Это был лучший из всех магических фокусов, которые я когда-либо видел.
Мы слышали звуки виолончели в примыкающей репетиционной комнате с того мига, как шагнули в зал для оркестра. Но прямо перед этим столкнулись с Юнем в коридоре. Он никоим образом не мог войти в зал незамеченным нами. А даже если бы как-то ухитрился, то все равно не успел бы начать играть еще до нашего появления. Вспомните к тому же, что мисс Алло заверяла, что он занимается здесь уже несколько часов, и вы поймете, отчего мой мозг завязался гигантским узлом.
Юнь тоже понял. Потому что, опередив расспросы, сказал:
– Привет, меня зовут Юнь. Приятно познакомиться. (И это притом, что мы только что встречались и знакомились!)
– Я знаю, как тебя зовут, – ответил я, еще более сбитый с толку. – Ты разве не по…
И тут я обратил внимание на отчаяние в его взгляде, одновременно заметив, что вторая женщина в комнате внезапно заинтересовалась нашим разговором. Она тоже была азиаткой – возможно, матерью Юня, – и мне пришло в голову, что именно ее он пытается обмануть.
Посреди предложения я сбился и срочно попытался найти замену словосочетанию «не помнишь»:
– Ты разве не по… нимаешь… что. все знают Юня… такого потрясающего виолончелиста? Очень рад лично с тобой познакомиться. Я Флориан.
Я стрельнул взглядом в сторону Маргарет, но она уже сообразила. И тоже решила не выдавать Юня – по крайней мере пока:
– Привет. Меня зовут Маргарет. Ты очень красиво играешь.
– Большое вам спасибо, – проговорил Юнь с огромным облегчением на лице. – Так рад с вами обоими познакомиться.
Женщина за столом заговорила с ним по-китайски, так что я не мог понять, о чем речь. Но после краткого обсуждения он снова повернулся к нам:
– Очень жаль, но я должен идти. Мы опаздываем на встречу.
Несмотря на то что женщина, похоже, спешила, Юнь убирал инструмент аккуратно и методично. Сперва он ослабил струны на грифе, снял их и сложил в футляр. Затем поднял виолончель, вытащил штырь, который торчал из ее нижней части, и осторожно уложил инструмент в кофр. В конце он достал тряпочку из мягкой ткани и протер деревянный корпус.
– Пыль от канифоли, – объяснил Юнь, заметив, что я наблюдаю. – Нужно стирать ее каждый раз, когда убираешь виолончель.
– Ты хорошо с ней обращаешься, – сказал я.
Он улыбнулся:
– А она – со мной.
Юнь закрыл кофр и клацнул защелками. Пока он уносил инструмент в зону для хранения, я подошел к дверям той репетиционной комнаты, которую он использовал, и заглянул внутрь. Комнатка была маленькой, примерно как три туалета. У стены стояли пианино со скамеечкой, стул, подставка для нот, а на стене висело зеркало. Других дверей или окна в комнате не было.
– Как же ты это провернул, Юнь? – пробормотал я сам себе.
На двери висел планшет с зажимом, под которым я увидел расписание. На время обеденного перерыва, когда сработала пожарная тревога, были зарезервированы три репетиционные комнаты. Одну забронировала Люси. Другую – Юнь. А третью – некто с инициалами Р. И. Б.
– Спасибо, что дали мне время порепетировать, – сказал Юнь мисс Алло, выходя из помещения следом за женщиной-азиаткой. – Увидимся завтра.
– Жду вас обоих, – отозвалась учительница.
– Всего доброго, – попрощалась женщина.
Теперь я был уверен, что это мама Юня.
– Счастливо! – хором произнесли мы с Маргарет.
Они ушли второпях, но в этом не было ничего определенно подозрительного. В особенности если у них и правда была назначена встреча.
Когда дверь закрылась, Маргарет повернулась к учительнице:
– Ничего себе! Он просто потрясающий!
– Юный гений, – отозвалась мисс Алло. – Никогда не видела и не слышала ничего подобного. Уж точно не в таком возрасте.
– Должно быть, вы очень им гордитесь, – заметил я. – Сколько он у вас учится?
Мисс Алло рассмеялась:
– Обучение Юня – не моя заслуга. Мне просто повезло заполучить его в свой класс. Он приехал сразу после начала прошлого учебного года и с тех пор учится и играет с Национальным симфоническим оркестром.
– Так вы говорите – он, ученик средней школы, играет в НСО? – потрясенно спросила Маргарет. – Ладно, вот теперь я официально в шоке.
И не одна она.
Тем вечером мы полезли в сеть и нашли десятки статей, восхваляющих удивительные достижения Юня на музыкальном поприще. В каждой статье содержалась вариация на тему его биографии: вырос в Китае, в Нанкине, там же в возрасте четырех лет начал играть на виолончели, в шесть уже сочинял музыку. И в любой заметке упоминалась какая-нибудь высокая похвала: к примеру, когда директор НСО объявил Юня «талантом, какие встречаются раз в поколение», или китайский посол заявил, что его командировка в Национальный симфонический есть «дар Китая народу Америки».
Но вот талант, который в гораздо большей степени привлек наше внимание, – способность быть в двух местах одновременно, – ни в одной статье не упоминался.
– Мы же не спятили, нет? – спросила Маргарет. – Мы точно видели его в коридоре прямо перед тем, как зашли в помещение для оркестра?
– Да, видели, – с нажимом проговорил я.
– И видели, как сразу после нашего появления он вышел из репетиционной комнаты?
– Как сейчас друг друга. И знаешь, кем это его делает?
– Оборотнем?
– Нет. Это делает его нашим первым подозреваемым.
Данное утверждение я подчеркнул, прилепив фотку Юня по центру стены, которую мы превратили в нашу «доску расследования».
– Все же я бы сказала – вторым, – заметила Маргарет. – Я пока не готова сбросить Люси Мэйс с вершины хит-парада.
Насчет порядка мы могли не соглашаться, но и я уже считал Люси подозреваемой. Ее фото я прицепил рядом с физиономией Юня. Еще я приклеил на доску собственный рисунок в стиле «палка-палка-огуречик», изображавший Тэннера (на этом портрете выражение лица у него было особенно тупое) и фото ребрышек-барбекю.
– А каким боком к делу относятся ребрышки? – поинтересовалась Маргарет.
– Третий человек, который бронировал репетиционную комнату на время обеденного перерыва, подписался как Р. И. Б.[17] – Я улыбнулся собственной сообразительности. – Я просто шуткую.
– Шуткую?