться за помощью к старым друзьям. Деньги ей предложить нельзя, сказала я, но отдых в уютном доме в обществе подруги молодости, при наличии обильной пищи и отсутствии забот и тревог…
Немного помолчав, Рут ван Райдок добавила с вызовом:
– Ну, давай рассердись на меня, если тебе угодно.
Удивленная мисс Марпл широко распахнула свои голубые глаза.
– Да почему же я должна сердиться на тебя, Рут? Весьма хитроумный план и вполне правдоподобный предлог. Я уверена, Кэрри-Луиза откликнется на твое предложение.
– Она уже послала тебе письмо. Ты обнаружишь его, когда вернешься домой… Скажи откровенно, Джейн, ты не считаешь, что я допустила непозволительную вольность? Ты не будешь возражать против того, чтобы…
– Отправиться в Стоунигейтс под ложным предлогом? Нисколько – если это необходимо. Ты считаешь это необходимым – и я согласна с тобой.
Миссис ван Райдок с изумлением воззрилась на нее.
– Но почему? Тебе что-нибудь об этом известно?
– Мне ничего об этом не известно. Так считаешь ты. А ты не склонна к фантазиям.
– Да, но у меня нет каких-либо фактов, на которые можно было бы опереться.
– Помню, – задумчиво произнесла мисс Марпл, – однажды утром в церкви – это было второе воскресенье рождественского поста – я сидела сзади Грейс Лэмбл, и у меня возникло ощущение беспокойства за нее, которое все более и более усиливалось. Я чувствовала: ей угрожает опасность, но какая именно, понять не могла. Это было чрезвычайно тревожное ощущение, и очень, очень отчетливое.
– И ей действительно угрожала опасность?
– О да. У ее отца, старого адмирала, незадолго до этого появились большие странности в поведении, и на следующий день после нашей с нею встречи в церкви он напал на нее с молотком для колки угля, называя ее Антихристом, перевоплотившимся в его дочь. Она чудом избежала смерти. Его отправили в сумасшедший дом, а ее положили в больницу, где она лечилась несколько месяцев.
– И у тебя действительно возникло предчувствие в тот день в церкви?
– Я не могу назвать это предчувствием. Ощущение основывалось на факте – так обычно и происходит, хотя это не всегда осознаешь в тот самый момент. Шляпка сидела на ее голове совсем не так, как обычно. Это было весьма примечательно, поскольку Грейс Лэмбл всегда и во всем отличалась безупречной аккуратностью и никогда не страдала рассеянностью. Число причин, по которым она могла не заметить, что неправильно надела шляпку, было крайне ограничено. Видите ли, когда она собиралась в церковь, отец бросил в нее мраморное пресс-папье, и оно разбило зеркало. Она схватила шляпку, надела ее и поспешила прочь из дома. Все последнее время Грейс создавала видимость благополучия и делала все, чтобы слуги, не дай бог, чего-нибудь не услышали. Она объясняла поведение отца проявлениями его «морского характера», не понимая, что у него самое настоящее душевное расстройство, хотя должна была это понимать. Он постоянно говорил ей, что его преследуют враги. Это верный симптом.
Миссис ван Райдок смотрела на подругу с уважением.
– Наверное, Джейн, эта твоя Сент-Мэри-Мид – вовсе не такой благословенный уголок, каким я ее всегда себе представляла.
– Люди всюду одинаковы, дорогая моя. Просто в городе это труднее заметить.
– Так ты поедешь в Стоунигейтс?
– Я поеду в Стоунигейтс. Правда, это будет несколько несправедливо по отношению к моему племяннику Раймонду – я имею в виду, люди могут подумать, будто он не помогает мне. Но мой милый мальчик вернется из Мексики только через полгода, а к тому времени все закончится.
– Что закончится?
– Я же не могу гостить у Кэрри-Луизы бесконечно. Три недели… может быть, месяц. Этого будет вполне достаточно.
– Достаточно для того, чтобы ты могла выяснить, в чем дело?
– Достаточно для того, чтобы я могла выяснить, в чем дело.
– Ты так уверена в себе, Джейн, – заметила миссис ван Райдок.
Мисс Марпл взглянула на нее с легким упреком.
– Это ты уверена во мне, Рут. По крайней мере, ты так говоришь… Могу лишь уверить тебя в том, что постараюсь оправдать твое доверие.