Глава 3
Сани скользили ровно, иногда подскакивая на снежных кочках. Измученный организм напомнил о себе болями по всему телу: саднили кости, каждый растянутый сустав и шишка на затылке. А ещё всё никак не могла согреть пальцы на ногах. Даже испугалась, как бы они не отвалились, поэтом, подтянув ноги к себе, сбросила балетки и накрыла почти бесчувственные ступни чуть тёплыми ладонями. Через некоторое время в таком неудобном положении члены мои затекли и мне пришлось сесть по-турецки, пряча ноги, сама же, привалившись спиной к боковой перекладине, закрыла глаза. Мне хотелось плакать. Дурацкая шутка затянулась. Но в глубине души я уже знала, что всё это взаправду, и меня закинуло куда-то совсем не туда, даже язык такой я никогда не слышала, и в интернете тоже.
Женщина говорила довольно громко, явно несильно опасаясь хищников, что наверняка массово бродят по этому дремучему лесу. Старичок что-то мекал ей в ответ. Так и ехали. Я, убаюканная басовитым голосом Гарры и спокойным тонким Красия, всё же провалилась в небытие.
– Дверь отпирай, старый! Лессу занесём внутрь, худо ей, бедняжке, – чей-то голос был таким далёким, что едва пробивался сквозь вату, забившую мою голову и не дававшую внятно мыслить. Меня трясло и колотило. Кажется, температура, вяло думала я, пока меня, если судить по ощущениям, куда-то несли.
Шорох шагов по снегу, скрип отпираемой дверной створки, топот и тряска – явно мой носильщик оттряхнул обувку от налипшего снега. Потом меня, закутанную во что-то мягкое уложили на что-то твёрдое.
– Лежи, молодка, лежи, – ласково прошептали над головой, – токма надоть снять с тебя тулупчик мой, и накрыть пледом из шерсти, так оно удобнее будет, и тебе дышать полегче станет, – приговаривали ласково. Раз! И я ощутила минутный холодок по обнажённой коже рук и шее, невольно поёжилась и даже смогла приоткрыть свинцовые веки. Но потом меня снова укрыли, чем-то гораздо мягче и легче, и, действительно, стало свободнее дышать. – Щась, бабка Гарра настойку сготовит, бульон мясной, отпоим тебя, выходим. Не сумлевайся. Аки какая красивая ты и юная. На дочку мою похожа, – голос стал грустным, тоскливым. – Ну, хватит вспоминать былое, – сама себя одёрнула тётка, – дело сделать надобно.
Послышались шаги и возглас:
– Дров натаскай, Красий! Маленько осталось туточки.
Потом какой-то стук металла о металл, ещё что-то, как будто двигали стол, и я, выдохнув жар из воспалённого горла, по ощущениям мне насыпали туда стекловату, попыталась уснуть…
– Лесса, милушка, а ну-ка, испей-ка, – мне приподняли голову, в губы уткнулся край чаши и я невольно сделала глоток. Вкусный наваристый бульон вполне комфортной температуры, целебным ручейком потёк в истощённый организм, я, наплевав на боль при глотании, присосалась к угощению, как клещ, и не успокоилась, пока всё не выпила. О, какое это было блаженство!
– Полежи-ка чуток, скоро взвар с парой капель маг-эликсира подостынет, принесу. Лечить он тебя будет. Остатки у меня кой-какие есть, с прошлых лет ещё заслужила, вот и пригодился. Нам, старым, без надобности, помирать скоро, а вот тебя я вытащу, чаво бы то не стоило!
Ничего толком не понимая из её речи, я, укутанная по самые уши в шерстяной тёплый плед, чуть не уплыла в тёмные воды сновидений. Но забыться мне не дали. И вот снова кружка у губ, голова моя приподнята и мне хочешь-не хочешь, пришлось проглотить отвратную на вкус густую субстанцию. Она комом ухнула в полупустой желудок и мне тут же захотелось выплюнуть её обратно.
– Тшш, лесса, погодь. Щас получше станет, верь старой Гарре, – меня ласково погладили по голове ладонью, такой же большой, как вся моя черепушка. Я не стала спорить, плотно сомкнула губы и старалась даже дышать через раз. Воняла настойка старым проваренным башмаком или чем-то подобным, о, ношеными – переношенными грязными носками. Фуу! Такая гадость, что больше ни в жись!
Но, как это ни странно, через несколько томительных секунд, "холодец" каким-то образом рассосался в желудке и даже отвратный запах исчез. А в солнечном сплетении в моём уставшем бедном теле словно расцвело лето.
– О, исчо действует! – на краю сознания, услышала я голос Красия.
– Ну-ка, кыш отседова! Чаво сюда, глядишь, вишь, лечимся, – ответила Гарра, но я уже отрешилась от реальности.
Крылья сумасшедшей эйфории понесли меня вверх и вниз, прямо внутрь моего организма. Я словно со стороны видела, как исчезают гематомы и уменьшается шишка на голове, розовеют пальцы на ногах и оздоравливаются суставы, даже начавшееся воспаление верхних дыхательных путей нивелировалось. Это было фантастически прекрасно! Я аж размечталась, что сейчас и вон те трещины на рёбрах исчезнут и подлечится надоевший пояснично-крестцовый и грудной остеохондрозы, но неведомая сила обошла их стороной. Лёгкое разочарование мигом прошло, когда я поняла, что в целом вполне здорова!
– Спи, лесса. Силы на лечение эликсир из тела берёт, ничо зазря не делается, любая воржба – большая плата и тебе ичсо долго восстанавливаться, – прошептала добрая женщина, приютившая непонятную незнакомку, то есть меня.
Прежде чем провалится в такой сладкий и желанный сон, я всё же усилием воли открыла глаза и уже более осмысленно оглядела окружающую меня обстановку: напротив и рядом – стены, из плотно сложённых брёвен, слева ширма из какой-то знавшей лучшие времена тряпки в заплатках. Над головой возвышалась давно небелёная печь. От неё тянуло приятным теплом. В доме пахло тем самым отваром, но уже не так остро и тошнотворно, как в момент его варки и потом моей экзекуции – надо же, я выпила это пойло и даже удержала его в желудке! Считаю, мой личный подвиг!
Кровать, на которую меня положили, оказалась дощатой и узкой, рассчитанной на одного человека; подо мной лежал какой-то тонкий матрасик или ещё что-то наподобие. Вся обстановка напоминала домик в деревне, люди точно жили небогато, но, возможно, я ошибаюсь.
Устало прикрыв веки, подумала, что вот вроде бы пару минут назад чувствовала огромнейший прилив сил, а поди ж ты, сейчас словно из меня вынули стрежень, стало даже хуже, чем до приёма настойки, вот только температуры не было.
– …Гарра, если она шпиёнка из-за горья приблудилась? А? Дохументики у неё испросить надобно! – услышала я, прежде чем уснуть.
– А ну, говорильню-то свою прикрой! – стараясь шептать, ответила женщина, но у неё ничего не вышло: басовитый голос понизить ей всё же никак не удавалось. – Ты глянь на неё: худая, в мужниных одёжах, чуть ли не в чём мать родила. Шпиёны так не ходют, они выглядють аки мы. Как там, енто слово, такое… – она пощёлкала пальцами, вспоминая, – о! Сливаются с местными! Вспомнила, а-то память совсем никудышная стала. А волосы её, видал? Как солнце горят! Загорные чёрнявые усе! Так шта она точно не от ворогов пришла, – припечатала напоследок Гарра и добавила уже более-менее миролюбиво: – давай ужинать, штоль. Живот тянет, давно ничего не едали.
– Дохументы всё же спросить надобно. Ежеди ОН узнает, нам несдобровать. Я пытался её чудную сумку открыть, и так и эдак приноравливалси, не вышло. Уж больно замок сложный, хитрый.
– Ты чего удумал, старый? Совсем ополоумел, что ль? – снова зашипела на него рассерженной кошкой тётка. – По чужим вещам копаться! Вот встанет лесса на ноги, сама у неё всё выспрошу. Дохументы тожа. А коли нет их, так делать нечего, пойдём на поклон к храдоправителю.
Значит, нужны бумаги, подтверждающие мою личность, а у меня в кармане брюк, если только не выпал, лежит бейджик с именем и должностью. Возможно, сойдёт? Пока не проверю – не узнаю. За этими мыслями я провалилась в исцеляющий глубокий сон, и на сей раз меня не мучили ни жар, ни холод в конечностях. Я выжила, а, значит, мы ещё поборемся!