Оливия Стрейдж
– Ты уверена в своём решении? – спросил мой начальник, Николас Аддамс.
– Вы же знаете мои обстоятельства, поэтому – да. Мне важно здоровье дочери, поэтому я решила вернуться на Землю, – ответила я не задумываясь.
– Что ж, жаль терять такого специалиста, как ты, – он перевёл взгляд на экран компьютера и поставил подпись стилусом. На мой комм сразу же пришло уведомление. Открыв его, увидела, что я уволена по собственному желанию.
– Спасибо вам, что организовали всё так быстро и даже помогли с поиском покупателя квартиры, – сказала я в ответ.
– И когда вылет?
– Завтра первым рейсом.
– Тогда пусть звёзды освещают твой путь настолько ярко, насколько это возможно, – сказал начальник, добавив: – Если решишь вернуться, то мы будем только рады.
– Спасибо. Я буду по вам всем скучать…
Я старалась говорить как можно непринуждённее, но едва вышла за дверь кабинета начальника, как из глаз потекли слёзы. Сложно прощаться с теми, с кем я проработала бок о бок почти десять лет. Таких долгих и таки быстрых. Но здоровье дочери важнее. Да и флешку надо всё же передать.
Пока я шла мимо кабинетов, иногда выглядывали парни и молча обнимали на прощанье. Даже вечно ворчащий Алекс, габаритами напоминающий медведя, осторожно, словно боясь, что раздавит, приобнял и сказал:
– Ярких звёзд и лёгкого пути, Оливия.
– Спасибо, Алекс. Спасибо.
После этого я направилась в гостиницу, где жила уже почти неделю. У меня не хватило сил вернуться в свою же квартиру, чтобы там дожить время до отлёта. Я смогла только дособирать вещи Питера и выслать их Беатрис курьером, а потом и наши с Юной, чтобы перевезти их в гостиницу. Затем наняла клининговую компанию для уборки квартиры перед продажей, и всё. Последний раз я заходила туда вчера вечером вместе с покупателями, знакомыми моего начальника, которые согласились её купить.
А ещё вчера же утром мне пришлось отправиться в суд по поводу нанесения Питером мне черепно-мозговой травмы, где ему дали условное наказание под довольную ухмылку Беатрис, и обязали выплатить мне моральную компенсацию и за лечение, а также по моей просьбе запретили приближаться ко мне и Юне. Вот тут Беатрис разозлилась и стала говорить, что я вынудила её сына поступить так, как он поступил, и что её сыну такая как я, и даром не нужна, за что получила от суда административный штраф за оскорбление. Потому как говоря это, в выражениях она не стеснялась. При этом сам Питер смотрел на меня зло, плотно сжав челюсть, на которой появилась заметная и нелюбимая им щетина. Весь лоск за неделю сошёл на нет. Тёмно-каштановые вьющиеся волосы, за которыми он так тщательно следил, выглядели немного свалявшимися. Скула подбита.
Во время заседания он держался за прутья своей камеры так, словно был готов кинуться на меня ещё раз. Не принёс извинений и даже слова не сказал в принципе. Я же, глядя на него, окончательно поняла, что он моё прошлое. Не более того. Пусть даже на сердце от этого тяжело и больно.
Самое сложное было рассказать Юне о том, что мы с её папой расстались. Но, к моему удивлению, она не плакала, не задавала лишних вопросов, а лишь кивнула в ответ. Хотя, наверное, не стоило удивляться. Ведь Питер не проявлял к ней особо сильных чувств. А как она стала часто попадать в больницу, так и вовсе почти не навещал. Только если я злилась и тащила его туда. Дети ведь хорошо чувствуют отношение к себе и понимают гораздо больше, чем думают взрослые, забыв о том, что тоже когда-то были такими же детьми.
А ещё мои мысли никак не оставляли вопросы: "Были ли мы с Питером настоящей семьёй? Или это всё было просто иллюзией? А мои чувства к нему?" Нет. Возможно, до приезда Беатрис наши отношения были нормальными, тёплыми, нежными, а потом…
Устало вздохнула и прикрыла глаза. Получается, я даже толком не знала мужчину, с которым жила вместе восемь с половиной лет… Так странно это осознавать. Ладно, не время предаваться раздумьям. Надо ещё многое сделать. Забрать Юну из больницы со всеми выписками и рекомендациями для корабельного врача, который согласился взять её под присмотр. Потом отправка основной части вещей в космопорт, чтобы спокойно собраться и улететь рано утром. Вроде пока всё идёт гладко. Остался звонок родителям.
Со всеми хлопотами я не успела этого сделать. Возможно, просто откладывала не особо приятный разговор на попозже. Но как есть. Да и поддерживать связь с Землёй было сложно и затратно. Однако тянуть дальше нет смысла.
Сев на кровати в номере, куда я забегала только поспать и искупаться, постаралась собраться с силами и набрать номер отца.
– Здравствуй, Оливия, – спустя несколько протяжных гудков ответил отец, словно ждал моего звонка.
– Привет, пап.
– Судя по запросу, который мне прислали на почту, ты решила-таки вернуться?
– Да…
– Я подтвердил наше родство и подписал разрешение на твой с Юной переезд. Рад, что ты одумалась.
– Мне нравится на Новой Тере. Но Юна…
– Что с ней, – послышался взволнованный голос матери.
– Привет, мам.
– Привет, Оливия. Я по тебе очень соскучилась, но вы же с отцом оба такие упрямые. Никогда не отступаете от своих целей.
– Так что с Юной, – оборвал причитания мамы отец. – Мы же отправляли вам медикаменты.
Я вздохнула.
– Да. Спасибо. Они очень помогли, но лишь отчасти. У Юны диагностировали лучевую болезнь, и вылечить её можно только при помощи медкапсул, которые вам недавно поставили с Эртая. При перелёте до Земли она также будет периодически помещаться в медкапсулу.
Повисла тишина. Потом отец громко выругался и попросил включить видеосвязь.
– Боюсь, будет сильно зависать, и мы не сможем поговорить.
– Ты сама в порядке?
– Спрашиваешь, потому что получил отчёт? – хмыкнула я.
– Я вот тебе сразу сказал, что Питер мне не нравится. Но ты и тут решила упрямиться. И стоило оно того? – не став отрицать очевидного, ответил отец. В этом весь он. Как бы ни злился, а за меня переживал и старался присматривать.
– Пап, благодаря ему появилась Юна. Но это и уже не столь важно. Мне перечислили деньги за моральную компенсацию и моё лечение. Хотя в целом они мне и не особо-то были нужны. Главное, что ему запретили приближаться ко мне и дочери.
– А завтрашний отлёт? – спросила мама. – Его не будут спрашивать о разрешении покинуть планету.
– Беатрис уже за него подпись поставила.
– А Беатрис – это его мать, верно? – уточнила мама.
– Да. Поэтому проблем не будет. Я не стала отправлять жалобу на подделку подписи. Завтра первым рейсом мы с Юной вылетаем на Землю.
– Будем ждать, дочка… – ответил отец.
– До скорого, – сказала в ответ, а потом связь прервалась.
Я была рада и одновременно удивлена тому, что отец так легко ко всему отнёсся. Как бы это ни оказалось затишьем перед бурей. Но мне в любом случае надо попасть на Землю, а уж там что-нибудь придумаю.