Родные мои, любимые Пасик и Юханчик, письмо это получите, должно быть, в день Вашего приезда в Америку. Сейчас получили Вашу телеграмму из Парижа. Думаем о Вас и представляем себе, что Вы делаете и как все у Вас слагается. Знаем, что все расчищается на Вашем пути. Победа будет сопутствовать Вам, мои родные! Прилагаю копию моего письма к Пор[уме]. Было указано написать ей конф[иденциальное] письмо. Из него ты увидишь, что немалая опасность грозит со стороны малых сознаний. Вот в чем должно было заключаться очищение сознаний, о котором просил Вл[адыка]. Также к общему письму велено прибавить следующее: «Напиши, чтобы немедленно прекратили бросание в пространство вульгарной формулы, ворвавшейся в Башню – “Иф уи ду нот ресив моней, уи гив но информэшен”[93]. Пусть Мод[ра] задумается над этой формулой»[94]. Вчера пришла амер[иканская] почта, не принесшая ничего нового, но в конце минутсов имеется приписка Логв[ана], что Франс[ис] на его запрос о ее беседе с Г[алахадом] ответила, что она скажет то, что найдет нужным. Слов точных не помню, но смысл верен. Думаю, что это потому, что она не получила достаточной ассигновки на свою поездку, ибо об этом она сообщает в своем письме. Как выясняется, и другие брали в долг на поездки. Во всяком случае, со всеми нужно быть начеку. Нет никакого у них дискриминэшен[95], что можно и что нельзя. Двое сотрудниц раздают доверенные им на хранение изображения, другая сотрудница, возмутившись их поступком, тут же втихомолку выдает знак высшего доверия. Ты спросишь, каким образом оказался у Пор[умы] лишний знак? Дело в том, что она жаловалась мне, что камень ее слишком тяжел и ей трудно носить его. Разбираясь как-то при ней в своих вещицах, я нашла небольшой и еще не оправленный, я и дала ей и, чтобы не лишать ее кольца, разрешила ей сохранить большой для Флавия. Страшно виню себя за это. Это мне хороший урок и, надеюсь, навсегда. Никто из трех сотрудниц не оправдал возложенного на них доверия. Прочти внимательно копию письма к Пор[уме]. Там очень серьезные Указания. Также я пишу Пор[уме], чтобы она взяла бы к себе тетради Уч[ения], ибо страшно оставлять их в нежилом помещении, обсудите, как лучше. Также проси наших показать тебе мое последнее письмо к ним, там страницы из третьей части «Мира Огненного». Пришлем тебе их. (Копию письма к П[оруме] посылаю в отдельном конверте[96].)
В двух письмах из Ам[ерики] сообщается о телеграфном переводе 31 янв[аря] суммы в 800 долл[аров] в Лахорский банк, но мы не имеем извещения о получении их. Послали туда запрос. Пришло письмо от Омарш, собирается распространять в своей стране твои идеи и твои книги. Просит прислать ему всю имеющуюся литературу и твои книги и, должно быть, репродукции с картин. Также Виаса пишет об успешном открытии, на котором присутств[овали] Сапру и другие выдающиеся личности и в общем было свыше 250 человек. Была заметка в «Пионире», которую он забыл нам вложить, но, конечно, ни в «Стэтсмене», ни в «Милит[ари]»[97] не было ничего. Неудивительно! Также прислали нам биогр[афический] очерк на англ[ийском] языке, который буду читать сегодня вечером. Обо всем этом будет писать тебе [Яруя]. Пожалуйста, сообщи мне, насколько его письма будут обстоятельны. Письмо Тюльпинка не содержит ничего нового, продолжает требовать дары от амер[иканских] обществ для Музея, и, конечно, ты обо всем уже знаешь от Шкл[явера]. Но должна отметить, что письма стали гораздо почтительнее. Также пересылаю тебе письмо от каких-то О’Меара, предст[авителей] франц[узского] Красного Креста в Петрограде во время войны, оно было вложено в письмо Тюльпинка. Не познакомится ли он через них с Бенуа? Есть еще одно письмо, но такое глупое, можно сказать сумасшедшее, от какой-то древней г-жи Кук, желающей вступить с тобою в интеллектуальную переписку, но предупреждающей, что она не признает никакого гурушип[98] и сама она была ученицей самого Рамакришны, но нашла, что она гораздо больше преуспела в своем духовном развитии, уйдя от него. Слышала она о тебе от г-жи Маклеод и читала «Агни Йогу». Мы написали ей, что находишься в отъезде и ее письмо будет тебе своевременно переслано.
Теперь наши новости. Маккелл. просил взаймы 150 рупий, пришлось дать. Принесли манала-самца[99], четвертый день живет. О[яна] отпаивает его коньяком, ибо он был грустен. Оперение его восхитительно. Знак хороший, встречает восход солнца криком. Также живет у нас крохотный, слепой еще медвежонок. Свет и Людм[ила] носятся с ним. Сделали ему люльку, обили кошмами и на дно положили мешок с горячей водою, кормят с соски. Его посыпают тальком и меняют подгузочки!! Трудно представить себе, чтобы такое крохотное существо выросло в черного гиганта! Сейчас он забавный и хлопот с ним пока немного.
Привезенные Ганизом фильмы уже проявлены, очень приятно было посмотреть на Вас. У Яр[уи] получились очень интересные снимки с Пасика на фоне картины Вл[адыки][100], также прекрасный снимок с моего Юханчика в его кабинете. Он как живой и не обезображен тенями, страшно радуюсь этим фотографиям, пришлем их Вам. Родные мои, берегите себя. Свет приготовляет вместе с ламой лекарство от сифилиса и от рака по рецептам, оставленным монг[ольским] учителем. Светуня очень мил. У нас царствует полное согласие. Ждем обещанного дара, 13 февраля были новые толчки в той же местности и в Патне разрушены последние дома, и 14-го было землетрясение к востоку от Кальк[утты]. Конечно, я чувствовала себя очень скверно. Сейчас у нас очень тепло – апрель месяц, ожидают жаркое лето, но у нас есть два Ки-Ко.
Сердцем с Вами.
Вышла ли книга «Сердце» и «Мир Огненный»? Пришлите по эрмейл[101] по экземпляру.