Глава 13
Мои будни, если описать их одним словом, стали сумасбродными!
Ну а что? Рано утром я пешочком тащилась в срединный город, в лечебницу, чтобы драить полы, стирать грязные вещи пациентов в чанах с горячей водой, прежде эти самые чаны наполнив. Тут была элементарная канализационная система и водоснабжение тоже кой-какое налаженное имелось. Но чтобы вода побежала по трубе вверх, надо было попыхтеть: давить на насос. Тут нужны были силы поболе моих, и руки было жалко – мозоли ухудшают чувствительность. Поэтому я одолжила рукавицы у Гарры, буквально до первой получки, чтобы потом купить себе собственные. Также я носила с собой целую упаковку хирургических перчаток в кармане своего страшного платья. На всякий случай.
А ещё лекарь Еулий Крац запретил таким, как я приближаться к койкам больных. К страждущим имели право подходить только целители и все те, кто дослужился до медсестёр, а до этой ступени, увы, я пока не доросла.
Я стала прачкой и уборщицей, но никак не помощницей лекаря. Идти и жаловаться лестеру Холстену не было никакого желания, да и повода – он просто не примет моих притязаний, ибо, кто я здесь? То-то и оно, что никто, маргинальный человек, без пяти минут шпионка.
То есть как бы мне ни хотелось подойти хоть к кому-нибудь из больных и проверить его состояние, угроза, что меня тут же уволят, и отправят в местные казематы, удерживала от опрометчивого шага. И ещё, казалось, что множество глаз работников следят только за мной одной, хотя таких работниц, как я, было около дюжины человек.
А ещё вот что интересно – врачей женщин не было вовсе. Только медсёстры. Весь состав целителей оказался мужского пола. Выводы напрашивались сами собой.
В общем, первые три дня было тихо, я даже как-то втянулась и трудилась в поте лица, временно решив не заострять внимание на сложившихся неприятных для меня обстоятельствах. Утешала мысль, что год пролетит быстро и я смогу с документами, подтверждающими мою личность, отправиться куда-то и обучиться на лекаря. Мне нужна-то всего первая ступень, с ней уже можно врачевать, а большего мне и не нужно!
Ни разу за все дни я не видела, чтобы кто-то из местных эскулапов провёл хоть одну полноценную операцию. Целители щупали животы больным, затем заглядывали им в рот, назначали разные микстуры и примочки. Иногда вскрывали нарывы на пальцах странными ножичками, похожими больше на шилья. Беременяшки, что удивительно, рожали без особых проблем, как-то видела, как один из лекарей перевернул плод, действуя не совсем правильно, но и не топорно. А это уже очень хорошо.
Моё первое ночное дежурство началось на четвёртые сутки. День и ночь я должна была отработать в ОЛЦ, после чего мне давали передохнуть два дня.
В мои обязанности входило всё то же самое, кроме ночного дежурства. В тёмное время суток мне полагалось сидеть у входа, там, где холодно и встречать страждущих, что являлись на порог лечебницы ночью. Вести их к медсёстрам, а дальше они уже сами. Также следить за тишиной в палатах, заглядывать периодически в помещения – не шумит ли кто, или, может, кому срочно нужна помощь. И звать лекарей, если что-то не так, аврачи обитали в другом крыле здания. Там я была только раз – относила чистое бельё в хозяйственную комнату. И, должна заметить, та часть больницы выглядела куда лучше второй её половины. И теплее было и ремонт свежий.
Свой чудо-чемоданчик я ни разу не брала с собой, боясь, что умыкнут, но в этот раз поступила иначе – отчего-то притащила с собой, прикрыв его старой тряпкой.
Ничего плохого этой ночью я не ждала, но какой-то назойливый червячок сомнения точил и точил об меня свои острые зубки… Хотя всё, что я видела в лечебнице до этого, говорило, что иммунитет у местных был ого-го и даже холод в палатах не мешал им выздоравливать. Не всем, конечно, но многим. А впрочем, я не так часто и присутствовала в палатах, поскольку в основном проводила время в прачечной, а ближе к вечеру перестилала бельё на освободившихся койках. Некогда было глядеть на методы местных эскулапов, самой бы всё успеть.