Глава 4
Богдан
Тормоза я припечатываю взглядом с порога. Еще утром моя жизнь стояла на привычных рельсах, проложенных в нужном мне направлении, а что теперь?
Отец семейства, женат, и моей карточкой активно пользуется одна пусть и симпатичная, но все-таки рыжая ведьма.
Как вообще так?
– Богдан Андреевич, я понимаю…
– Не понимаешь, – цежу сквозь зубы, и по-хорошему ему бы вообще врезать за содеянное. Сдерживаюсь. Мне только не хватает еще в обезьянник присесть. – Как все разрулится, ищешь новую работу.
– Но…
– Без «но», – поворачиваюсь в кресле к панорамному окну и смотрю на город.
Думаю.
В словах ведьмы кроется истина. Инвесторы не поверят, что мы семья. А мне нужно всех убедить в обратном. И поэтому…
– Зови мне директора пиар-службы и отдела рекламы.
Тормоза сдувает как ветром. Сейчас он будет всячески внимателен, пунктуален и работоспособен, временно – уже это проходили.
Я решаюсь на совсем странный шаг. Этим летом один из моих филиалов выпускает линейку детской одежды. Девочки-двойняшки могут вполне стать лицом бренда. И…
Ближайший час я активно расписываю директору по пиару и рекламе свое виденье.
– Богдан Андреевич, но у нас уже разработана кампания по продвижению. Есть расходы по бюджетам и выплаты по…
– Ничего не знаю, – обрываю Игната. – Девочки должны быть на всей наружной рекламе, подключить все социальные сети и пустить блок на телевидении.
– Хорошо, – обреченно выдыхает и скрипит зубами.
А скрипит, потому непредвиденные расходы снизят рентабельность всего проекта в целом и, соответственно, его премию. Но ничего, переживет. На одной из своих любовниц сэкономит.
На этом и ставлю точку. Выпроваживаю Игната, а остаток рабочего дня посвящаю разгребанию электронной почты и просмотрам котировок акций.
Домой еду впервые весь на нервах. И не зря. Только я успеваю поставить ногу на брусчатку у пункта охраны, как на меня налетает Анна Николаевна.
– Богдан Андреевич, эти три пигалицы разрушат вам весь дом. У меня производственная травма. Они меня уронили и чуть не убили, – и женщина показывает мне перебинтованное запястье на правой руке.
– Перелом?
– Нет, растяжение. Я съездила в травмпункт, и врач…
– Понятно. Разберемся, – киваю и прохожу по дорожке, ведущей к дому.
Только собираюсь позвать эту занозу Яру, когда вхожу в дом, как в глаза бросается белый плюшевый медведь, в лапах он удерживает красное сердце, на котором просматривается надпись «Я тебя люблю».
Это плюшевое чудище восседает на моем диване в гостиной, занимая большую его половину.
– Я пришел, – плотно сжимаю челюсти и жду явления этой троицы.
Но ничего не происходит, никто не выбегает навстречу своему папке. Не говорит о том, как скучали. Вообще тишина.
– Я пришел, – повторяю уже более громко.
Ноль реакции.
Затем, когда я начинаю звереть, со второго этажа показывается взъерошенная рыжая голова.
– Не ори, детей разбудишь!
Вот это класс! В собственном доме и «не ори». Очуметь.
– Это что? – указываю в сторону белого чудища.
– Твой подарок девочкам. У них же должны быть игрушки от папы.
– Супер! И что дальше, папа купит им самолет?
***
– Не смешно, – выдает рыжая ведьма.
– И что, даже мужа не поцелуешь? С работы все-таки пришел, добытчик, как-никак…
И она идет. Спускается со второго этажа, улыбается так мило, что хочется сразу сравняться со стеной. В этой ее улыбке было нечто двусмысленное.
– Конечно, любимый, добытчик ты наш… – и кидается со всего разбега мне на шею, да причем не просто кидается, а как обезьянка виснет на мне с ногами.
Анна Николаевна молчит. Только громко сопит за моей спиной, наблюдая за происходящим.
Я едва успеваю среагировать, чтобы поймать девушку в свои объятия. Только не рассчитываю, и хруст в пояснице мне даже не намекает, а вопит о непредвиденной сложной ситуации.
Меня резко складывает пополам.
Ни разогнуться, ни согнуться.
Кажется, я себе вывихнул спину. Я рад. Дико рад, что отпихиваю от себя фиктивную жену и, злобно матерясь, ползу к дивану и к этому страшно симпатичному белому медведю.
– Что с тобой? – кидается вслед за мной рыжее исчадие ада.
– Не подходи, – кричу ей, не оборачиваясь и отползая на безопасное расстояние. – Замри, – отдаю команду. – Анна Николаевна, вызывайте.
– Кого? – тут же оживляется прислуга.
– Скорую…
– Я умею оказывать первую помощь, – подает голос моя супруга.
– Не-е-ет, – с болью выдыхаю, а на лбу проступает пот.
Я уже не знаю, кого проклинать в первую очередь: девчонку и двойняшек или себя за то, что тогда устроил за ними погоню.
Хотя инвесторы…
Если бы не Тормоз, может, я бы как-то сам смог их убедить подписать со мной договор.
Этих «если» в моей жизни становится настолько много, что, кажется, я не сильно могу вывозить. Особенно общение с юными и едва повзрослевшими особями женского пола.
И только я удобно растопырился в позе бегемота-ласточки, как со второго этажа послышался топот…
– Папа, папа приехал! – восклицают эти монстры и, перепрыгивая через две ступеньки, несутся на меня.
– Девочки, стойте! – выкрикивает поздно рыжая бестия.
– А… Б… ВЫ, – не стесняясь никого, матерюсь громко, перехожу на нечеловеческий крик и падаю лицом в ковер под нажимом двух седоков на моей спине.
– Папа не хочет играть в пони? – удивленно выдают маленькие бесенята.
Я лежу и не шевелюсь. Нижняя часть тела отказала, да так, что я не чувствую даже малейших признаков жизни в более стратегическом месте.
Страх и паника. Паника и страх. А еще острое желание убивать в состоянии аффекта.
И начну я, пожалуй, с тетки. Вот только оклемаюсь немного.
– Саша, Соня, слезайте немедленно, – командует Ярослава, и, только почувствовав свободу, я могу сделать вдох, правда, короткий, совсем не глубокий, потому что мне хреново настолько, что, кажется, я готов впервые в жизни потерять связь с реальностью.
***
Если бы не моя застарелая травма, все бы, может, обошлось и не стало восприниматься мною настолько серьезно, но сейчас…
Я даже не знаю, что делать с этими двумя монстрами.
В молодости я занимался альпинизмом. И на одном из подъемов на рельефной поверхности карабин дал трещину. Страховка сработала, но спиной я успел приложиться хорошо так. Смещение и подозрение на перелом, сплошные запреты на целый год от врачей, корсет.
А сейчас что, все сначала?
– Богдан, – слышу голос ведьмы, но даже рукой пошевелить не могу, лежу, продолжаю дышать носом в ворс своего ковра. – Ты вообще живой?
«Нет, мертвый».
Как же хочется заснуть, проснуться – и чтобы никого из этих бестий в моем доме не было. Может, мне не так уж и сильно нужны эти зарубежные инвесторы? Послать всех лесом и довольствоваться тем, что имею.
Да-да. Я обмозговываю эту идею. И уже даже свыкаюсь.
Но тут прохладные ладони ложатся на мой лоб, и тонкие пальчики начинают совершать колебания.
– Соня, Саша, быстро за льдом, ушатали нашего папу, – рассерженно проговаривает бестия.
А я замираю. От таких вот простых ощущений плыву как идиот.
Ярослава просто держит свою руку на моем лбу, а я? Я млею, как девчонка? Серьезно?
Быть не может!
– Мы вместе! – торопливо выдают два монстра, и я слышу их быстрые шаги по паркету. – Мы сейчас!
– Богдан, моргни. Мне вызвать скорую? Наверное, тебе лучше сейчас не двигаться, – с сомнением проговаривает рыжая ведьма.
И тут я ощущаю, как ее вторая ладонь ложится мне на поясницу, причем она успешно выдергивает мою рубашку из брюк. Поэтому ощущения вполне себе такие реальные.
Нижняя часть тела быстро выходит из коматозного состояния и вполне живо откликается на Ярославу. Лежать уже не так удобно. Мой дружище уверенно играет роль отбойного молотка, упираясь уверенно в ковер, как и мой нос.
Переворачиваться на спину сейчас совсем не вариант. Вот же засада! И эти… монстры еще рядом. И даже мысли о двух чертяках в платьях никак не сбивают мой боевой настрой.
– Руки убрала, – шиплю как можно грубее. – И вообще не надо мне помогать, вас, может, наняли меня ликвидировать.
– Я только хотела помочь… – растерянно проговаривает моя фиктивная жена.
– В могилу попасть? Это у вас практически уже получилось. Сгинь, нечистая сила и лед свой себе оставьте. – Анна Николаевна… – призываю на помощь мою прислугу.
– Слушаю, – бодро отвечает женщина, и я замечаю перед глазами ее домашние туфли.
– Аптечка, в моей комнате…
И все, снова прострел, хочется взвыть как раненому.
– Папа, мы принесли лед!
– Оставьте себе. А сейчас марш в комнату.
– Но…
– Живо!
Не любезно. И даже совсем не дружелюбно. Мне наплевать. Я не люблю детей. И этих терплю ради выгоды. Зачем вообще нужны семьи? Размножаться можно и так, для страждущих обзавестись детьми, но я не готов быть продолжателем своего рода. Все закольцуется на мне, и по-другому не будет.
– Можно и повежливее, – пытается пристыдить меня ведьма, но я лишь машу рукой «проваливай».
– Ваша аптечка, Богдан Андреевич…
– Ну и пожалуйста, – шипит бестия, – умирать станешь, не придем на помощь!
– Я быстрее сдохну от вашей помощи, – отвечаю язвительно и грубо.
Отдельно про себя отмечаю, что у моей женушки ноги от ушей, но не успеваю никак это осмыслить. Ярослава одаривает меня ненавидящим взглядом, берет своих племянниц за руки, и они скрываются на втором этаже.
Может, имеет смысл снять номер в отеле, отлежаться и подумать, как вообще я в такое влип. А, точно, Тормоз поспособствовал…
***
– Дорогой вы наш, Богдан Андреевич, – заливается соловьем прислуга и пытается помочь мне встать.
Не люблю, когда так неумело льстят, без огонька – обидчивая ведьма на фоне Анны Николаевны сейчас смотрится более выигрышно. А тут… если бы не спина!
– Спасибо, позовите охрану, ребята помогут мне восстать и подняться к себе в комнату.
– Может, не надо, – с опаской смотрит на меня женщина.
– В смысле? – я смотрю на прислугу и не понимаю, почему не могу пойти к себе и отдохнуть в тишине и покое. – Моя комната, в конце концов.
– Да, конечно, – потупила взгляд Анна Николаевна. – Я сейчас приглашу охрану.
Через десять минут после подъема охранниками меня на второй этаж я уже стою на пороге своей комнаты.
И тут вспоминаю… Нет, не вспоминаю, потому что у меня внезапно проснулся кретинизм на пустом месте. Комната уже совсем не моя, а наша! НАША!
Остро это осознаю, когда оказываюсь внутри.
Трюмо… розовое, вместо моей телевизионной тумбы из массива дуба. Я за мебель в своей комнаты отвалил больше двух миллионов. А сейчас я стою и смотрю на то, что здесь трюмо!
– Яра… – срываю голос, пока пытаюсь докричаться до жены.
Боль в спине сразу как-то притупилась, охранники оперативно чуть ли не кубарем скатились по лестнице, а мне кажется, все-таки сегодня мои нервы сдадут.
Оборачиваюсь и вижу пуф под ноги, притаившийся у кровати, тоже розовый.
– Что случилось? – вбегает ведьма, запыхавшись, и смотрит на меня, как спасательница с жаркого побережья в Майами.
Грудь вздымается, сама тяжело дышит, спасательного буя не хватает в ее прекрасных руках, мерзавка!
– Где моя мебель? Нет, не так… Что это убожество делает на месте моей плазмы и телевизионной тумбы?
– Это для меня, – вскидывает голову рыжая напасть. – Ты сказал, я могу привнести в это логово одинокого холостяка нотку уюта.
Не помню ничего про нотки и тем более уют, но когда с моей карточки исчезали деньги, кажется, я четко дал понять о покупках «необходимого».
И что теперь? Розовое уродство будет зеркалить безмятежно спящего меня каждую ночь в течение оставшихся шести ночей? Вот это я попал…
– С ума сошла? – вырывается неожиданно обвинение в адрес фиктивной жены. – Суток не прошло, а ты устроила вот это все… пока я проводил совещание и работал?!
Меня просто разрывает на части. Я сейчас ее точно прибью. Демон в юбке!
– Я не понимаю, чем ты недоволен, любимый?
И я застываю, словно пораженный молнией. Да меня так любовница не называет, да я себе так не позволяю о себе самом даже думать.
– Замолчи! – рявкаю на новоявленную жену.
Стоит. Продолжает тяжело дышать. Молчит.
– Я хочу решить свои проблемы. Ты, – указываю на ведьму, – свалилась со своими мелкими бульдожками (это я о девчонках) мне на машину, испортив капот и лобовое стекло. Я прощаю и даю шанс… А ты? Ты это специально, да?!
– Хватит на меня орать, – вдруг отмирает ведьма и как-то уверенно начинает наступать. – Я, между прочим, стараюсь, могу ничего и не делать, шли инвесторов по известному адресу, в пешее… А мы с девочками уезжаем. Разбирайся сам!
Стоит. Дуется. Одни щеки только чего стоят – раздуваются грозно.
– Уймись, хомячок! Не таких обламывал. И ты не станешь исключением.
Тут внезапно что-то такое промелькнуло в ее взгляде – странное и дерзкое. Но как промелькнуло, так и исчезло. А может, мне все-таки это показалось. День какой-то совсем нервный.