Промаявшись до середины ночи без сна, Эрнестина Вольф, вопреки обыкновению, проснулась в эту субботу лишь к восьми утра. И то исключительно благодаря одной рыжей гостье, беспардонно и с потрясающим упорством стягивавшей с нее теплое одеяло. В этом приморском городе даже в конце мая по утрам было невероятно холодно. Отопление уже отключили, как ей поведали Белла и Рихард, однако природа с этим не согласилась, постоянно балуя жителей не только криками голодных чаек за окном, но и сильными ветрами с дождем, и нередко с градом.
Эрнестина приоткрыла левый глаз и взглянула на рыжую мордочку беспокойного шпица.
– Не думаешь ли ты, что теперь я обязана тебя выгуливать?
Собачка наклонила голову вправо, затем влево и звонко гавкнула. Настолько звонко, что мадам даже наморщила свой аристократический нос.
– У тебя же есть хозяйка. Вот к ней и обращайся. Я же не…
Какой аргумент хотела привести Вольф в пользу того, что не она должна гулять со шпицем, маленькая рыжая проказница так и не узнала, потому что француженка внезапно навострила уши. Собачка тоже замерла, ведь за стеной, разделявшей квартиры четыре и пять раздались голоса. Вольф моментально вспомнила все то, что ей так упорно мешало заснуть прошлым вечером. Неожиданная смерть незнакомой ей Матильды с первого этажа. Холодный разговор со следователем ничего не дал, но ведь это и неважно. Главное она знает – гибель женщины не была случайностью, она не произошла по причине болезни или старости. Есть большой шанс, что кто-то помог несчастной отправиться на тот свет и именно этот факт заставил Вольф вскочить с кровати и начать собираться. Сегодня мадам выбрала джинсы песочного цвета, серый джемпер и джинсовую куртку. Вполне вероятно, что день придется провести на ногах, а длительные прогулки или расследования лучше проводить в удобной одежде. Хотя мадам ни в молодые годы, ни позже, никогда не жаловалась на физическую подготовку. Как-то раз она провела трое суток без сна. Пока выслеживала одного очень хитрого и умного преступника, и не успокоилась до тех пор, пока не подловила его. Вот это были приключения! Что же ждет ее на этот раз? Скучное расследование о смерти старушки? Был или не был отравлен клубничный пирог? Пора бы это выяснить.
Усевшись снова на кровать, мадам водрузила на глаза очки и взяла с тумбочки лист бумаги, с которым накануне засыпала. На нем был нарисован дом в разрезе, если квадрат с треугольником, символизирующем крышу, можно так назвать. В этом доме на каждом этаже, коих всего три плюс чердак, по три квартиры. Всего – десять. Можно ли предположить, что убийца прячется среди жильцов? Эти кошачьи войны…
– Этот Улф Линдберг, сказал бы сейчас, что Матильду отравила собственная дочь, если это не самоубийство, – произнесла свою мысль вслух Вольф и посмотрела поверх модных очков на внимательно слушавшего ее шпица, который смирно сидел у ее ног и преданно заглядывал в глаза. – А что мы с тобой думаем? А мы думаем, что ее дочь была бы настоящей дурой, если бы отравила мать таким глупым способом. Слишком очевидно, не находишь? Что эта дочь, по его мнению, стояла и заталкивала матери в рот целую банку яда? Или травила ту постепенно, изо дня в день подмешивая отраву в кашу? Могла, конечно, разные экземпляры попадаются в мире криминалистики. Но мы же с тобой не станем искать легких путей? Легкими путями пусть занимается местная полиция. Мда… – протянула дама. – Правильный детектив проверил бы все версии. Но я предпочитаю доверять своей интуиции, а она подсказывает мне, что дочь все же ни при чем. У дочери есть мотив, с этим не поспоришь. Мама наверняка оставила той какое-то наследство. Но способ, Кикки. Что за глупый способ убрать мать с дороги? Зачем тогда устраивать все эти кошачьи войны? Или это совпадение?
– А я не верю!!!
Вдруг из-за стены, за которой находилась квартира номер пять, раздался женский крик, он был настолько громким, что в этот раз мадам удалось разобрать каждое слово.
– Вот! Кикки! Началось! – Эрнестина Вольф подпрыгнула на кровати. – Мы должны собираться и суметь проскользнуть мимо нашей зануды Алены. А еще… О, мон дьё! Сегодня же суббота! Они все втроем дома! Как же нам выбраться?
Долго не думая, мадам перебросила кошелек, телефон и еще несколько необходимых мелочей в аккуратный кожаный рюкзак, подхватила шпица на руки и направилась в прихожую. Где по пути ее остановил громкий, очень требовательный возглас помощницы:
– Мадам, куда вы собрались? А как же завтрак?!
Алена уперла свои внушительные кулаки в не менее внушительные бока. Вольф замерла на месте в нелепой позе, уже успев поднять ногу для того, чтобы сделать следующий шаг в сторону входной двери.
– Кикки необходимо срочно выгулять! У нее болит живот!
– Садитесь завтракать, я выгуляю ее, – Алена угрожающе направилась в их сторону.
– Но зачем же вам беспокоиться? – с кухни крикнула Белла. – Я выгуляю ее, тетя Эрнестина. Вы лучше завтракайте!
– Если на то пошло, и я могу выгулять эту собачонку, – как назло, их общую идею не пустить Вольф на улицу, поддержал даже не любивший собачку мужчина.
– Нет, нет! Я сама! Мне срочно необходимо погулять! У животного… понос, а я знаю, что с этим делать!
– Знаете, что делать с поносом? – сдвинула брови помощница.
– Ну… я отведу ее к ветеринару, – быстро нашлась мадам, схватив поводок с крючка, – и я умею делать массаж!
– Мадам… Массаж собаке? Насколько я знаю, у вас никогда не было животных. Довольно увиливать, я не пущу вас! – Алена хотела было преградить дорогу хозяйке, но та оказалась проворнее, к тому же беглянке помогла собачонка, злобно гавкнувшая в нужный момент на всех этих поборников и защитников гостеприимства.
Доли секунды не прошло, как за Вольф и Кикки захлопнулась дверь, оставив остальных в недоумении смотреть им вслед.
Вырвавшись на свободу, Эрнестине пришлось сперва подняться на один лестничный пролет выше. Она прекрасно знала свою помощницу – с той станется отправиться вдогонку.
– Ты только молчи, – прошептала мадам Кикки, и ткнула ту в кожаный мокрый нос подушечкой указательного пальца. – Будешь хорошей девочкой, я с тобой не только погуляю, но и загляну в кондитерскую, где ты сама выберешь себе пирожное.
С минуту выждав и прижимаясь в этом ожидании к стене, мадам Вольф на цыпочках спустилась обратно, после чего нажала на звонок в квартиру номер пять.
– А, это вы, – открыла ей Эльза Тоомас.
– Доброе утро, – шёпотом поздоровалась мадам. – Я лишь хотела полюбопытствовать, заходил ли к вам вчера этот неприятный следователь?
– Заходил! – импульсивно подтвердила соседка.
Она вышла встречать гостью в домашнем платье, поверх которого был повязан передник с аппликацией в виде множества желтых и оранжевых бабочек разного калибра.
– И задавал такие вопросы! Вы не представляете! Оказывается, Матильда умерла от крысиного яда! А мы то тут причем? Я и Линда?! Мы же были подругами! Все втроем! Он намекал на мой клубничный пирог! А я сама, вот этими вот руками испекла его, с душой, старалась. Этот ваш следователь не просто намекал, а в открытую спрашивал, не подсыпала ли я чего туда по ошибке! Они забрали мои продукты! Муку, сахар, обыскали все полки, рыскали, как собаки!
На этом слове взгляд разгневанной Тоомас наткнулся на хитрую мордочку Кикки, торчавшую почти из подмышки Эрнестины Вольф, которая, в свою очередь, опять навострила уши. Она все еще стояла на лестнице, а за соседней дверью раздались шаги – не иначе Алена уже услышала их разговор.
– Эльза, позвольте, я войду, – впопыхах сказав это, мадам шагнула в квартиру номер пять и резко захлопнула за собой дверь, удивив этим соседку. – Там моя дочь, – прошептала она в свое оправдание.
– Дочь, которая называет вас «мадам»? – Эльза сняла с переносицы очки и протерла их фартуком.
– Не родная. Это дочь мужа.
– Ага, то-то вы не очень-то похожи.
– А вы наблюдательны, – вымученно выдавила Вольф. – Ходит за мной, следит, из дома не выпускает. Вот, еле с собакой отпросилась погулять. Наверное, – мадам прислушалась, приложив ухо к двери, – у Матильды похожие отношения с дочерью были? Ну, я в том плане, что она взрослая, не замужем…
– У Матильды? Нет, перестаньте. Уж не знаю, что там с вашей происходит, а Матильда с Ниной жили душа в душу. В семействе Турунен никогда не было мужчин. Так уж получилось. Матильду ее… хахаль, уж не помню, как его звали, от него только фотография над ее кроватью осталась, бросил ее беременную. Красивый был, ничего не скажешь. Работал на нашем швейном предприятии какое-то время директором. Но уволили его. За то, что ни одной юбки мимо не пропускал. Только все девчонки наши с мозгами были, одна Матильда понесла. Ну естественно, дочь он не признал, уволился и был таков! А Нине и самой, поди, уже сорок лет. Сорок два. У нее был выкидыш, лет двадцать обратно. Тяжело переживала девка, с тех пор мужчин не жалует в своей жизни. Мать Нина любила очень. В театр они постоянно ходили, на концерты, в поездки заграничные ездили. Со всеми праздниками дочь ее поздравляла, во время наших посиделок всегда из дома уходила, чтобы не мешать. Вот и вчера…