– Как она? – спросил Мэл, когда Саймон вышел из кубрика Ривер.
– Мы дали ей успокоительное и уложили в постель, – ответил Саймон.
– Отлично, отлично.
Мэл подождал, пока Зои выберется из кубрика, и кивнул ей.
Она кивнула в ответ и направилась на мостик.
Тогда Мэл наклонился к Саймону и прошептал:
– Слушайте, док, я знаю, что ваша сестра – особенная и все такое… Я понимаю, что она, в отличие от нас, ощущает разные штуки. Как думаете, может, она…
– Что может, Мэл?
– Я не знаю. Это прозвучит слегка бредово, но не может ли она заставлять других делать то же самое?
– Передавать другим свои… скажем так… силы?
– Вроде того.
– А почему вы спрашиваете?
– Просто так, – уклончиво ответил Мэл. – Видите ли…
Он помедлил. Каким образом можно начать рассказ о том, что произошло в шаттле? Сейчас ему казалось, что он ненадолго провалился в дыру пространства-времени и попал в ситуацию, которой никогда не было и не могло быть. Собственный дом, разговор с Инарой, голоса детей во дворе – во все это было сложно поверить. Но тем не менее, пока он пребывал в том странном трансе, происходящее казалось убедительным, правильным.
Одной из причин возникновения данного феномена могла быть Ривер Тэм. Если на «Серенити» что-то шло кувырком, то в эпицентре событий, скорее всего, находилась Ривер. В данном случае взгляд, который она бросила на него несколько минут назад, и ее жест заставляли предположить, что она каким-то образом узнала, что у него было это видение, галлюцинация, заскок, как это ни назови.
Тем не менее Мэл был не в силах развивать эту тему в разговоре с Саймоном. Во-первых, он не хотел, чтобы Саймон считал его человеком, находящимся под властью фантазий или бредовых идей. Мэлу было важно всегда выглядеть спокойным и контролирующим ситуацию. Беззаботный, уверенный в себе капитан – вот образ, который Мэл хотел поддерживать.
Во-вторых, мысли об Инаре были настолько личными, что рассказывать о них – все равно что признаться в какой-то мрачной, жуткой тайне. Он, Инара, обручальные кольца, идеальный дом за городом, двое детей – несомненно, его и Инары – такую картину семейного счастья представлял себе Мэл, по всему этому он тосковал, но не мог даже думать о том, что когда-нибудь это станет реальностью. А теперь вероятность того, что они с Инарой будут вместе, практически исчезла.
– Нет, – сказал он наконец. – Проехали. Все это ерунда.
– Не похоже.
– Да нет же. Я просто не выспался и устал, вот и все.
– Я тоже, – сказал Саймон, подавляя зевок. – Не знаю почему, но я всю ночь ворочался. Около трех часов я снова проснулся и пошел проверить Джейна. Он спал как младенец. Возможно, совесть не давала мне покоя, пока я не исполнил свой врачебный долг.
– Возможно, моя совесть тоже меня тревожила. И, предупреждая ваш вопрос – да, у меня есть совесть.
– Никогда в этом не сомневался, – ответил Саймон, еле заметно улыбнувшись.
– А я, наверное, расстроился, что дело с доставкой груза Бэджеру накрылось и мы зря потратили время. Возможно, поэтому я ищу связи там, где их нет.
– Связи? Вы поэтому спросили насчет Ривер?
– Нет.
– Мэл, прошу вас, если вам известно, что с ней произошло…
– Док, я ничего не знаю.
– Вы в этом уверены?
– Да, уверен, и я буду весьма вам обязан, если вы прекратите приставать ко мне с этим вопросом, – ответил Мэл суровым, не допускающим никаких вольностей тоном. – Зря я с вами заговорил. Все это не важно. Проехали.
Мэл повернулся и ушел. Даже не оборачиваясь, он знал, что Саймон смотрит ему вслед с любопытством – и, возможно, с тревогой.
На мостике миловались Зои и Уош. На самом деле, когда Мэл туда вошел, они стояли в доброй паре ярдов друг от друга, но по их лицам было видно, что еще пять секунд назад они целовались, крепко обнимая друг друга, а потом, заслышав его шаги, приняли невинный вид. Скрывать правду Уош совсем не умел: он залился румянцем, его взгляд бегал из стороны в сторону. Зои, напротив, казалась холодной и бесстрастной, но это само по себе о многом говорило.
Нет, проявления супружеской любви не были тем, чего следовало стыдиться. Однако в последнее время Зои и Уош старались не демонстрировать свои чувства в присутствии Мэла. Он знал: они поступают так, чтобы не сыпать ему соль на раны, не причинять ему боль, напоминая о ситуации с Инарой.
Это было еще одно свидетельство того, что отъезд Инары, и в меньшей степени – Бука, изменил динамику отношений на борту «Серенити», и притом к худшему.
– Уош? – сказал Мэл.
Уош встал по стойке «смирно», словно солдат на параде.
– Что я могу для вас сделать, капитан? Я на все готов. Я не забавлялся тут со своей женушкой, ничего подобного, сэр, вовсе нет. Я ждал здесь, словно тигр в засаде, готовый в любую секунду приступить к своим пилотским обязанностям. – Уош изобразил тигра, приготовившегося к броску. – Жду ваших распоряжений. Чего изволите?
– Уош, милый, – сказала Зои, – тебе нужно умолкнуть.
– Умолкаю, дорогая.
– Увезти нас отсюда – вот что ты можешь для меня сделать, Уош, – сказал Мэл. – Я хочу, чтобы «Серенити» как можно быстрее убрался с этой планеты.
– Ваша воля – закон, – ответил Уош, садясь в кресло пилота. Его пальцы забегали по кнопкам на панели управления; сейчас он напоминал пианиста-виртуоза.
– Чем скорее я отряхну пыль этой чженчи де гоу ши дуэй планеты со своих башмаков, тем лучше, – пробормотал Мэл.
– Аминь, – отозвалась Зои.