Отпусти уверенно рукой, но не своей
Боли сильный умысел под словом,
В собственное тени протяни одну мечту
И вопросом счастья в том готовый,
Ты оставишь нонсенс обсуждения вокруг
Гордости условия прожить ещё одну
Самую убогую в пороке красоту,
Чтобы ждать её нетленной формы завтра.
Проходя уверенно на плоской мысли здесь
Отпадают прочие, условные намёки,
На кругах они оставили любовные упрёки,
Чтобы хоронить инстинкту новое добро,
Там ему не место у проложенной игры,
Здесь внутри не стало утомлением почёта —
Жить, что слову ясный монолог уже затем,
Что над социальным сном завидует пророку.
Жил ли общий декаданс над полной тишиной,
Залетая ловкостью в увесистое чрево —
Долгой философии над памятью мечты,
Там её в потустороннем сне иллюзия – согрела,
Взвила ясный месяц над конечной чередой
Полноправной воли у прочитанной надежды,
Долго ли ходило Солнце мысленной игрой,
Чтобы думать, отпуская смыслы риска?
Над опорой им стоят обыденные дни,
Ходят роскошью, чтоб думать современно,
Нам они оставили вину как эго звёзд,
В мыслях опираясь на искусственное «здесь».
Больший час – он век влекомый дом,
Из задора сколькой тени прячет
Новый ум, о том душа и плачет
В постоянном сне пророка злых идей.
Им ступали новые отчаянные страхи,
Думая, что все они на веренице праха
Сожжены утробой развалившейся войны
На нетленном поле идеалов смысла счёта.
Думали ли мы о том конечном сне в раю,
Умываясь ловкостью на собственном размахе,
Чтобы день твоей иллюзии считал свою вину
Тонкой впадиной на долгом мысе плахи?
Обучаешь ловкостью уверенной игре,
Соль её идеи проступает, как восторг,
В слове утоляет век на равном пережитке
Новый день и стон особенной души – почёт.
Отпусти вину, её душа осталась,
Ждать теперь искусства в созданной заре,
Мыслью счастья в доблести сражаться,
Чтобы жить на этом свете параллелей,
Зная точный час, как воздух посторонний,
Ловкостью настроенной погоды от идей,
Дышишь им один и отличаешь соль восторга
На вину, которую ты отпускаешь не один.