Глава 4
Пробуждение было… сносным. Это слово подходило больше всего. При этом провалами в памяти я не страдала и прекрасно знала, кто я и где нахожусь, а также благодаря кому всё ещё жива. Двое незнакомых мне людей взяли и по доброте душевной влили в меня какую-то жидкость, в силах которой оказалось восстановить моё здоровье до состояния "полёт нормальный".
Медленно открыв глаза, прислушалась. В доме было тихо. Ни шороха, ни шагов. Вообще ничего.
Откинув шерстяной плед в сторону, свесила ноги с лежанки: на мне мои же носочки и больничная форма. Помятая и грязноватая. Никто меня и не подумал переодеть во что-то другое.
Пожав плечами, поднялась и тут же забралась назад. Доски пола холодили. По таким в тонких следиках не набегаешься – мигом простудишь всё, что можно и нельзя. Взглядом скользнула по своему закутку и в тёмном углу тут же выцепила стоящие там короткие угги. О, то, что надо! Добежать до них – дело секунды, натянуть ещё быстрее – я в них просто утонула. А после, кутаясь в плед, отодвинула ширму и выглянула наружу. Большая комната освещалась тусклым дневным светом из единственного маленького окошка, забранного чем-то мутным. Точно не стекло и даже не слюда, которую я видела в исторических статьях о Средневековье. Предположу, что это бычий пузырь. Бее! Гадость.
В центре помещения стоял грубо сколоченный стол и две лавки по его бокам, такие же неказистые и непрезентабельные на вид. Взгляд зацепился за серую мятую холстину, прикрывавшей что-то, я любопытна от природы, посему, быстро подойдя к столу, заглянула под тряпицу. Еда. Краюха хлеба, даже на вид чёрствая, глиняная кружка молока и ещё тёплая каша с кусочками мяса внутри. Желудок взвыл и я, недолго думая, присела на лавку, подтянула к себе миску и, задумчиво повертев в руках круглую, вырезанную из дерева ложку, принялась за угощение. И неважно, что остыло, для меня всё казалось невероятно вкусным, настолько, что даже мелькнула мысль – это самый лучший завтрак в моей жизни! Утолив первый голод, замедлилась и, неспешно жуя, продолжила оглядываться.
Печка примыкала одной стеной к моей коморке, но огня внутри неё я не заметила, хотя было и не холодно, по всей видимости, дрова прогорели не так давно. Взгляд зацепился за дальний угол, где стояла тоже лавка, но в полтора раза шире той, на которую я умостилась. На ней лежала подстилка и сверху тяжёлый плед. Чьё-то спальное место. Позади печи тоже углядела край каких-то тряпок, видать, там спал дедок, ибо Гарра со своим внушительным ростом точно туда не поместится, разве что сложится пополам, и то навряд ли. Представив эту картину, тихо прыснула. И охнула, закашлявшись – всё же пребывание на морозе оставило в организме приличный след. Волшебный эликсир помог, но не излечил меня полностью. Также под оконцем стояла два больших деревянных сундука, обитых железными пластинами, с примитивными затворами. Наверное, там лежали личные вещи хозяев дома. А ещё на одной из стен, на вбитых крючьях висела разнокалиберная посуда. И некоторые были явно сделаны из железа.
Молоко было вкусным, с плёнкой жирных сливок сверху. Я его выпила, смакуя, растягивая удовольствие.
– Небогато живут люди, однако, – покачала головой я. Мой чемоданчик стоял у входной двери на табурете о трёх ножках, в той же стороне в углу висела какая-то странная картина с мелкими письменами, прочитать, что там написано, я так и не смогла. Может что-то вроде местного божества? Не знаю.
Доев всё до последней крошки, почувствовала, что батарейка почти закончилась и мне срочно нужно прилечь, но для начала полезла в карман брюк, достала бейджик. Моя цветная фотография, имя, фамилия, должность. Всё на русском языке, продублированное на английский: в нашей клинике часто обслуживались иностранцы. Вполне сойдёт за документ, подтверждающий мою личность. А также сойдёт за доказательство, что я неместная и вполне могу быть шпионкой. Неприятно, но факт. Поэтому повременим предъявлять, оставлю на самый крайний случай. Раз тут такое напряжённое отношение к неведомым людям из-за гор, возможно, страны на пороге войны, то мне лучше не светить странными бумажками и письменами. Целее буду.
– Где бы посуду помыть? – пробормотала я, подошла к печи, отодвинула заслонку: внутри стоял казанок, прямо на углях, с плотно прикрытой крышкой, возможно, там и варилась каша. Пришлось, кутаясь в плед, выйти в сени. И тут же я ощутила разницу между натопленным помещением и холодным "предбанником".
Быстро оглядевшись, нашла ведро с водой уже затянутой тонкой ледяной пластинкой, и пустой деревянный таз подле. Деваться некуда, треснув кулаком по корочке, перелила немного воды в тазик и рванула назад в тепло.
Сполоснув посуду, деревянную, но целую, без сколов и трещин, составила её на холщовое полотенце, а таз отодвинула чуть подальше – выбегать на улицу, чтобы вылить, когда ещё не до конца выздоровела – на такие жертвы я была неспособна.
Подхватив красными от ледяной воды руками свой сундучок, вернулась в закуток за ширмой и, убрав его в угол, легла на кровать. Сама не заметила, как уснула.
А проснулась от громких разговоров, даже смеха: Гарра смеялась, видать, Красий знатно её позабавил. Погреть уши мне никто не дал – шторку резко откинули и женщина, улыбаясь, спросила:
– Вижу, позавтракала. И посудку сполоснула, не белоручка, значица, – одобрительно покивала она, пряди её седых волос были заправлены под светло-серый платок. – Что же, вставай, лесса, ужинать пора. Опосля поговорим.
– Мне в туалет нужно, – пискнула я, поскольку если утром позывов не было: жар и стресс забрали из меня все соки, то сейчас нужда накрыла так, что стало невмоготу.
Тётка всплеснула мощными ручищами и, выйдя из моего угла, направилась в сени, откуда принесла какие-то вещи:
– Вот, полушубок деда накинь, платок пуховый на голову натяни.
Я уже натянула угги и последовала совету хозяйки дома. Красий сидел за столом, и с хитринкой поглядывал на нас, параллельно что-то стругая из куска тёмного дерева.
– Отхожее место на заднем дворе, сразу приметишь, – напутствовала меня тётка, – токмо энту обувку на улицу носить не след. Возьми в сенях любые другие. Ах да! – словно что-то вспомнив, Гарра подошла к одному из сундуков и, откинув увесистую крышку, вынула из его нутра носки. Неказистые, без внятной пятки, и протянула мне.
– Вот, теплее будет.
Уже выходя в "предбанник" услышала ворчание Красия:
– Старуха, ты так все мои вещички раздашь. Голым меня оставить задумала?
– Не брюзжи, старый!
Дальше слушать не стала, в сенях стало темновато – в окно уже не заглядывало солнце, в свои права вступал вечер. Уличные сапоги, изрядно изношенные, стояли в стороне. Схватив первые попавшиеся, рванула на улицу, кутаясь в тёплый платок и шубку, пошитую из многочисленных заячьих шкурок.
Ветер со снегом ударил в лицо, иголками пробежавшись по коже. Первые секунды я даже задохнулась от восторга. Домик странного семейства стоял на отшибе, вдалеке виднелся тот самый густой лес и горы. Каменные гиганты неприступной цепью тянулись и тянулись, я не видела им конца. Их вершины словно стремились проткнуть темнеющее небо насквозь и дотронуться до звёзд, что уже проявились на небосклоне.
Но приземлённые потребности вернули меня в реальность очень быстро и я, оглядевшись, по утоптанной в снегу тропинке, обогнула строение и оказалась на заднем дворе с тремя хозяйственными постройками, одна из которых точно была конюшня – слышалось фырканье лошадей, другая – сарай, где, по всей видимости, держали птиц и свиней. И в углу приткнулся всем известный из деревенской жизни скворечник.
Вернувшись в дом, прислонилась к печи, чтобы согреться: уличный туалет, как и ожидалось, был продуваемым всеми ветрами. Старики уже расположились за столом и ждали только меня.
– Давай помогу руки обмыть, опосля за стол сядешь, – велела Гарра.
Молча кивнув, прошла в указанную сторону, на печи стоял металлический таз, рядом с ним что-то похожее на мыльницу: продолговатую и глубокую. В ней лежала какая-то чёрная склизкая масса. Походу мыло. Покачав головой, зачерпнула чуток и принялась мылить ладони. А женщина подливала из ковша.
Сели за стол. Гарра и Красий прикрыли веки, сложив руки перед собой ладонями вверх, и что-то зашептали. Я, не будь дурой, повторила, только ничего не шептала.
– Вот и ладушки, вот и славно, вознесли благодарствие Великой Гайре, теперь и поесть можно.
Сняв крышку с казанка, подхватила монструозный половник и разлила по глубоким мискам горячую жидкую похлёбку. По помещению поплыли аппетитные ароматы. Ммм, как же я проголодалась!
Еда была нехитрой, но вкусной, вприкуску с тёмно-серым хлебом ещё и сытной. Мяса не очень много, но хотя бы столько.
– Ешь-ешь, лесса, не торопися. За суетой еда плохо в животе уляжется, крутить нутро начнёт, – посоветовал Красий, всё это время молчавший.
Доев свою порцию, отложила в сторону ложку и внимательно взглянула на хозяев дома.
– Сейчас кружки травяным взваром наполню и поговорим, – многозначительно посмотрев на меня, заявила Гарра и тяжело поднялась со своего места.