Есть три места на земле, куда здоровый человек меньше всего хочет попасть – кладбище, тюрьма и психбольница. Хотя смотря какая психбольница. Потому что место работы, которым заведовал Князев Алексей, значимо отличалось от иных диспансеров: и ремонтом с удобствами, и вежливым, услужливым персоналом. В бюджетном-то учреждении! Здесь не увидеть разрухи и вечно шатающихся людей-растений, со стеклянным взглядом пускающих слюни.
В приемном кабинете с панелями белого цвета и полом из древесины «Венге» у широкого окна справа стоял рабочий стол, параллельно у стены еще один. Вот возле него на стуле сидел мужчина в гражданке с черной кожаной папкой на коленях.
– Костя? – узнал Алексей, шагнув через порог.
Беркутов встал со стула и протянул руку. Выглядел опер слегка расстроенным и виноватым, в отличие от Князева, который смотрел живо сверкающими глазами.
– Рад видеть! Чем я обязан визиту?
– Я по работе. Слышал о Хирурге, который вернулся спустя полгода?
– Если честно, нет, – изменился в лице Леша. – А это точно он?
– Экспертиза утверждает, что точно. Мне необходима информация о каждом, кто лечился и лечится в диспансере с самого основания заведения.
– Ну не вопрос, у меня как раз по времени опрос пациентов в спецкорпусе, хочешь присутствовать? Их не так и много, но это единственные опасные для общества люди с края.
Алексей ненадолго замолчал и добавил:
– Костя, я так рад, что ты вчера пришел к нам, что мы снова начали общаться после всего. Но ты пойми, Оля сама выбрала меня…
– Я это понял, Оля принадлежит тебе.
– И давай больше не будем об этом? Слушай, я скучал по нашей дружбе! Приезжай теперь в гости? Приезжай по любому поводу, я буду рад!
Приемный кабинет в корпусе принудительного лечения для особо опасных пациентов ни чем не отличался от корпуса «лайт»: улучшенная реконструкция строгого корпуса в светлых тонах и единственное, что портило обстановку, это решетки на окнах. В кабинете два рабочих стола, один из которых занял Костя, открыв папку, за вторым сидел Алексей:
– Смотри, Кость, сейчас будут приводить людей, и ты сам увидишь, что их объединяют общие категории убийц: у них нет эмпатии – то есть сочувствия и сопереживания, из-за отсутствия зеркальных нейронов в коре головного мозга. В них присуща импульсивность – эта черта выявляется у детей младшего и дошкольного возраста с недостаточной зрелостью контроля поведения.
– Я себе представлял немного другое определение импульсивности, – хмыкнул Беркутов.
– Да, а еще эти люди как никто ловки в общении и склонны к патологической лжи, что ведет к особому вниманию к своей личности за достижением заманить жертву в ловушку. У маньяков нет долгосрочных планов, и они ведут паразитический образ жизни, имея непомерную самооценку.
Костя приподнял бровь.
– Непомерная самооценка – это неуверенность в себе и куча комплексов, – пояснил Князев.
Первого пациента привели два крепких санитара, а сами остались у двери.
На вид безобидный дедок с едва пророщей щетиной присел напротив Алексея за стол.
– Здравствуй, Илья, – Алексей достал из стопки амбулаторную карту и добавил вслух: – На счету пять однотипных убийств, реализованные за короткий срок. Душил и расчленял, из костей делал сувениры, а оставшиеся сжигал у себя в печке. Генетика хорошая, здоровая, семья благополучная, с работы характеристика положительная.
– Я животных люблю, – улыбнулся мужчинка, словно ребенок, робко. – У меня дома остались собачки, кошечки и зайчик в сарае.
Его черты лица обрисовывали слишком добрую мимику выражений, но колкие черные глаза наводили кошмар. Речь заторможена, как следствие от лекарств.
– Мучал животных в детстве? – задал вопрос Алексей.
– Нет, что вы, Алексей Максимович, никогда! У меня у маленького ужик был и маленький паук. Я их обожал за странность.
– Как ты себя чувствуешь? Выздоровел?
– А я и раньше не был болен.
Князев кое-что допечал на компьютере и задал следующий вопрос:
– Сможешь ли ты выйти на улицу с полной уверенностью, что вреда никому не причинишь?
– Только под вашим контролем, чтобы вы за меня отвечали и консультировали. Охота, конечно, выйти. У меня ведь там питомцы. Ну и на работу хочется вернуться.
– Если ты ранее чувствовал себя здоровым, почему тогда здесь, а не в тюрьме?
– Потому что вы так решили. Не можете найти мотив.
– А он был? В чем жертвы провинились перед тобой?
Алексей задавал вопросы мягко, но уверено, и вел беседу так, будто они разговаривают о погоде.
– Не знаю, я приглашал в гости. Я общительный очень. Мы выпивали, разговаривали, а потом ничего не помню… Не помню, как расчленял, отделял мясо…
У Кости волосы встали дыбом. Раньше он сталкивался с последствиями от рук вот такого убийцы, но Беркутов никогда не задумывался о том, с каким смаком и как детально маньяки расправляются с несчастной жертвой.
Следующим привели каннибала.
– Ты помнишь, как ел человеческую печень?
– Да, жарил и ел, – спокойно ответил тот, отвечая на вопросы, словно хвастаясь, считая достижением или талантом предпочтение в поедании человеческого мяса, при том, что его узенькие хитрые глазенки постоянно бегали.
– И как на вкус?
– Обычно.
– Это был ритуал?
– О, вовсе нет.
– Тебе нечего было кушать?
– Нет, что вы. Зарабатывал хорошо и продуктов целый холодильник.
– А жалость?
– Не было! – пожал плечами больной. – Вы жалеете курицу, которую хотите приготовить?
***
У наряженной елки, облокотившись спинами о стену, сидели три подруги, смеялись и пили шампанское: полненькая брюнетка с мальчишечьей стрижкой Юля. Манерная и ухоженная Зарина с длинными лоснящимися волосами, с наращенными ресницами и ногтями, одетая по последней моде. И Жанна с густой копной волнистых волос, простецкая и очень жалостливая.
– Так не хватает Оли… – выдохнула последняя из девушек.
– Это точно. Кто-нибудь с ней связывался после того, как она в истерике хотела приехать к нам на такси? – вдруг загрустила и Юля.
– Ой, чего ей унывать? – возразила Зарина, посмотрев на свой маникюр. – Живет как у Христа за пазухой с богатым мужиком. Где б такого отыскать? Нужны мы ей были.
– Ты что Оля не такая! – воспротивилась Жанна. – Наша дружба не могла закончиться просто так.
***
Тамир с первого взгляда несчастного вида и с трясущимися руками встал у стола Алексея. Глаза убийцы, слегка отведенные в бок, буравили свои собственные ступни в черных носках и тапочках. Смущенная улыбка сжатыми губами рисовала вовсе не маньяка, а вежливого пациента на приеме у терапевта, пока Тамир не поднял свои холодные глаза, будто охотника, который смотрит на свою жертву под ломаными бровями.
– Присаживайся, – кивнул Алексей. – Сколько ты уже с нами, помнишь?
– Пять лет по сто пятой. Но статью должны были переквалифицировать как убийство по необходимости. Я и деда убил, который мешал спасать людей.
– От чего?
– От этой жизни. Мне сам бог повелел, а дед постоянно настаивал лечиться.
– Сейчас ты продолжаешь общаться с богом?
– Мысленно, но он обещал, что меня скоро выпишут.
– Зачем же тогда убил деда?
– Бог отдал приказ, не мог ослушаться.
– А дед не снится?
– Снится и молчит. Дед простил меня.
Тридцатилетнего Максима Стрельцова, насильника и педофила, выслушали, уже когда за окном стемнело.
Беркутов внимательно всматривался в человека, похожего на мертвеца, с безжалостным взглядом, и в эти минуты Косте, поместившему под стражу ни один десяток преступников, вовсе не хотелось оставаться в этом кабинете наедине с душевнобольным, хотя он без проблем мог дать отпор любому. Только один Князев чувствовал себя как в своей тарелке среди психов.
– Это все, – развернулся к Косте Алексей. – Ну что, есть выводы? Помогло?
Константин протер лицо ладонями:
– Каша в голове, я уже запутался. Убийцами рождаются или становятся? Как подобных созданий земля носит?
– Неудачная генетика и слабая психика это заряженный пистолет, Костян. Мы с тобой оба имеем дело с неприятными внутренностями человеческой личности в разных степенях. Но, походу, моя работа тебя впечатлила больше. Да? – улыбнувшись всего одним краем рта, спросил довольный Князев.
– Ну тебя со своей философией! Не хотел бы я, чтоб на пути моих родных встретился вот такой урод.
– И любой здравомыслящий человек скажет тоже самое.
– А правда, что левши больше склонны к убийствам?
Князев усмехнулся:
– Миф каменного века, левша хуже рыжего. Леворукость ни коим образом не связана с какой либо склонностью или отклонением.
Домой Алексей возвратился вымотанным, но не физически, а морально от общения с другом, которому вроде был и рад и в тоже время не очень.
В прихожей сидел Леонид.
– Как Оля? – Князев бросил на пол портмоне и принялся снимать верхнюю одежду.
– Снова поднялась температура, спит выпив таблетку. Леш, для чего ты снова дружишь с этим Беркутовым? А если Оля все вспомнит?
– Принимая лекарства? Не вспомнит! Просто нужен строгий контроль, – Алексей рухнул на диван головой наклонившись на спинку. – Костя любит Олю, а я, возобновив дружбу, держу все под контролем. Меня больше волнует то, что вы должны нам прислуживать. Не по себе аж!
– Как еще жить рядом с доченькой? Скажи ей правду, она все вспомнит, что приведет к рецидиву… – на выдохе произнес старичок. – Не дай бог повторение кошмара.
– Валерий Иванович, вы уверены в том, что Оля не выходила из дома?
– Бог с тобой, Лешенька. Она тяжело переносит температуру.
– А до нового года?
– А до нового года Оля, как выяснилось, не принимала лекарства, которые я отыскал в вашем шкафу. А после приступ…
Я, возмущенная, слетела с лестницы громко, отчего управляющий и Князев обернулись на меня.
– Как ты себя чувствуешь? – соскочил с дивана Леша.
– Что это? – вскрикнула я в ярости и, не смущаясь присутствия старичка, задрала сорочку по грудь. Увидев шрам внизу живота, Леша сразу сообразил, о чем я, но при этом, сохраняя спокойствие, предложил:
– Пройдем в кабинет?
Его обиталище располагалось на первом этаже: комбинированные стены с покраской и панелями оливкового цвета и темный пол. Окно задернуто тяжелыми бежевыми портьерами, а рядом массивный стол с кучей письменных принадлежностей и кожаное кресло.
Князев впустил меня вовнутрь, закрыв за нами дверь.
– Оль, я тебе все расскажу, но перед этим как гарантию придется сделать укол.
Я поглядела на Лешу как на врага народа.
– Не понимаю… Ты считаешь, я желаю тебе зла этим уколом? Я люблю тебя и преследую только одну цель – твое исцеление. Ты сама-то хочешь выздороветь? А без укола нет уверенности в том, что информацию ты воспримешь без очередного приступа. Укол это подстраховка.
– Что за лекарство?
– Успокоительное обычное.
– Куда укол?
Леша намекнул на мою нижнюю часть тела, отчего к моим щекам прильнула горячая кровь.
– Только не говори, что ты меня стесняешься. Наверное, не помнишь про нашу любовь, страсть, а знаешь раньше…
– Можно без подробностей? Просто я не люблю уколы, шприцы… Жуть!
– Не может быть! – Алексей профессионально распечатал шприц и набрал в него содержимое ампулы.
Сжав губы в полоску, я закатила глаза и, повернувшись к нему спиной, задрала сорочку и сразу зажмурилась.
– Не бойся, я аккуратно, – заверял он, уверено приспустив мои трусики.
От его слов легче не становилось. Я вздрогнула, когда он холодной мокрой ваткой протер низ спины и ввел иглу.
– Ч-ч-ч. Все-все, – Леша вновь приложил ватку к месту укола.
Поспешив натянуть трусики, я опустила сорочку и развернулась.
Глава 4
Тихим зимним утром Алексей припарковал машину возле больницы и, пока шел до ступеней, успел замерзнуть, слушая хруст снега под ногами чистой головой, свободной от посторонних мыслей.
Солнце, озаряя своими лучами горизонт, окрашивало безоблачное небо в глубокий оранжевый цвет. На противоположной стороне неба постепенно таяли звезды, но стоит ночи наступить опять, звезды засияют вновь искристым холодом.
Вера, дежурная медсестра, сидела в приемном кабинете и занималась писаниной.
– Вера, доброе утро. Ты нашла дело Сарбаева Дмитрия?
– Доброе, Алексей Максимович. Да, как вы и просили, – высокая стройная девица в коротком белом халате встала из-за стола и подала заведующему амбулаторную карту, а после встряхнула черными, как смоль, волосами в стрижке каре.
– Спасибо.
– По запросу из поликлиники Дима не отмечался две недели, – встала рядом девушка.
– А от нас вышел.. – искал информацию Алексей. – Двадцать восьмого ноября.
– Так ему и к нам давно пора. А…
– Домой звонила, никто не отвечает.
Алексей достал сотовый телефон из кармана и набрал номер:
– Алло, Кость, привет, не занят, разговаривать можешь? Получил мою базу? Не проверял еще… Слушай, а тело, которое нашли, какого пола и возраста? У нас тут паренек пропал, который стоял на учете. Если интересно, скину адресок. Да-да, я в курсе. Буду рад, если был полезен.
Положив телефон на стол, Алексей посмотрел на медсестру:
– Вер, я бы хотел вас с Машей поменять местами на некоторое время. Ну, негоже беременной маньякам инъекции делать. А когда Машенька уйдет в декрет, найдем в тот корпус нового сотрудника, и, если ты захочешь, вернешься обратно ко мне.
– Ладно, хорошо.
– Ну вот и отлично. Сейчас лекция студентам, а вечером займемся переводом.
***
Я проснулась ближе к обеду с головокружением и сухим горлом. Видимо мы спали с Лешей вместе, о чем говорит смятая простынь и подушка с другой стороны.
’’Но как к этому пришло? Ничего не помню…’’
С трудом встав с постели, я подошла к трюмо. Ну и видок: cиняки под уставшими глазами, не здоровый цвет лица.
Я только принялась собирать в хвост длинные волнистые волосы, как снова увидела шрам на животе.
– О-о, точно, где мой малыш?
Схватив сотовый телефон, я тревожно и спешно набрала Лешин номер, но в ответ слышались длинные гудки. Отвечать походу никто не собирался.
***
Маша вошла в приемный кабинет чтобы взять карты со стола Веры, но ее отвлек разрывающийся от звонка сотовый, взяв который в руки и увидев что возлюбленному звонит его жена, нагло сбросила звонок и положила телефон обратно.
***
– Маньяки это больные люди. Просто мы держим себя в руках, а они нет. Они не понимают, что делают, и даже считают убийства нормой, в порядке вещей. К примеру, как если б мы встали ночью попить водички и убили на кухне таракана. От многих факторов зависит, куда попадет убийца – в тюрьму или психиатрическую лечебницу. Не глядя на общие отклонения всех маньяков, у каждого из них предпосылки все же разные. Чаще всего отклонения усугубляют комплексы и травмы из детства, но иногда толчком становится что-то во взрослой жизни. Готовы записать?
Алексей переспросил, глядя на молодых задорных студентов, с интересом слушающих очередную лекцию.
– Алексей Максимович, а здесь в больнице есть маньяки? – спросил один из них.
– Конечно, ребят, – ответил Князев. – Как я уже раньше рассказывал, наш психоневрологический диспансер состоит из трех корпусов: первый – принудительный, для особо опасных, второй – не строгий и разбит на две части – мужскую и женскую, и третий – мы его зовем лайт. Третий реабилитационный, в нем разрешены посещения. Во всех трех прогулки. И лишь первый принудительный с высоким двойным бетонным забором, огороженным колючей проволокой под напряжением, а так же охраняемый УФСИН. Я обязательно как-нибудь проведу вам туда экскурсию.
– А они оттуда не сбегут?
– Нет, Олеся, можешь спать спокойно.
– А к какому типу относится Хирург?
– Ты имеешь в виду маньяка? – крайне неуверенно переспросил заведующий.
Вера, которая стояла в дверях аудитории вместе с некоторыми сотрудниками лечебницы, любящими слушать лекции, прищурилась.
– Здесь, Марин, без экспертизы не обойтись, – продолжил Алексей. – Но я больше чем уверен, он на психическом уровне не здоровый человек и социально опасный. Как вы уже понимаете, здоровый человек убивает, становясь не нормальным – такие, как правило, в тюрьму. А когда убивает ненормальный, становясь здоровым, так сказать, приходит в свое «я», приземляется на землю, становясь увереннее и сильнее. Чувствуете разницу? Это как раз наши пациенты. Убийцы, в принципе убивают от безысходности, случайно, либо в целях самозащиты. Больные же убивают без мотива и получают удовольствие. Но даже и такие не всегда попадают в психиатрическую больницу. Именно поэтому присуща обязанность проводить оценочный лист психопатии, выявляя поставленные аспекты того или иного диагноза. И если аспекты не попадают под диагноз, предстоящая судьба маньяка – провести наказание в тюрьме.
Алексей страшно гордился собой и тем, что наконец на той должности, о которой грезил в прошлом. И он сидел здесь студентом в крайне запущенной аудитории и внимательно слушал лекции. Когда Князев получил красный диплом, в больнице требовались только санитары. И это его не остановило! По карьерной лестнице взлетел мгновенно. А когда бывшего заведующего нашли обезглавленным, Алексей занял его место. И тогда Ольга поддерживала и была опорой, помогая во всем.
– Ну что, ребят, продолжаем? Записываем следующие аспекты – власть и удовольствие, секс и импотенция, точка или тире. Эти факторы чаще всего идут из детства, и маньяку требуется ощущать над жертвой власть.
– Алексей Максимович, а почему, испытав насилие, мужчина или мальчик гораздо склонен стать насильником, нежели изнасилованная девушка?
– Отличный вопрос, Игорь! Во-первых, мужчина сильнее, во-вторых, дело в гормонах: мужской – тестостерон и женский – эстроген. Мужской гормон, в отличие от женского, отвечает за агрессию. Но, не смотря на это, некий процент женщин так же обладает сексуальными отклонениями. Ну что, успеваем побеседовать о каннибализме?
– О, сразу вспомнился фильм «Молчание ягнят».
– Близко. Максим, только в фильме показан слишком приятный антигерой, который симпатизирует большинству женщин. Не смотря на то, что у актера Энтони Хопкинса внешность в фильме крайне убийственная, на самом деле все было куда страшнее, хоть и сюжет романа Томаса Харриса имел параллели с событиями, происходящими…
В аудиторию ворвался переполошенный санитар:
– Алексей Максимович, там на Машку напал каннибал…
Студенты заохали, кто подскакивал со стульев, глядя на заведующего с ужасом, когда тот бросился к выходу:
– Где ТАМ Стас?!
Сложив руки на груди и расставив ноги в стороны, Алексей встал на пороге палаты в строгом корпусе. Заведующий занимал собой весь проем, а позади него из коридора заглядывали через плечо перепуганные сотрудники.
Увидев спасителя, Мария всхлипнула и расплакалась.
– Заткнись, сука! – вздернул ее подонок, с силой надавив острым шилом в шею перепуганной медсестры.
– Что хочешь за ее жизнь? – уверенно спросил Алексей, не сводя с душегуба высокомерных глаз
– Свободу!
Алексей громко рассмеялся:
– Если с ее головы упадет хоть волосок, я клянусь тебе, ты будешь гнить долго и мучительно! Неудачник!
Вздув ноздри, маньяк заерзал на месте, набираясь гнева.
– Слабак! – с презрением осмотрел его Алексей. – Ничтожество! Урод!
Не отдавая отчета действиям, опасный пациент отшвырнул в сторону перепуганную девушку, а сам кинулся на заведующего, отчего оба вылетели в коридор, где людоеда скрутили санитары.
– Каким образом у него оказалось шило? – закричал Алексей, встав на ноги. – Вы мне тут все ответите! В карцер его, в подвал и сутки без еды и туалета.
Пережившая кошмар, стоивший ей жизни, Маша была похожа на желе. Скукоженная девушка неуклюже кинулась в объятия заведующего, вцепившись в него мертвой хваткой.
– Ну все, моя хорошая, – прижал ее к себе Алексей. – Все хорошо, все позади!
– Я думала, у него припадок после психотропного укола… – заикаясь от плача, сказала Маша. – Хотела помочь… А он имитировал.
– Ну все, моя девочка, – не смущался свидетелей Алексей.
Ослабив хватку Маша обмякла, закрыв глаза.
– Скорую! Срочно скорую помощь, – подхватил ее на руки Алексей. – Она же беременна.
Вечером, налив себе бокал виски дома, Алексей присел на диван:
– С каждым днем все лохмаче. Сегодня один пациент с принудительного корпуса чуть не убил медсестру.
Делился Леша с тестем.
– О боже, ужас какой, – испугался Леонид. – Бедная девочка.
– Да еще и беременная.
– Я надеюсь, все хорошо? А муж этой бедняжки скандал вам не закатил?
Приподняв брови, Алексей разом осушил бокал. И ни он, ни управляющий. не видели, что я стала свидетелем разговора.
– Что вы делаете с такими пациентами? – спросил Леонид.
– В карцер поместили на сутки без еды…
– Леша? – вмешалась я, выйдя из тени. – Что ты мне вчера рассказал?
Князев встал с дивана и посмотрел на меня расстроено:
– Не понял…?
– Про шрам, – трепетно и требовательно пояснила я. – Про малыша? Я же беременна была.
В ожидании чего-то плохого Леонид взволнованно смотрел то на Лешу, то на меня.
– Я ничего не помню. Давай еще поставим укол? – принялась я умолять. – Расскажи снова?
– Оленька, – Леша поставил на стол пустой бокал и подошел ко мне. – Ты сегодня все таблетки принимала?
– Да, конечно, все. По одной три раза.
– Дело в том, что уколы нельзя ставить слишком часто, возникнет привязанность, а мне еще от наркомании не хватало тебя лечить. Потому без укола не рискну ничего рассказать, – виновато растолковал Князев.
– Да будь ты проклят! – рассердилась я.
– Оля… – ахнул Леонид.
– Я и так уже проклят, – тяжело вдохнул Алексей.
– Где мой ребенок? – зарыдала я, прикрыв лицо ладонями.
– Оленька, милая…
– Не трогай меня! – вырвался крик из моей груди.
Не успев вспомнить наши с Князевым отношения и любовь, видимо, без которой не обошлось наше соединение, я воспылала ненавистью к этому мужчине.
***
Аня суетилась по квартире, помогая дочкам-близняшкам подготовиться к завтрашнему учебному дню после зимних каникул.
– Мама, все норм, успокойся, – вдохнула Алла.
В отличие от сестры, девочка была гораздо собрана и серьезна, и даже, казалось, выглядела старше, чем выдавали черты подросткового личика Аллы.
– Мам, ты не видела мой мешок со сменкой? – спросила Анжела.
– Ну и где тут все в порядке? – в отчаянии спросила Аня, поставив руки в боки.
– По-моему ты забыла мешок в папиной машине в последний учебный день, – подсказала Алла.
Анжела повела в сторону широкими детскими глазами и взмахнула кучерявыми волосами медного цвета, что торчали в разные стороны, в отличие от Аллы, у которой на голове красовался аккуратный хвост.
В зале на диване сидел муж Никита, отчим девочек. Он засыпал после рабочего дня под телевизор. Светловолосый мужчина с очками на носу.
– О Ань, – приободрился Никита и привстал, когда жена пронеслась мимо. – Сейчас по новостям передавали, опять нашли труп без головы. Распиарили прям как Джека Потрошителя. Ни к чему бы это все.
– Снова? – вернулась Аня. – Убийцу нашли?
– Об этом ничего не сказано.
– И чем это там Костя занимается? – шутливо задалась вопросом Аня. – Штаны протирает, гоняя чаи?
– Леха с ним помирился вроде.
– Да пошел это Леха знаешь куда?
– Почему ты так не любишь брата? – Никита поправил очки, что часто слезали на край носа.
– Да потому что уродом он вырос! Мало его мама в детстве лупила, – Аня прикусила язык, махнув рукой. – Не удивлюсь, если это Леша головы отрубает.
– Ань, тебе не кажется ты в крайности кидаешься? Нормальный у тебя брат. Вы как дети, ей богу. Между прочим, ни разу не слышал от Лехи о тебе плохого слова.
***
Утром я стояла у окна, когда после стука в комнату вошел Леонид с очередной дозой лекарств. Управляющий пристально проследил за тем, чтобы я выпила таблетки, запила водой и только потом ушел. Закрыв за ним дверь, я выплюнула таблетки на ладонь и принялась искать место, куда их спрятать.
В шкафу оказалась пустая коробка из-под обуви. В ней таблетки и остались. После я с облегчением закрыла дверцу шкафа, согласовав со своим отражением в зеркале, что поступаю верно.
Глава 5
Отправив дочек в школу вместе с Никитой, Аня собиралась на работу, когда в квартире раздался звонок в дверь.
– Снова Анжела что-то забыла… – сурово пробубнила Аня.
Но когда открыла дверь, то опешила:
– Оля… О господи, как ты добралась?
Я пожала плечами.
– Входи скорее, – втянула оня меня за руку в квартиру. – Раздевайся, проходи. Мне правда на работу выходить через полчаса. Чай, кофе?
– Ничего, – я прошла за подругой на кухню и присела за стол. – Где ты работаешь?
– Медсестрой в роддоме, – суетилась Аня.
– И тебя не пугает там кровь… Шприцы? – меня передернуло. – Вы прям семья медиков.
Аня что-то хотела сказать, но сдержалась.
– Ты выяснила про ребенка?
– Да. Леша поставил укол, чтобы не спровоцировать новый приступ. Рассказал, а я забыла.
– Честно говоря, я даже не знала, что ты была беременна, – озадаченная Аня тоже присела за стол.
У меня же сжималось сердце до слез в глазах. Но я дала себе обещание, что рано или поздно добьюсь правды! И не просто подтверждения, что этот шрам после кесарева, что само собой разумеется, а правды, что случилось с моим ребенком… И что-то внутри меня подсказывало, что требуется поставить боль на второе место, а за место набраться стойкости и терпения.
– Оль, какие таблетки ты принимаешь? – вернула меня из размышлений подруга.
– Две белых плоских, одна розовая…
Аня рассмеялась:
– Мне это мало о чем говорит.
– Сегодня я не пила таблетки.
– Вот и правильно, мне кажется, придурок этот кормит тебя колесами, чтобы вы вместе оставались.
– Согласна.
– Кстати, ты помнишь загородный домик?
Я задумалась:
– Там еще фургончик был…
– Да, и наша мать жила там, пока не умерла. Может, ребенок там?
– Нет, Ань, я чувствую его нет в живых. И мне нужно знать, почему!
***
Остановив машину поздним вечером у ограды загородного домика, Алексей помог выбраться Маше.
– Как тут классно, – довольная Маша вдохнула морозный воздух. – И мне очень нравятся сосны возле дома. Деревья создают атмосферу спокойствия и свежести. Здесь нет той надоедливой городской суеты.
– Так оставайся тут жить, – предложил Алексей. – У нас скоро родится ребенок. И…
– Это верно, но только после того, как я все куплю для малыша и пройду последние обследования перед родами.
Алексей обнял Машу. Нет, Князев не любил ее до безумия, до умопомрачения, как Ольгу, а оставался с Машей только потому, что она ждала от него ребенка.
И из окна не завешенного шторками домика, в который Князев провел свою вторую пассию, было видно, как они сидели на диванчике возле растопленного камина и о чем-то говорили.
Не принуждена была Маша, ее довольная улыбка часто возникала на лице. Но вот Алексей каждый раз сожалел, что в прошлом сорвался, сделав Машу любовницей, и теперь, как наказание за грех, Князеву приходится разрываться на две семьи. Вот бы повернуть время вспять…
***
Неожиданно выпавший вечерний снег быстро покрыл пуховым одеялом садовые качели, замершую серую беседку и крыши домов, мгновенно украсив пушистыми сугробами весь двор. Каждая объёмная снежинка, словно комочек ваты, виделась в свете дворовых фонариков, создавая непроглядную зимнюю стену.
Переполошенный Леонид без верхней одежды выбежал из дома, увидев меня, резвящуюся в снегу:
– Ольга…
– Что? – обернулась я, перестав кружиться. – Я вышла подышать свежим воздухом. Дома уже не выносимо! Я никуда не ушла, не волнуйся.
– Как никуда? Вас по сей час не было дома.
– А-а, это я гуляла в округе. Просто гуляла и никуда не уходила. Клянусь, Леонид, я устала дома. А после прогулки легче стало и жить захотелось.
– Мы пропустили дневной прием таблеток.
– О нет… – я приложила ладони в мокрых варежках к разгоряченным красным щекам. – Я не хотела… Леонид, давайте не будем об этом говорить Леше, умоляю? Я его очень люблю. И не хочу разочаровывать. Ну, Леонид, миленький, пожалуйста?
И, кажется, управляющий согласился молча, не подав и знака.
– Леонид, ты чудо! – приобняла старичка я и чмокнула в щечку. – Пойдемте быстрее принимать вечернюю дозу. И вообще, вы можете простудиться, как и я в тот раз, когда выскочила в одном платье.
– Если бы в этот момент возвратился Алексей, то голову мне оторвал, увидев вас на улице.
– Давайте поскорее заметем следы? – повела я управляющего в дом.
Но Леониду стало как-то не по себе от последних услышанных слов, отчего старичок, шагая вперед, на миг перестал дышать, не моргая, глядя вперед.
Я проснулась утром одна в постели и еще притворяясь, что сплю, прищурилась, но окончательно убедившись, что в комнате больше никого нет, встала. На часах еще довольно таки ранее время, а это значит, я успею кое-что сделать!
Голова свежа и разумна, рассудок внимателен и не помутнен. Улучшения после спонтанного игнора злосчастных таблеток заставляли меня больше не допускать их приема. Я выведу Лешу на чистую воду! Жизнь безжалостно поставила меня в тупик, но я хитрее и умнее ее. А еще чувствую неисчерпаемое количество сил, чтобы бороться с Князевым и с его сплетением неразберих, которыми он меня окутывает, как паук свою жертву паутиной.
***
В кабинет Алексея ворвалась переполошенная Вера:
– Алексей Максимович, каннибал сбежал…
– Как сбежал?
– Его пришли кормить, но клетка была открытая и пустая.
В подвале психдиспансера Алексей удостоверился в словах медсестры: морща нос от резкого, едва сладковатого запаха и ощущая вновь першение в горле, Алексей стоял и длительно вглядывался в полутьму карцера, надеясь, что все ошиблись и в конце концов, когда глаза привыкнут к темноте, он рассмотрит у стены очертания своего пациента. Затем не торопливо оглядел железные стены и ржавый пол, выбежал в коридор, пару секунд постоял, схватившись за голову, и после достал сотовый телефон.
– Алексей Максимович, охрана сообщила об инциденте в полицию и уже обыскивает корпуса… – произнесла за спиной Вера.
Заведующий остановил ее, подняв вверх указательный палец:
– Алло, Костян у нас тут… Как на опознание? Хорошо, буду.
***
Когда Леонид шел по коридору, то ступнями почувствовал сквозняк. Он вырывался невидимым потоком из под закрытой двери спальни. Вернувшись на пару шагов обратно, старичок ворвался в комнату, чуть не схватив инфаркт, поддавшись сильному беспокойству.
– О боже, нет… Оля, дочка, нет… – принялся причитать управляющий. Закрыв гримасу кошмара на лице ладонями.
Я выглянула из-под одеяла:
– Леонид, что случилось?
Белее зимнего снега управляющий обернулся, при этом облегченно приподняв руки ввысь:
– О-о, Оленька, слава богу!
– Ты решил, что я сбежала?
– Если честно, да, – уже подрагивая от пережитого испуга, Леонид подошел ближе к кровати.
– Я открыла окно, потому что не хватало воздуха, и уснула. Успокойся, все хорошо. У меня даже аппетит разыгрался. Иди в столовую. Я оденусь и спущусь.
– Да, конечно, – управляющий остался безумно рад тому, что в конечном итоге я дома, да еще и голодна.
– И Леонид, закрой за собой дверь, а то я…
– Да-да, конечно!
Услышав звук закрытой двери, я скинула с себя одеяло и спустила на пол ноги в обуви, сидя на кровати в зимнем комбинезоне.
– Как вовремя я успела вернуться… – перевела я дух.
***
В секционной комнате стояли Алексей с Константином и с судмедэкспертом. Андрей убрал простынь с обезглавленного тела, у которого от паха до шеи зиял разрез, зашитый темными нитками.
– Уже успели вскрыть? – тихонько удивился Алексей.
– Мужчина в возрасте пятидесяти лет. Смерть наступила в результате отсечения головы. В желудке очень много крови, – рассказывал Андрей. – Пищи не обнаружено, поэтому вначале я подумал, что он бомж. У убитого воспаление сосудов сердца, образование тромбов, разрушенные клетки печени и был высокий риск заражения гепатитом, отчего следует, что убитый был либо наркоманом, либо проходил лечение в психиатрической больнице. Пример с бомжом отметаем, люди данного типа склонны в большей степени к алкоголю.
– Либо твой беженец, – обратился к другу Костя. – Опознавательные знаки, шрамы?
Алексей задумался:
– А можно перевернуть тело?
Андрей кивнул и позвал санитара. Вместе работники морга исполнили просьбу.
– Посмотри, как идеально отсечена голова, – кивнул Косте Андрей. – Будто тело с хирургического стола перенеслось на улицы нашего города…
И пока судмедэксперт рассказывал оперу другие детали смерти, они ни сразу заметили побледневшего Алексея.
– Лех, ты чего? – испугался Костя.
– Ну и атмосфера здесь… – хрипловато произнес Князев, выставив руку вперед.
– Ты чего, слабака сюда привел? – возмутился Артем.
– Да какой он слабак, – принялся оправдываться Костя. – У Леши высшее образование, мединститут. Леха у нас всегда переживает за своих пациентов, какими отмороженными они бы не были. Лех, ну ты чего?
– У меня так не пахнет мертвечиной.
– Леху сходу исключаем из списка подозреваемых, – пошутил Андрей
И рассмеялся совместно с Костей, когда Князев синел и готов был прилечь на рядом стоящий стол.
– Я пошел… – не выдержал Алексей и рванул к выходу.
– Лех, что скажешь-то? – спросил Костя. – Или позже вынесешь вердикт?
– Да, давай консилиум соберем вдвоем, без трупа.
На крыльце морга Алексей поспешил подкурить сигарету.
– Ты чего расстроился? – вышел следом Костя и тоже подкурил. – Последствий испугался или за этого упыря распереживался?
Сделав затяжку, Князев выпустил дым и махнул рукою:
– Все сразу. Ненавижу три запаха: у себя хлорки, в морге крови и у тебя липкой грязи.
– Разве грязь пахнет? – удивился Беркутов.
– В отделении полиции всегда.
Вечером в конце смены Алексей стоял в подвале в длинном, едва освещенном коридоре и вытирал со лба пот от духоты, как вдруг колючий зимний ветерок донесся до его лица. Князев насторожился и отправился вперед в темноту, к концу коридора, где стали слышны хлопки железа, которые издавала открытая дверь.
Всю дорогу до загородного домика Алексей нервничал, не соблюдая скоростной режим, благо по дороге изредка встречались машины и не стояло постов ДПС. Длинная, казалось, нескончаемая дорога пару раз пересекалась с железнодорожными путями, наконец обросла по сторонам высочайшими соснами, которые сгустились в лес. Но вот и знакомый перекресток, который Князев поскорей желал проехать, но в то же время, противореча спешке, страшился добраться до места, особенно когда попал в глухой коттеджный поселок. Сбавив скорость, доехал до окраины и резко притормозил возле ограды загородного дома.
Здесь окружала кромешная тьма, и в ограде дом встречал темными глазницами окнами и холодом. При минусовой температуре улицы Алексей второпях покинул машину и сразу вошел в гараж, присоединенный к коттеджу, где принялся пристально осматривать фургончик…
Глава 6
Я вышла из фазы сна резко. Ночью было тяжело дышать, оттого, что Лешина рука тяжелым грузом лежала на моей шее, а после, убрав которую, больше не удалось уснуть. В душе таилось состояние интенсивной, удушающей тревоги, будто бы перед страшной угрозой.
’’Только перед какой?’’ Как гром прогремел в голове вопрос. ’’Могло ли это быть от неизвестности, оттого что в дальнейшем я вижу пустоту за отсутствием цели и от тяжести отношений? Мне жутко рядом с Лешей, мне тоскливо в этом доме. Меня давят мысли о том, что я должна быть рядом с Костей, но это не возможно…’’
Этот критичный клубок мыслей не позволял заснуть. Страх вместе с кровью растекался по венам, противным холодком сковывая тело. А это чувство угрозы иное, я его различаю, отделяя от страха. Конечно, к угрозе тоже можно испытывать страх, но тем ни менее, это другое чувство. Я не понимала источник тревожности, но ощущала давление на меня, цепкую хватку за горло, будто шипы строгого ошейника для собаки, которая решила действовать самостоятельно, но полностью зависит от владельца и подчиняется ему.
Постаравшись не нарушить давящую тишину глубоким вдохом, я присела в кровати, опустив голову на колени, и после испугалась, что тем самым разбудила Лешу. Но тот, повернувшись ко мне спиной, продолжал похрапывать во сне.
Выбравшись из комнаты на цыпочках, я спустилась на первый этаж, дошла до Лешиного кабинета, где включила свет, прикрыв за собой дверь, подошла к окну, вглядываясь в ночь, которую освещали дорожные фонари. Хотелось научиться пройти сквозь стеклянную преграду, чтоб улететь отсюда и раствориться в размеренной темноте за оградой, там, где нет владений Леши, там, где им не пахнет. Хотелось научиться у ночи спокойствию, хотелось им насытить душу сполна и никогда не возвращаться обратно!
И вновь из груди вырвался тяжкий вдох, когда я присела в кресло за стол, на котором лежал Лешин телефон напротив меня. В этот момент дисплей засветился, на котором было видно новое сообщение от некой Машеньки. Не знаю зачем, но я взяла в руки телефон, ощутив мерзкое гневное чувство. Я тапнула на сообщение, обнаружив пикантную переписку с другой женщиной, того, кто не хочет меня отпускать.
И к Леше, которого я боялась с секунду назад я ощутила обезумевшее чувство раздражения и злости, что, как оказалось не в силах контролировать, как вампир при виде крови. Мне захотелось в этот момент ворваться в спальню и оторвать Князеву башку.
Я вскочила из-за стола, не намеренно что-то уронив, что очень звучно шлепнулось на пол, и это обстоятельство заставила забыть о ярости и немедля опуститься на колени. Рядом лежал толстый ежедневник, напичканный лишними листками бумаги и клейкими цветными полосками для заметок, а пошарканная коричневая обложка под кожу оказалась знакома. Когда я взяла блокнот в руки, из него высыпалось несколько фото не большого размера.
– Черт… – осеклась я.
Моя неосторожность теперь приведет к тому, что Князев решит, что я роюсь в его вещах, а мне этого, естественно, не хотелось. На какой странице блокнота они лежали?
Собрав небрежно фотографии в свободную руку, я встала на ноги, положила блокнот на стол, и когда перевернула снимки лицевой стороной к себе, мои глаза наполнились неподдельным одичавшим страхом. Мозг пытался обработать информацию о том, какие жуткие опыты на них изображены, и тем страшнее становилось под бешеный стук сердца, готового выломать ребра. Глаза мои стали шире, брови взметнулись вверх, а изо рта послышался дикий вопль.
Краски в комнате собрались в кучу и завертелись в карусель, и тут же я очутилась в темноте, что постепенно светлела, становясь красной. Красное пространство обратилось в пудру, что плясала вокруг меня, как на пленке барабана, но тут же, принимая густую консистенцию, стала красной пузырящейся жидкостью, слегка посветлела и полилась кровью.
Чья-то рука мягко приземлилась на мое плечо. Я обернулась, столкнувшись с обезглавленной рваной шеей, из которой попеременно струилась фонтаном вверх темная кровь.
***
Костя жил в самом незаурядном доме без излишеств старого частного городского сектора.
Даже не глядя на бессонную ночь, Беркутов встал рано и на удивление не выглядел как разбитое корыто, как чаще всего случается после рабочей недели. И в свой выходной, он первым делом решил смотаться на пустырь за городом, где нашли уже второй обезглавленный труп. Выпив крепкий кофе без сахара, Беркутов поставил кружку возле раковины, надел осеннюю куртку, обулся и вышел к машине, которую успел поставить на прогрев.
Шумные городские улицы, утонувшие в снегу и дороги в грязных снежных накатах сменились тишиной и белоснежным широким полем. Искристый снег идеальным покрывалом скрыл все несовершенства осеннего заросшего поля и даже припорошили уже все следы недавней находки.
Не успел Костя выйти из машины, как на сотовый раздался звонок:
– Алло, мам по работе нужно срочно… Нет, я не с Диной, – Беркутов вдохнул: – Я знаю, я помню. Мам, смотаюсь по делам и приеду за Мишей. Я тоже по нему скучаю. Все, давай, мне некогда!
Костя покачал головой и бросил телефон на соседнее сиденье:
– Брошу сейчас работу и обеспечивайте нас с внуком!
***
Ничего вразумительного мне в голову не пришло, как резко вскочить с постели.
– Тише-тише, – уложил Алексей меня обратно.
Я смотрела на него настороженно и со страхом, который троекратно перекрывал прежние страхи, хотя и пробовала маскировать это чувство.
– Ольга, что происходит? – набросился Леша на меня.
’’Да, в смысле? Он зверь, а меня терроризирует подобного рода вопросами! Но я не самоубийца на них отвечать.’’
– Ты меня слышала? Что ты увидела в моем кабинете?
– Алексей, не надо так, – вступился взволнованный Леонид.
– Ты наверное не понимаешь? – развернулся к нему Князев. – Если она все вспомнит, у нас не останется выбора…
Леша принялся метаться по моей комнате.
’’Какого выбора? Они меня убьют, отрубят голову и сфотают? Пополнив фоткой с моим обезглавленным трупом в тот блокнот…’’ Я, сделав попытку проглотить ком, вставший поперек горла, закашляла.
– Принесу воды и таблетки. И пойдемте завтракать, – метнулся Леонид.
А мне больше ничего не оставалось, как и дальше притворяться, что я не помню тех жутких фотографий, от которых кровь стынет в жилах.
Алексей присел на край кровати, взяв мою ладонь в свою горячую лапищу:
– Все будет хорошо… Слышишь?
Непроизвольно меня отстранило от него и даже остановилось дыхание. Я попыталась взять себя в руки, стараясь продолжать притворяться дальше. Я чувствовала, что он заметил мою реакцию, которая вроде и не интересовала его и в тоже время отражалась болью в глазах.
***
Минуя фойе, Алексей вошел в приемный кабинет, где его ожидала Маша.
– Привет, милая.
– Привет, – напряженно ответила медсестра.
– Уже решила выйти на работу?
– Я в порядке, с нами все хорошо. Мы с малышом соскучились по папочке. А вот папочка по нам, видимо, нет.
– Почему ты так решила? – напрягся Князев, стоя к ней спиной.
Он выкладывал из портмоне на стол папки с бумагами, поверх которых положил ежедневник, тот самый, с потертой коричневой обложкой под кожу.
– Ты нам не ответил ни на одно сообщение и сейчас даже не поцеловал.
– Маш, – развернулся Алексей. – Дорогая, у нас не те отношения, ты же в курсе. У меня жена…
– Зачем она тебе? – со слезами возразила Мария. – Она тебя не любит!
– Маша, перестань, – терпеливо попросил Леша и подошел к ней очень близко. – Мне очень жаль, что мы не встретились раньше, но как бы мне не хотелось, я ничего не в силах изменить.
Всхлипнув, Маша зажмурилась, не в силах сдержать поток слез.
– Солнце мое, – Алексей ладонями коснулся ее щек, пытаясь заглянуть в глаза, которые расстроенная девушка прятала. – Ты надумала переезжать в загородный дом?
Без стука в кабинет влетела разгневанная Аня и, застав брата с медсестрой на поцелуе, остолбенела.
Маша отскочила от возлюбленного.
– Машенька, оставь нас, пожалуйста? – спокойно попросил Леша.
– Машенька? – возмущенно переспросила Аня, проводив медсестру негодующим взглядом. – Леша, это что было?
– Тебя стучаться не учили? – Князев подошел к столу, поправив кипу карт. – И вообще, у меня нет времени на глупости. Давай ближе к делу!
– Ты что, совсем идиот? – на той же ноте продолжила сестра.
– Не смей здесь кричать! – подскочил к ней Леша, теряя терпение. – Что тебя так возмутило, моя любовница или то, что я не скрываю данного? А за коим хреном после ее отношений с Костей.
– Так отпусти Олю! Зачем ты ее держишь?
– Ты за этим пришла? – усмехнулся Князев. – Забыла, как увела женатика из семьи, чтобы он просиживал твой диван, а ты ублажала его, дура.
Аня присмирела.
– А шрам у Оли на животе… Где ты прячешь ее ребенка?
Алексей громко и истерично рассмеялся, расставив руки в стороны:
– Я что, похож на дебила, который станет прятать детей? Совсем с катушек съехала? Она была беременна от Беркутова, когда попала в аварию. У нее началось кровотечение, отчего этого выродка пришлось вырезать вместе с маткой.
Громко вдохнув, Аня прижала ладонь ко рту.
– Ей все равно нельзя рожать!
– Да кто ты такой, чтобы…
Посчитав откровение за слабость, Леша влепил сестре смачную пощечину, оставшись еще с некое время в бешенстве, которое руководило им разнести здесь все к чертовой матери.
Аня расширила глаза, в которых смешались обида и испуг, и приложила ладонь к красной щеке.
– Пошла вон отсюда, – заорал Князев. – И не приведи господь ты расскажешь об этом Оле, я тебе голову оторву!
Сдерживая слезы и ненависть к брату, Аня вылетела из кабинета.
Усевшись за стол, Алексей подпер голову руками, уже горько сожалея о том, как поступил с сестрой. Удушающее раскаяние в дурном поступке сменилось злобой на самого себя. В это невозможно поверить, но Леша очень любил Аню, и для него она так и осталась маленькой беззащитной малышкой, которую всегда приходилось защищать от выпивающей матери.
Закрыв глаза, Алексей стиснул зубы, готовый прослезиться, и чтобы отвлечься, притянул ежедневник к себе, открыв его почти сначала:
’’Голова донора отвергла напрочь тело реципиента, и наоборот…’’
Читал Князев про себя, отчетливо вспомнив тот день: руки в окровавленных перчатках при записях оставляли свежие пятна крови, которые теперь уже высохли и стали коричневыми.
Алексей поднял голову к потолку, закрыл глаза на секунду и вновь принялся читать, но в этот момент в дверь раздался громкий стук, отчего заведующий вздрогнул.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Костя:
– Привет!
– О, здорова, – не ожидал, но оказался рад Алексей. – Заходи, давай.
И, захлопнув блокнот, поспешил встать из-за стола и пожать руку. Беседа, хоть и с бывшим лучшим другом, точно введет Князева в нужную колею, заставив забыть о негативе.
– Как дела?
– О-о, отлично, – соврал Князев, хотя выглядел разбитым. – Чем обязан?
– Лех, я с постановлением на обыск… Это не моя инициатива и…
– Костян, да не вопрос, все норм.
– Вот решил сам сообщить о постановлении, а не засылать своих.
– И то верно, – Алексей вытер испарину со лба. – Давай хоть кофе хлебнем или чаю?
– Давай кофе, с утра ни крохи с этой работой.
– Ни че не говори.
Когда я вошла в фойе психиатрической больницы, расстегивая норковый полушубок, то заметила на себе восторженные взгляды сотрудников, которые вежливо здоровались со мной по имени отчеству.
’’Вот это новость!’’ Отметила я про себя и тоже здоровалась в ответ, не скрывая приятной улыбки.
Только откуда не понятно, но в этом месте во мне возродилась уверенность и малая доля высокомерия. Наверное, этого требовала цель моего визита.
Не думая стучать в приемный кабинет, я вошла, встретившись взглядом с Лешей, который застыл на месте, увидев меня. А после я заметила на себе ошеломленный взгляд Кости. Только от Беркутова отвести глаз оказалось нереально.
– Как ты сюда добралась? – воскликнул Леша.
– На такси, – холодно ответила я и прошла вперед, наткнувшись глазами на ежедневник, который в эти минуты заставил меня бледнеть уже по мере того, как я приближалась к столу.
– Леш, – влетела в кабинет девушка в белом халате. – Ой, Алексей Максимович…
– Что случилось, Маша?
Я резко обернулась свысока, пристально разглядывая девушку.