Сумароков назвал мне адрес, и я повернул на Круговую, чтобы поскорее добраться до нужного дома. Как я и подозревал, лепила жил в частном доме, довольно скромном с виду. Подъехав к нему, я посигналил. Вскоре на крылечке показался хозяин, в накинутом на плечи пальто. Я помог Илье Ильичу выбраться из салона «Волги» и передал его на попечение подошедшего. Подпольный врач не стал задавать никаких вопросов, сразу цепко подхватил пациента под локоток и повел к дому.
– Не тяни с сейфом! – напоследок напомнил мне раненый.
Он был прав. С сейфом следовало разобраться немедленно. И я опять поехал к Старому Заводу. Само собой, на шоссе, за символическими воротами, «Волги», пытавшейся преградить мне путь, не оказалось. Да и странно было бы, если бы те, кто сидел в ней, до сих пор торчали на одном месте. Скорей всего, они сейчас рыщут по городу в поисках моей машинки. И вряд ли догадаются, что в какой-то момент я развернулся и покатил обратно. Тем не менее, расслабляться не стоило. Мало ли какой у них теперь приказ?
Было уже около полуночи, когда я опять подъехал к Старому Заводу. Вышел из машины, осмотрелся. Вроде – никого. Осторожно двинулся к доменному цеху. Мне повезло, лунный свет все еще был достаточно ярок, так что даже внутри громадного пространства, где когда-то жарко пылал раскаленный металл, а теперь было тихо и пыльно, можно было пройти относительно беспрепятственно. Нащупав на связке нужный ключ, я вставил его в отверстие в люке. Пружины вытолкнули крышку.
В подземном вместилище свет горел по-прежнему. Ну да, я же забыл его погасить. Пятна крови на линолеуме, уставленные раненными бандитами, уже подсохли, но тут я заметил отпечаток ботинка, повернутого мыском в сторону кабинета. Машинально посмотрел на подошву своего собственного. Не мой! А кроме меня, никто обратно от люка по кровавым пятнам не шагал. Выходит, в бомбоубежище есть кто-то еще? Я вынул из-за пазухи черную «флейту» сарбакана. Она как-то надежнее гэбэшного «портсигара».
Массивная дверь кабинета тоже оставалась нараспашку, но это не имело значения. Обострившимся слухом я уловил шумное дыхание, находящегося в кабинете человека. Держа сарбакан наготове, я одним прыжком перемахнул через высокий порог и… Остолбенел. Вот это сюрприз! За столом сидел человек. И не просто сидел, а листал какие-то документы. При этом не только – несгораемый шкаф, но и дореволюционный импортный сейф внутри, были открыты. Однако сюрприз заключался не в этом, а в самом человеке. Вот уж не ожидал.
– Здрасте! – проговорил я, пряча духовую трубку. – Что ты здесь делаешь?
– Добрый вечер! – откликнулся тот. – Читаю, как видишь.
– Вижу, но я имел в виду – как ты сюда попал и как открыл сейф?
– А у меня есть дубликат ключей и код я тоже знаю.
– От кого?
– Да ни от кого. Я сам его придумал.
– Если бы кто сказал мне об этом, ни за что бы не поверил, что за всем этим стоишь ты, – проговорил я.
– Почему? – удивился мой собеседник. – Думаешь – хлюпик, интеллигент паршивый, пьяница запойный ни на что серьезное не годится?.. Ошибаешься!
– Признаю, ошибался, – пробормотал я. – Не разобрал в загадочном силуэте своего тайного Покровителя – твои писательские мощи…
– Выходит, я безупречно сработал! – самодовольно улыбнулся Третьяковский.
– Не хвались, – сказал я. – Лучше расскажи, какого черта тебя сюда принесло?
– Исключительно – ради твоей безопасности.
– Да я сам, вроде, управился.
– С кем?! – хмыкнул литейский классик. – С этим упырем, Сумароковым и его подручными?
– Хочешь сказать, что меня ждет еще какая-то опасность?
– И весьма серьезная, Данилов! – ответил писатель. – Можно сказать, что раньше ты жил, как у Христа за пазухой… Ну кто был твоим главным противником прежде? Этот недоумок Киреев?..
– А теперь – кто?
– Теперь, вполне возможно, что сам полковник Михайлов.
– И чем же я ему так насолил?
– А ты как здесь оказался?
– Меня привел Сумароков.
– А Курбатов перед этой вашей встречей рассказал тебе о плане операции, которую должно было провести сегодня местное управление Комитета Государственной Безопасности, но почему-то не провело, да!
– Сумарокову удалось сбить наружное наблюдение со следа.
– И ты в это веришь?
– Так что же, выходит – Илья Ильич в сговоре с Михайловым?
– С самого начала. И смысл всей этой якобы операции – твоя ликвидация, якобы руками бандитов. Затем – ликвидация самих бандитов. Кстати, не уверен, что они еще живы, хотя ты их и пожалел.
– Интересное кино, – проговорил я. – Теперь, значит, моя очередь?
Третьяковский усмехнулся.
– Теперь это не так-то просто сделать.
– Почему?
– Потому, что я уже позвонил генерал-лейтенанту Севрюгову и все ему доложил, – с гордостью произнес классик литейской литературы. – Кстати, он сказал, что тебе передает привет сама Телегина.
– Спасибо!
– Не за что!.. В общем, Михайлову теперь тебя трогать нельзя, иначе начальник второго главного управления его в порошок сотрет. В лучшем случае, снимет полковничьи погоны и сошлет в дальний гарнизон капитаном внутренних войск. На старости-то лет.
– Тогда чего же мне опасаться?
– Станет пакостить по мелочам, но мелочи эти будут такие, что ты света не невзвидишь.
– Не напугал.
– Вижу. Тем более, что у тебя есть два контраргумента и весьма весомые.
– Какие же?
– Во-первых, я. Во-вторых, этот бункер.
– А кто ты собственно такой? – спросил я. – Ну кроме того, что – здешний Лев Толстой?..
– Я – Лев Толстой?.. – переспросил он. – Да я только-то и умею, что писать рапорты да отчеты…
– А кто же тогда написал все эти романы и повести с пьесами?
– Мой покойный брат-близнец, Миний.
– А что с ним случилось?
– Два года назад умер в Москве, от алкогольного цирроза печени, – вздохнул лжеписатель. – Ни в Литейске, ни даже в Союзе Писателей СССР этого не знают. Как это ни прискорбно, но начальство решило, что удобнее случая прислать сюда сотрудника, который не вызовет ни у кого подозрений, и представить нельзя. И вот я здесь, изображаю сильно пьющего классика, а заодно – присматриваю за всем проектом и возней вокруг него. И все бы ничего, но издательство ждет от меня, вернее – от брата, новый роман, черновик которого лежит в его письменном столе, а я ни уха, ни рыла не смыслю в писательстве. Так что, дорогой Александр Сергеевич, не быть мне твоим литературным секретарем. Уж, не обессудь…
– Я могу тебе помочь, – сказал я. – У меня есть писатель знакомый, он, правда, пацан совсем еще, но – талант! Кстати, твой… Прости, твоего брата, поклонник. Пусть он эту рукопись посмотрит, готова ли она к печати?
– Отличная идея! – согласился Третьяковский. – Только как ему объяснить, почему сам «писатель» не может?..
– Сохраним легенду… – ответил я. – Классик сильно пьет и ни на что путное уже не годен.
– Годится.
– Кстати, как тебя зовут на самом деле?
– Можешь называть меня Графом. Это производное от имени Евграф. К тому же – дворовая кличка, а заодно – оперативный псевдоним.
– Хорошо, Евграф Евграфович, – откликнулся я. – Буду называть тебя Графом.
– Теперь касательно этого бункера, – продолжал он. – О нем ни полковник, ни его подручные ничего не знают.
– Как же – не знают, – удивился я. – А – Сумароков с Пивнем и Крюком?
– Они узнали только сегодня, это ведь я направил сюда Илью Ильича перед самой встречей с тобой. И код от замка сейфа сообщил.
– Стоп! Не сходится здесь что-то, – остановил его я. – Он же соловьем разливался. Рассказывал об этом бункере, а главное – о содержимом сейфа.
– Сумароков был великим актером, жаль только, что предпочел иную дорожку.
– Был? – уточнил я, не веря, что это случайная оговорка. – Значит, его уже того?..
– Сейчас выясним, – пробормотал он. – Взял телефонную трубку, но не стал набирать номер, а нажал на одну из белых кнопок. – Семь пять восемь… Да… Данные о происшествиях… Убийства… В двенадцать тридцать на Садовой, дом восемь?.. Понял. Спасибо!
– И какие новости? – спросил я, хотя уже догадывался – какие?
– Вооруженное ограбление дома номер восемнадцать по Садовой улице, – откликнулся Граф. – Хозяин застрелен… Догадываешься – кто?..
– Сумароков, – ответил я. – Как он там оказался?
– А куда ты его отвез?
– Не скажу.
– Ладно… Илье Ильичу это все равно уже не поможет.
Мы помолчали, потом я спросил:
– Сейф, набитый документами, и – если верить покойному – деньгами и драгоценностями, телефон спецсвязи… Наверное, все это нужно для ваших гэбэшных дел… Только я здесь причем?
– Тебя интересует судьба детей, втянутых в проект, – сказал брат-близнец покойного писателя, – меня… кое-что другое, но мы с тобою союзники. Будем действовать сообща… Как ты уже понял, вот с этого телефона можно позвонить куда угодно, хоть в Москву. Он не прослушивается. Кроме того, я покажу тебе список номеров, которые ты должен запомнить наизусть. Как звонить по ним, ты видел – правая кнопка, ответит телефонистка, называешь три цифры и получаешь нужную тебе информацию.
– Какую именно?
– Нужную… Из списка поймешь.
– Хорошо.
– Касательно денег, – продолжал Граф. – Понадобятся, бери. Они нигде не учтены. Побрякушки и золото лучше не трогать. Во-первых, это наш резервный фонд, а во-вторых, знаешь, наверное, в СССР за спекуляцию золотом и драгоценными камнями наказывают строго.
– Я понял. Не беспокойся, не трону.
– Ну а остальное узнаешь по ходу дела. Мы с тобой теперь одной ниточкой связаны. Дернут одного, аукнется другому.
После недолгого молчания, я вздохнул:
– Поеду я… Поздно. Завтра на работу… Ты со мной?
– Погоди, – сказал он, доставая из папки, которая лежала перед ним, листок. – Взгляни и запомни.
Всего номеров было четыре и возле каждого пометка – информация, спецгруппа, эвакуация, ликвидация.
– Ликвидация чего? – спросил я.
– Бункера.
– А эвакуация?
– Позвонившего и всего того, что тот сочтет нужным.
– Каким образом?
– Прибудет вертушка.
– А – спецгруппа?
– Это когда надо выполнить особое задание.
– Ясно, – кивнул я. – Так ты едешь?
– Нет, я еще поработаю с документами, – отмахнулся он. – Завтра позвоню тебе домой, после работы.
– Мой телефон прослушивается, – сказал я. – По крайней мере, так утверждает Курбатов.
– Верно, – согласился лжеписатель. – Тебя слушают мои парни, но только – телефонные разговоры, а не вообще все, что говорится в квартире. Так что можешь не беспокоиться, никто в твои интимные тайны носа не сует.
– И на том спасибо… Кстати, у тебя лишнего фонарика нет?.. Надоело по темноте шарахаться.
– Есть…
Третьяковский вынул из выдвижного ящика фонарик и протянул его мне. Я взял его, выбрался из подземелья и вернулся к машине. Кроме моей «Волги», других транспортных средств поблизости не имелось. Неужели Граф вызовет вертолет? Через полчаса я уже поставил машину в своем дворе и вошел в квартиру. Было странно опять очутиться в обыкновенной обстановке своей квартиры. Появился ли у меня новый враг, или нет, не важно. Ничто не могло изменить моих намерений и целей.
Утром, заехав в школьный мехдвор, я наткнулся на Витька. Он был мрачнее тучи, а меня разбирало любопытство – рискнет ли майор устроить мне выговор? Разумеется, я не собирался делиться с ним всеми своими вчерашними приключениями. И не потому даже, что лжеклассик открыл мне глаза на истинную роль полковника и его подчиненных. Все гораздо проще. Курбатов обещал мне защиту, а вместо нее оказалась подстава. Следовательно – трудовику я больше не доверяю ни на грош. Я не стал дожидаться, когда он заговорит.
– Ну что, как прошла операция? – спросил я.
– Куда ты вчера подевался? – не отвечая, спросил он.
– Как и было запланировано, встречался с Сумароковым, но ни одного вашего сотрудника не видел.
– Сумароков был найден убитым в доме номер восемнадцать по Садовой улице.
– А что случилось?
– Судя по разгрому в доме – вооруженное ограбление, – нехотя ответил Витек. – В него всадили три пули. Одна угодила в руку, но прошла навылет, а две других – в голову.
– Печально, – откликнулся я.
– Почему ты не остановился там, на шоссе? – спросил майор. – Куда ты так мчался?
– Я вез пострадавшего в больницу.
– И кто же пострадавший?
– Илья Ильич. Он пытался напасть на меня, мне пришлось защищаться. Я вынул пистолет, который ты передал мне в подарок от Севрюгова, и выстрелил ему в руку. А потом отвез к доктору, чтобы тот обработал рану.
Майор посмотрел на меня с удивлением.
– Да, рана на руке оказалась зашита и заключена в лубок, – нехотя признал он. – А куда вы с ним ездили?
– Никуда. Просто двигались по шоссе, в направлении – от города.
– Вы были только вдвоем?
– Нет, по пути Сумароков велел взять двух своих телохранителей.
– А эти куда делись?
– Они первыми пытались меня убить. Я их тоже ранил и оставил на дороге. Ноги у них остались целы, так что они вполне могли дойти до города или поймать попутку. А потом на меня накинулся их главарь. Всё, как ты говорил. Илья Ильич собирался меня ликвидировать, вот только никакой защиты от твоих людей я не получил. Пришлось самому обороняться.
– Илья Ильич сумел сбить с толку наружное наблюдение, и вы оторвались.
– Плохо работаете, – сказал я. – Надеюсь, я могу быть свободен? Никакого согласия вечно работать на госбезопасность я не давал. Сумароков, за которым я должен был следить, мертв. Моя миссия завершена.
– Не так-то это просто, – проговорил Курбатов. – Вход рубль, а выход – десять.
– Хоть – двадцать!.. Мне надоели эти шпионские игры. У меня есть мой класс, и я намерен им заниматься и дальше.
– Никто тебя ни к чему не принуждает.
– Вот и ладненько. Через пять минут звонок. Пора идти за журналом.
И загнав «Волгу» в гараж, я отправился в учительскую. Проходя мимо трудовика, я просто чувствовал его взгляд, направленный на меня. И, наверное, в этот момент и впрямь терял в лице Курбатова, если не друга, то приятеля, и, вполне возможно, приобретал врага. Да вот только что они могли мне сделать? Если генерал-лейтенант не позволит меня убить, то и посадить, например, по обвинению в убийстве Сумарокова тоже, скорее всего, не даст. Шантажировать моих близких? Такой вариант развития событий возможен, но тут мы уж посмотрим, кто кого. Скорее всего – начнут мотать нервы по пустякам.
Первый урок был у моего восьмого «Г». Пацаны уже построились к моменту моему появлению в спортзале. Я посмотрел на них и понял, что мне надоело играть с ними в молчанку. Нет, перекладывать на этих хитрованов свои заботы я, само собой, не собирался, но мы все равно должны действовать как одна команда. Тем более, после того, как некоторые из них фактически спасли мне жизнь. Я не знал только одного, все ли двадцать семь парней заодно или нет? Это очень важно знать. В противном случае я не имею права призывать их к сплочению. Однако выяснить это можно только одним способом.
– Выслушайте меня, парни, внимательно, – сказал я. – Если кто-то из вас не знает, для чего вас собрали в один, экспериментальный класс, выйдите из строя.
Шеренга не шелохнулась.
– У нас таких нет, Александр Сергеевич! – громко и отчетливо произнес Васька Константинов.
– Тогда второй вопрос, – сказал я. – Кто из вас не хотел бы работать с Илгой Артуровной? Шаг вперед!
И опять все остались на месте, но на этот раз голос подал Витька Доронин:
– Она клевая! Мы все хотим с нею работать.
– Спасибо, – проговорил я. – На этом мы прерываемым все, не относящиеся к уроку физкультуры, разговоры и приступаем к занятиям. В воскресенье жду вас всех у себя на просмотр американских фантастических фильмов.
Мне думалось, что я оглохну от громового «Ура», которое прокатилось по спортивному залу. Урок прошел, как обычно. Хотя мне показалось, что пацаны лезут из кожи вон, чтобы показать мне, какие они ловкие да сильные. У меня потеплело на душе. По крайне мере – до того момента, когда в конце уроков в зал ворвалась запыхавшаяся Раечка и едва ли не крикнула:
– Александр Сергеевич! Вас срочно требует к себе Пал Палыч!