Сирена продолжала реветь, даже когда все ученики собрались на футбольном поле, на безопасном расстоянии от школы. Большинство сбивались в группки или копались в мобильниках, но Маргарет застыла, словно загипнотизированная темно-зеленым покрытием с лого «Чатэмских кугуаров»[16] по центру.
– Симпатичное поле, да? – спросил я.
– Обалденное, – отозвалась она, не отрывая от него глаз. – Я на нем один раз играла. Это специальная смесь переработанного пластика, под ногами оно как свежеподстриженная трава. Даже посреди зимы. Когда идешь в атаку, оно твердое, но, если свалишься, колени о него не обдерешь. Можно сказать, оно идеально.
Окинув ее тяжелым взглядом, я поинтересовался:
– Так мне уже стоит начать волноваться по поводу твоего перевода в эту школу?
– Никогда, – уверенно заявила она. – Я – Викинг школы Дил, а в старших классах стану Тигром Уилсона. Как и ты.
– Уверена? Ты могла бы примкнуть к Королеве Виктории и войти в круг чатэмской знати.
– Ты же знаешь мои принципы, – сказала Маргарет. – Верность превыше статуса.
Я рассмеялся. Отчасти потому, что это прозвучало забавно, а отчасти потому, что это было правдой. Таких вещей Виктории не понять. В ее мире то, что дороже, – по умолчанию лучше, а ценность людей определяется тем, что они способны для нее сделать. Но Маргарет – совсем иной человек. Ее верность нерушима. Поэтому-то мне стало так плохо, когда на парковку зарулила пожарная машина.
– Смотри-ка! – Увидев номер на борту, Маргарет пришла в возбуждение: – Четвертая часть!
Верность Маргарет распространялась на всю службу пожарной охраны округа Колумбия, и в особенности на пожарную часть номер четыре. Младенцем ее подбросили в эту часть, и шестеро дежурных пожарных всю ночь присматривали за ней. Она думала о них как об отсутствовавших долгое время дядюшках. И, хотя теперь в части оставался служить только один из тех шестерых, когда бы Маргарет ни видела их машину – да и любую другую пожарную машину, – в ней просыпались родственные чувства.
А еще – ощущение пустоты.
– Как только закончим с этим делом, будем искать дальше, – сказала она. – Нельзя сдаваться.
– Конечно, – выдавил я, пытаясь улыбнуться. – Само собой.
Именно поэтому я так ужасно себя чувствовал. Она хотела продолжать поиски своих настоящих родителей. И я никогда не смог бы ей рассказать, что уже нашел их. По крайней мере – отца. Он оказался крупным преступником, известным под кличкой Ник Нож. Ему пришлось оставить Маргарет, чтобы оградить ее от такой жизни, и, когда мы с ним столкнулись лицом к лицу, он предупредил: если его дочь узнает правду – она окажется в опасности.
Так что теперь я ощущал себя не верным другом, а заговорщиком.
– Где-то там живет Том Мансон, – сказала она. – Я знаю, мы его отыщем.
Том Мансон был одним из тех шестерых, и на его след нам выйти не удалось. А еще это именно он открыл дверь человеку, который принес младенца. Маргарет казалось, что, если мы его найдем, она получит какие-то ответы.
– Разумеется, отыщем, – заверил я, стараясь, чтобы эти слова прозвучали так, словно я в них верю.
Маргарет улыбнулась, а я почувствовал себя худшим другом в мире. В неуютной тишине я пытался сообразить, что бы еще сказать, – и тут мы увидели черный «универсал» с наглухо затемненными стеклами – он катил по подъездной дорожке в другую от поля сторону. Машина, явно правительственная, очень спешила покинуть кампус.
– Ты только погляди, – заметила Маргарет, когда «универсал» миновал пост охраны и вырулил на улицу. – Как думаешь, это Секретная служба повезла твою девчонку куда-то?
– Прежде всего, она не моя девчонка, – заметил я. – И вряд ли это она. Люси сказала, что мы встретимся перед алгеброй. Зачем было договариваться, если она собиралась уезжать?
– Может, она этого не планировала, – сказала Маргарет. – Может, это чрезвычайная ситуация. Прибавим ее к цветным полоскам в шкафчике и грязи на стенде для трофеев.
– Небогатый урожай зацепок, – признал я.
– А пожарная тревога? – спросила она, поворачиваясь к школе. – По-твоему, работа Локи?
– Локи или… Тэннера.
– Это еще почему? – Маргарет покосилась на меня.
– Он жутко разволновался из-за этого теста по алгебре на следующем уроке.
– Ты серьезно думаешь, что он врубил тревогу только для того, чтобы съехать с тестирования?
– Это не кажется мне чем-то невероятным, – заявил я. – Но, признаю, я могу быть необъективен по причине тотальной неприязни к задирам.
Маргарет помолчала с минутку, прежде чем заметить:
– Знаешь, мне так хотелось вскочить из-за стола и поставить его на место.
– Знаю, – отозвался я. – И ценю. Но ты не можешь все время меня спасать.
– Верно. Только если ты хочешь стоять за себя сам – тебе реально надо стоять за себя. Не позволяй парням вроде него садиться тебе на голову. Ты же Флориан Бэйтс, секретный консультант ФБР, – это в разы круче, чем все, чего он за целую жизнь достиг.
– Ага, но, как ты сама сказала, это секрет, – ответил я. – Так что об этом никто не знает.
– Я знаю, – возразила она. – И, что еще важнее, ты сам знаешь. А на всех остальных плевать.
Наверное, Маргарет и вправду казалось, что ничего особенного тут нет, но лично у меня с задирами всегда были трудности. Думаю, оттого, что на базовом уровне я их не понимаю. Зацепки, которые я замечал, и тайны, которые решал, заставляли выстраивать логические цепочки. Но в поведении людей, которые грубят другим просто потому, что могут себе это позволить, я ничего логичного не вижу.
Из рации стоящего неподалеку замдиректора послышались голоса, и мы стали пробираться сквозь группки учеников, чтобы разобрать, что говорят.
– Мы уже знаем, где именно она сработала? – спросил голос, похожий на директора Патни.
– В Центре исполнительских искусств, – ответили ему. – Задний коридор.
Маргарет глянула на меня и прошептала:
– Это не туда пошла Люси?
– Кафетерий там тоже близко, так что туда и Тэннеру было легко попасть.
Минуту спустя мы увидели Патни, идущего в сторону Кеннеди-центра в компании одного из пожарников. Недолгое время спустя сирена наконец замолчала и по рации передали, что все чисто.
Когда мы возвращались в школьное здание, Маргарет сказала:
– Тебе не понравится, но у меня появилась теория.
– Какая?
– Локи – это Люси.
Я посмотрел на нее искоса:
– Я догадался, что ты именно это хочешь сказать. Какова твоя логика?
– ТЕМЕ, – ответила Маргарет. – Посмотри на мелочи. Сервер хакнул кто-то из оркестра. Она – из оркестра. Пожарную тревогу врубили из Центра исполнительских искусств. Она была там.
– Этого маловато.
– Просто теория, но ты подумай. Сорок пять минут тому назад она сказала, что перед алгеброй встретится с тобой у кафетерия. А сама в спешке покинула кампус. Что случилось в промежутке между этими событиями? Чрезвычайное происшествие с виолончелью? Нет. Пожарная тревога – вот что случилось. А что сказал Маркус про главный приоритет в работе Секретной службы?
– Защищать Люси.
– Верно. Может, они знали, что это она врубила тревогу, и вывезли ее из кампуса, пока это не обернулось большими проблемами. Может, они защищают ее от неприятностей.
Готов признаться: я не хотел, чтобы это была Люси. Но даже с поправкой на мою предубежденность в рассуждениях Маргарет имелись слишком большие пробелы.
– Мы даже не уверены, что она сидела в том «универсале», – сказал я. – В школе уйма детей важных шишек. Это мог быть кто угодно.
– Посмотрим, появится ли она на уроке, – многозначительным тоном предложила Маргарет.
– Посмотрим, – откликнулся я, стараясь казаться увереннее в своей правоте, чем был в действительности.
На алгебре мы уселись рядом, и, когда после звонка Люси не появилась, Маргарет повернулась ко мне с преувеличенным изумлением на лице и прошептала:
– О нет, такого я не ожидала!
Через несколько минут, когда выяснилось, что тестирование откладывается, поскольку на пожарную тревогу ушло слишком много времени, я вернул ей должок.
– Чего именно? – шепнул я точно с таким же удивленным выражением. – Что тревога сработает как средство избавиться от теста?
Учитель недобро посмотрел на нас, и до конца урока мы сидели тихо. После занятий мы решили проверить место преступления – то, где врубили тревогу. Поскольку у Маргарет были уроки музыки в Кеннеди-центре, она показала мне дорогу.
– Красивое здание, – заметил я, входя внутрь.
– Еще какое, – согласилась она. – И все остальное здесь – тоже.
В ЦИИ, как здесь звали центр, были концертный зал, вторая площадка поменьше под названием «черный ящик» и комнаты для занятий, отведенные для хора, оркестра и музыкальной группы.
– Тревога сработала в заднем коридоре, – сказала Маргарет. – Это вон там.
Она открыла дверь, и мы очутились в длинном коридоре, который изгибался дугой позади репетиционных комнат, соединяя их с закулисной частью концертного зала. Коридор предназначался для доставки людей и инструментов на сцену.
Кнопка пожарной тревоги висела посередине коридора, утопленная в небольшой нише с питьевым фонтанчиком и служебной дверью с надписью: «Электрощитовая ПАК-1». Мы с Маргарет опешили, внезапно увидев пьющего из фонтана мальчика, – до сих пор ниша скрывала его от наших глаз.
Мальчик был азиатом, примерно моего роста. Темно-карие глаза обрамляли очки в тонкой оправе. Помимо школьной формы, на нем была бейсболка с логотипом «Балтиморских иволг».
– Привет, – сказал мальчик.
– Привет, – хором отозвались мы.
За этим последовал неловкий момент, когда все трое просто столбами стояли на месте. Нам нужно было обследовать место преступления, но мальчик, уже утоливший жажду, явно никуда не торопился.
– Я Юнь, – наконец сообщил он.
– Рад знакомству, Юнь. Меня зовут Флориан.
– Маргарет, – представилась моя напарница, протягивая руку: – Приятно познакомиться.
– И мне тоже, – ответил Юнь.
Еще несколько секунд стояния столбами. Я огляделся и обнаружил, что под кнопкой пожарной тревоги кто-то нацарапал маркером «Локи». Мы обменялись взглядами, а Юнь привалился спиной к стене и принялся таращиться в свой мобильник. Уходить он не собирался. В результате Маргарет и я продолжили общаться друг с другом.
– Чем он тут занят? – шепнула она.
– Без понятия.
– Ты видел имя под кнопкой?
Я кивнул:
– Локи вновь атакует!
Выходя обратно в главный коридор, Маргарет спросила:
– Люси сказала, что идет в репетиционную комнату?
– Да.
– Они здесь, – она двинулась к сдвоенным дверям, над которыми висела табличка «Оркестр». – Давай взглянем.
Мы зашли в просторное помещение со стульями и подставками для музыкальных инструментов, выстроенными полукругом. Двери по бокам вели в помещения и кабинеты поменьше. Черные кофры инструментов были аккуратно разложены на полках на двух стенах. Инструменты покрупнее, вроде бас-барабана, арфы и пианино, теснились сзади. Над четырьмя дверями в задней стене висели таблички с надписью: «Репетиционная комната» и номерами от одного до четырех.
– Здравствуйте, мисс Алло, – сказала Маргарет учительнице, которая выравнивала подставки для инструментов.
– Неужто это наш новый пианист? – отозвалась та.
– Это мой друг, Флориан, – объяснила Маргарет. – Он второй ученик по обмену из Дил, и я просто показываю ему тут все, – она повернулась ко мне: – Мисс Алло отвечает в школе за музыкальное образование.
– Добро пожаловать в Чатэм, – произнесла мисс Алло. – Ты играешь на чем-нибудь?
– Нет, – слегка смутился я. – В прежней школе я пел в хоре, но инструменты мне никогда не давались.
– Начать никогда не поздно, – заметила учительница. – У нас есть уроки и для новичков.
– Ну, возможности тут замечательные.
– Спасибо. В прошлом году мы провели преобразования и очень довольны результатом.
Из какой-то репетиционной комнаты послышалась прекрасная виолончельная мелодия.
– Ух ты! – восхитился я. – Кто-то здесь очень неплохо играет.
– Вообще-то, – отозвалась мисс Алло, – этот «кто-то» играет просто изумительно и практикуется уже несколько часов, готовясь к большому выступлению на следующей неделе.
На моем лице начала расцветать улыбка: я подумал, что это вполне может объяснять исчезновение Люси. Вероятно, она занималась тут все это время.
Я шагнул ближе, прислушиваясь, и только сейчас заметил, что в помещении есть еще кое-кто. За столом тихо сидела женщина, разлиновывая бумагу. На нас она даже не взглянула. Просто продолжала работать.
Когда я собирался что-то ей сказать, музыка внезапно стихла и дверь репетиционного зала отворилась. Увидев, кто оттуда выходит, мы с Маргарет переглянулись в полном остолбенении.
Это была не Люси.
Это был Юнь.
Что грубо попирало всякую логику. Как он мог оказаться внутри маленькой комнатки для репетиций и практиковаться там «уже несколько часов», если всего несколько минут назад мы видели его в заднем коридоре?