По странной отраве – не ты
Идёшь одиночеством лиц,
По мании – сверлишь умом
Внутри – постороннюю мину.
А только снимают – пути
Другие осколки – ревнивого,
Пустого отродья и стрел,
Где в памяти сняты – мосты.
Им ты под осколками – спал,
Ты жил, как и общество мира
Под тонкой проталиной – жил
И месяцем видел – свой жар,
Что солнце снимало – огни
По свойской манере – от жажды
И этим ты думаешь – сам,
Как общество сердца – внутри.
Космической формой – бежит
Твой мир одинокого танца,
Он вылеплен манией – в ряд,
О том, для кого ты был – рад
Остаться – у тайной приметы
Завитым – под смертью войны,
Той жалости медленной – где – то
И выжить – обратно внутри.
Как ждёт человеческий – воздух,
Ты мыслью куёшь – этот день,
Как жажда вбирает – свой ветер,
Ты ей открываешь – последний
Мотив утолённого – сердца,
Где страху те сны – не видны,
Не стали приметой – от ран,
Что дух человеческих стран,
Гадает ли в счастье – об этом,
Уводит ли памяти – страх,
Где месяцем ты – по сюжетам
Сам ставишь свой – возраст ума.
Сам видишь сюжеты – по миру
И тает прискорбная – тень,
Что воля космической ветру
Идиллии – думать, как время.
Ей ты открываешь – сегодня
Просторный заход – для двоих
И пламя под личной – приметой
Уводит тот тысячный – миг.
Он сам окружает – тот возраст,
Тот страх – из ничейной былины,
А ты им присутствуешь – поздно,
Где светел твой – месяц маяк.
Он зарево – в каждой подсказке,
Он – скажет, когда этот день
Прибудет – той явной уму
Программой – от жизни и слова.
Превратно не видит – во тьму
Свой сон – о космической дали
Твоя иллюзорность, где пали
Под тысячной волей – пороги,
Они – в социальном мотиве
Не станут тебе – этим миром,
А просто, как фарс – наяву
Укроют свой месяц – внутри.