Прямо в трехстах метрах от съемочной площадки, за кирпичным забором завода, притаилось маленькое кафе. В городе свирепствовала санэпидстанция, и постоянные проверки выдрессировали владельцев кафе и ресторанчиков – заведения сияли чистотой и практически соответствовали европейскому уровню. Вдыхая аромат кофе и разглядывая витрину с тортами, можно было подумать, что попал в крошечную пражскую кофейню.
Саша взял себе пива, Маргарита – банку «Спрайта». Если бы не служба, Александр с удовольствием приложился бы сейчас к чему-нибудь покрепче, у него до сих пор дрожали руки. Продавщица забегаловки посмотрела на клиента с легким удивлением: когда-то белоснежная рубашка явно побывала под копытами стада бизонов, на черных брюках, отлично отутюженных (тоже когда-то), виднелись пыльные пятна. Александр перехватил взгляд женщины и, поправив порванный галстук, игриво подмигнул ей.
А вот о Маргарите нельзя было сказать, что она только что пережила нервное потрясение. Только страшный синяк на руке напоминал о приключении. Состояние, в котором находилась девушка называлось не «легкий шок», а «эйфория». Ее зеленые глаза блестели, щеки пылали румянцем. Валдаев вспомнил слова секс-бомбы Вероники: Маргарита из той породы людей, которые прыгают в пропасть вниз головой и получают от этого кайф. Кажется, подобный кайф и кружил сейчас голову Маргарите.
– Как долго еще будут продолжаться съемки?
– К сожалению, не долго. А что?
– Надеюсь, ты выживешь. В цивилизованной стране давно бы прикрыли подобную лавочку. Я имею в виду наплевательское отношение продюсера к соблюдению техники безопасности.
– Тебе просто не надо было лезть наверх. Сам виноват, – пренебрежительным тоном ответила Маргарита.
– Хотел с тобой поговорить.
– Подождал бы внизу. Теперь эпизод придется переснимать.
– Не думаю, что тебя это огорчает.
– Напротив, радует. Мне нравится участвовать в съемках. – Маргарита смотрела на Александра почти враждебно. Нельзя было и подумать, что какое-то время назад она похолодела от ужаса, представив, что сейчас он добровольно отпустит ее руку и полетит вниз.
– Ты рискуешь жизнью. Совершенно неоправданно.
– Тебе-то какое дело?
Со стороны казалось, что препираются два давно знакомых человека, возможно муж и жена. Проверенное обаяние симпатяшки Валдаева почему-то не действовало на Маргариту. Она отвечала на его вопросы резким тоном. Недовольство девушки не было понятно Саше, он привык к более внимательному и лояльному отношению со стороны женского пола. Вроде бы он ничем не заслужил презрения Маргариты, в экстремальной ситуации вел себя вполне достойно, не вопил, не дергался… Если и мелькнул в его глазах страх, то вполне объяснимый и естественный.
– Возьмем кофе? – предложил капитан. Воздух в зале был охлажден зверем-кондиционером до арктической температуры. Посетители, собравшиеся выпить ледяной кока-колы, через некоторое время начинали думать о чем-нибудь горячем.
Маргарита равнодушно пожала голым плечиком:
– Давай. Вообще-то у меня сегодня еще есть дела. Снимай свидетельские показания – так это называется у вас? – и я пойду, – холодно добавила она.
– Сейчас сниму.
«Я вызываю у нее отвращение», – подумал Саша, заказывая кофе и два слоеных пирожка. Вернувшись к столику, он приступил к делу:
– Четырнадцатого августа, в субботу, вы с Настасьей Кармелиной отправились в областную администрацию на семинар-практикум.
– Да.
– Ушли из дома в два часа дня, вернулись – около шести.
– Похоже на то.
– Такой длинный был семинар?
– Почему? Часа три. Плюс дорога в один конец минут двадцать – тридцать.
– Ясно. Я проверял. Вы с Настасьей действительно провели в обладминистрации битых три часа.
– Если проверял, зачем спрашиваешь?
– Работа такая. Поедем дальше. Ты телохранитель, угу? В этом есть смысл? Настасье что-то угрожает?
– Последние месяцы меня практически низвели до уровня секретарши, – вздохнула Маргарита. – К моему дикому сожалению, Настасье ничто и никто не угрожает.
– Но ведь тебя наняли?
– Да, в марте. Настасья уволила продавщицу из своего магазина – некую Софью Аничук. Та стала названивать ей, присылать письма с угрозами. Я считаю, угрозы не были подкреплены желанием действительно причинить вред Настасье. Пустое сотрясение воздуха. Но Настя была сильно напугана. Первый месяц вообще не отпускала меня от себя.
– Угрозы прекратились?
– Да. Я разыскала обиженную Софью. Она устроилась троилась работать в супермаркет «Залесов и компания». Такая умница – даже письма для Настасьи писала на фирменной бумаге, мозгов не хватило взять обычную.
– Надеюсь, ты не расстреляла девицу из кольта?
– Не в моем вкусе – убивать людей.
– Да, – согласился Саша. – Как я понял, ты лучше кого-нибудь спасешь. Ах, Маргарита, если бы не ты, не хрустеть бы мне сейчас слоеным пирожком! Можно я тебя поцелую?
– Еще чего! – отпрянула Маргарита. – Разбежался!
Валдаев, весь в крошках и повидле, расстроенно заморгал. Впервые, как порядочный, попросил санкцию на поцелуй (раньше никогда ни у кого не спрашивал разрешения) – и такой резкий отказ!
– Извини, если мое предложение тебя оскорбило. Я от чистого сердца, из благодарности.
Взглядом, которым девушка одарила собеседника, обычно смотрят санитары в психушке на своих подопечных.
– Ладно, проехали, – вздохнул Александр. – Значит, ты поговорила с Аничук, и она перестала заниматься терроризмом.
– Да. Хотя она, конечно, отрицала, что звонила и писала Настасье.
– Ну и закончим с ней. Тем более, что это вряд ли имеет отношение к убийству Кармелина. Просто не могу понять, почему телохранителя имела жена, а не муж. Скажи, у Никиты была любовница?
Маргарита опустила глаза.
– Значит, ответ положительный?
Маргарита кивнула:
– Была. Только Настасья об этом не знает.
– Кто она? Как долго длилась их связь с Кармелиным? Как она выглядит? – воодушевленно затараторил Александр. Его глаза загорелись, пульс явно участился.
– Не знаю, – осадила горячего коня Маргарита. – Ничего не знаю.
– Как же так! – воскликнул капитан, и было в громком возгласе что-то от крика подстреленной куропатки. Похожие интонации.
– Да так. Ты уж извини меня. Как я полагаю, именно любовница и отравила Никиту Андреевича. Про нее ведь ты спрашивал у Настасьи в ту субботу. Когда еще и Никиту… вернее, его тело не убрали из комнаты. Я думала, вы ее уже нашли.
– Маргарита! Выкладывай все и с подробностями.
– Да я видела эту девицу всего три раза. За последний месяц. Должно быть, именно месяц назад она и прилепилась к Никите Андреевичу. Блондинка. Наверное, симпатичная. Точнее сказать не могу. Фигура – стандарт «Пентхауза». Мечта всех мужчин. Видел сегодня нашу Веронику? Тот же тип.
– Она, – понял Саша. Он невольно переместил взгляд вниз, на грудь Маргариты, обтянутую тонким трикотажем топа. По мнению Валдаева, Маргаритин бюст тоже соответствовал стандартам «Пентхауза» и был ничем не хуже Вероникиного. Или лучше?
– Куда ты смотришь?
– У тебя кофе кончился!
– Нет, не кончился, негодяй. Не пялься на меня! – почти крикнула Маргарита. Но потом все же улыбнулась. Очевидно, восхищение, мелькнувшее в глазах капитана, было слишком явным, чтобы не отреагировать на безмолвный комплимент.
– Значит, любовница, – подытожил Саша. – Возраст?
– От двадцати.
– Туманно, Маргарита. Скажи точнее!
– Да, я видела Никиту Андреевича с этой красоткой. Конечно, не в момент, когда они осваивали крутую позицию из «Камасутры», нет. Но чем они собирались заняться за минуту до моего появления в кабинете, можно представить. Настасья попросила меня заехать домой, взять пачку счетов и платежек, а потом отвезти их в «Пластэк». Рабочий день уже кончился, в конторе было пусто. Я постучала в кабинет Никиты Андреевича, постучала по косяку, так как дверь была полуоткрыта, потом заглянула. Навстречу мне бросился Никита Андреич, застегивая на ходу рубашку, девица, хихикнув, спрыгнула со стола и повернулась спиной. Кармелин выскочил вслед за мной в приемную и был очень смущен. Я тоже была смущена, так как до сих пор полагала, что он без ума от Настасьи. У них была такая любовь – Ромео и Джульетта, Соломон и Суламифь. Я идеализировала их чувство. Все оказалось банально и трафаретно… Потом я случайно увидела, как Кармелин с любовницей заходили в ресторан «Картахена», где подают экзотические блюда южно-американской кухни. Никита Андреевич любил гастрономическую экзотику. Лица женщины опять же не разглядела, так как девица была в черных очках. И еще один раз – снова в офисе «Пластэка». Она ждала лифт, я прыгала по лестнице.
– И снова не разглядела лица? – с отчаянием спросил Александр.
– Она стояла ко мне спиной. Да и, честно говоря, когда женщина так одета, на лицо не очень-то смотрят. Мужчины, наверное, вообще теряют сознание. От одной ее юбочки мог хватить инфаркт. Хотя должна признать, природные данные позволяли ей выставлять себя напоказ. Придраться было не к чему. Безупречные формы.
– А что Кармелин?
– Наверное, совсем потерял голову. Я сказала ему, что он ставит меня в двусмысленное положение. Я не могу закладывать его, но мне не по силам разыгрывать перед Настасьей спектакли неведения. Никита Андреевич с милой улыбкой посоветовал мне меньше думать на эту тему. Сказал: «Я не прошу меня защищать, но если есть возможность промолчать, промолчи». И я задумалась о том, что пора мне искать другую работу.
– Тем более, в последнее время телохранитель нужен был Настасье, как лыжи носорогу.
– Ясно. Значит, опознать неуловимую красотку не сможешь?
– Вряд ли буду полезна.
– Жаль.
– Могу только сказать, что она наверняка не блондинка, так как на ней был парик. Слушай, у тебя такой вид…
– Какой? – Саша оглядел себя критически. – М-да, немного помялся…
– Скорее, немного полежал в мусорном контейнере. Часика два-три.
– Неужели все так плохо? – изумился Саша. – Да, действительно… А мне сейчас нужно в родную контору. Ну ничего. Главное – жив остался.
– Ты на машине?
– Нет, на общественном транспорте.
– Кошмар. Представляю лица пассажиров. Хочешь, я тебя подвезу?
Глаза капитана вспыхнули голубым огнем: во-первых, ему и впрямь не хотелось шокировать публику своим внешним видом, во-вторых, лед тронулся – Маргарита проявила сочувствие, сменила гнев на милость.
– Конечно! – радостно воскликнул Валдаев. Бедный, он и не представлял, на что соглашается!
За рабочим столом Ильи Здоровякина сидела искомая блондинка. Платиновый парик каре с пышной челкой, неуместные в помещении солнцезащитные очки и алые губы. Девушка задумчиво постукивала авторучкой и листала ежедневник Здоровякина. Когда в кабинет ввалился, держась за сердце, пыльный, потный, мятый Валдаев, она удивленно повернула к нему голову.
– А-а-а!!! – заорал Валдаев. Судорожно хватая ртом воздух, он дополз до стула и свалился на него.
В плечах у девушки была косая сажень.
– Что с тобой? – спросила она голосом Здоровякина. – Ты где пропадаешь? Битый час тебя жду. Котик.
Илья сложил накрашенные губы бантиком, чмокнул воздух в направлении Валдаева.
– Видочек у тебя, однако! – Илья снял темные очки и удивленно посмотрел на друга. – Попал в перестрелку?
– Хуже! Встречался с Маргаритой. А у тебя что за вид?
– Начальство задолбало. Зуфаралимыч с утра привязался как банный лист – почему до сих пор не нашли девицу в парике. Обозвал меня «красой земноводных». Я и решил ему доказать, что эту замаскированную девицу мы будем искать до девятых президентских выборов. Слушай, а роль-то затягивает! Молодой человек, вы свободны сегодня вечером? – пропищал Здоровякин фальцетом, игриво стреляя глазами в Александра. Он отодвинулся от стола и закинул ногу на ногу, выставляя напоказ потрепанную кроссовку гигантского размера. – Дай я тебя поцелую, мой белобрысый красавчик!
– Пошел ты! – закричал Валдаев, отбиваясь от огромных лап Ильи. – Ну и денек! Два раза едва не погиб, и в конце концов попадаю в объятия ненормального трансвестита!
– Попрошу не выражаться. – Илья стер губную помаду и снял парик. – Рассказывай.
Валдаев вкратце описал свои приключения. Первым эпизодом сегодняшней эпопеи был головокружительный трюк с лестницей. А второй раз реальная угроза его жизни возникла, когда он согласился воспользоваться транспортом Маргариты. Александр и не представлял, что ему будет предложено заднее сиденье мотоцикла. Стиль вождения, избранный Маргаритой, можно было охарактеризовать как «буйный слалом». Так как пассажир не являлся клиентом, чью жизнь необходимо было охранять, а кроме того, имел в кармане ксиву сотрудника уголовного розыска, способную оградить от возможных претензий гибэдэдэшников, девушка дала волю своему темпераменту. Темно-вишневая «хонда» мчалась по улицам города в сторону Петербургской площади, рыча и подвывая. На красном светофоре Маргарита тормозила чуть ли не с разворотом, а обгоняла она так, что едва не обдирала колени о дверцы и колеса обгоняемых автомобилей. В общем, малышка вволю порезвилась и, ураганом ворвавшись на Петербургскую площадь, сбросила бездыханное тело Валдаева около Управления внутренних дел… Подползая к кабинету с мечтой о таблетке нитроглицерина, Саша поклялся, что никогда больше не сядет на мотоцикл сзади Маргариты…
– А я познакомился с Настасьей, – сказал Здоровякин. По меланхоличности тона можно было догадаться, что ему достался более спокойный и менее опасный для жизни экземпляр. – Она красива.
– Красива… – рассеянно отозвался Валдаев. Он ковырял разогнутой скрепкой в дыре галстука, засовывая внутрь ниточки и пытаясь восстановить элегантность. У него ничего не получалось. Ниточки топорщились и не желали прятаться. – А Маргарита рассказала мне, что видела несколько раз Кармелина с его сногсшибательной подружкой.
– Значит, блондинка не мираж! – воодушевленно воскликнул Илья. – Была любовница! Была!
– Да.
– Ну слава богу. А то у меня уже складывалось впечатление, что мы ищем призрак.
– И у меня.
– Какие призраки? – появился в дверях начальник Зуфар Алимович. Его зеленоватые глаза грозно блестели. – Вы работаете или бьете баклуши, лодыри?
– Никого мы не бьем, Зуфар Алимович, – поклялся Валдаев.
– С матерью Кармелина встретились? Поговорили?
– Да мы никак не можем ее поймать.
– Как не можете поймать! Вы кто, опера или бесплатное приложение к презервативу? – возмутился майор. – Она что, в розыске? Или гастроли в Америке дает? Сидит, наверное, дома в трауре, пьет сердечные капли.
– Зуфар Алимович, Кармелина – топ-менеджер «Пластэка», в смысле управляющий верхнего начальства.
– Сынок пристроил мамулю, чтобы старушка не скучала на пенсии. А она, наверное, вошла во вкус. Руководит. Неуловима, как голодный комар.
– Но на похоронах-то она была! – Здоровякин и Валдаев посмотрели друг на друга.
– Да неудобно как-то было, горе у человека ведь… А тут еще мы с вопросами…
– Лучше скажите, что на похоронах Кармелина вас не было.
Парни одновременно вздохнули.
– Зуфаралимыч, вы не забывайте, Кармелин у нас не единственный, у нас еще дела есть, – напомнил Здоровякин.
– И тела, – кивнул Валдаев. – Окромя бизнесменского трупика.
– Вот сейчас зато собираемся поговорить с итальянцем, как его там, Маурицио Бартолли, – кстати вспомнил Илья. – Он представляет компанию «Лукас Милан», которая пыталась поглотить фирму Кармелина вместе со всеми ее рынками сбыта.
– А Кармелин, истинный патриот, бурно этому сопротивлялся…
– И наверняка итальянский язык выучили к случаю? Переводчика-то пригласили, вы, умники?
– Я забыл, – признался Здоровякин. – Но возможно, этот итальяшка понимает по-русски?
– Э-эх ты! Кладбище непрожеванных пельменей.
– Сейчас узнаешь, понимает или нет. Только губную помаду сотри с шеи. А ты, Александр, что, прямо из-под бомбежки?
– Да нет.
– Ладно, трудитесь, оболтусы.
Вдохновив подчиненных на ратные подвиги, Зуфар исчез из виду. Вместо него через минуту в дверном проеме возник невысокий загорелый мужчина. Или на Апеннинском полуострове итальянец привык стойко переносить жару, или он понадеялся на кондиционер (кондиционер не работал), или его отношение к российским правоохранительным органам было настолько трепетным – мужчина был упакован в дорогой костюм-тройку оливкового цвета. Это вызвало искреннее сочувствие у добрых сыщиков: они тут же представили, насколько жарко сейчас итальянцу в броне плотной ткани.
– Буонджорно, синьоры! Я Маурицио Бартолли, – представился посетитель, протягивая влажную руку. Кабинет наполнился запахом одеколона.
– Догадались! – ответил Валдаев. – Вам тоже бунжорно! Говорите по-русски?
– Да нефиг делать! – обрадовал Маурицио и ослепительно улыбнулся, выставляя напоказ перламутрово-белоснежную челюсть.
Саша и Илья переглянулись. Челюсть итальянца им почему-то не понравилась.
– Сколько ж он на себя вылил одеколона! – возмущался Здоровякин, размахивая «Юридическим вестником». Стойкий запах не желал выветриваться.
На отличном русском языке, богато приправленном итальянскими вкраплениями. Маурицио Бартолли ответил на все заданные ему вопросы. Si, в смысле да, он действительно был делегирован в Россию компанией «Лукас Милан», специализирующейся на производстве пластмассы. «Лукас Милан» мечтал видеть фирму «Пластэк» своим дочерним предприятием. Perche? Да потому, что слияние сулило и «Пластэку», и «Лукасу» невероятную выгоду, enorme vantaggio, огромные прибыли и прочие блага. Но presidente Кармелин стойко сопротивлялся иностранным инвестициям. Объяснить это можно только недостаточным умением Кармелина видеть перспективу. Или даже шовинизмом. Si, si, non meravigliatevi, не удивляйтесь! Но иначе объяснить упертость президента никак нельзя – слишком очевидны были преимущества сотрудничества с нашей компанией. Да, вице-президент «Пластэка» Кобрин всячески поддерживал mie proposte, мои предложения, надеюсь, он будет избран новым президентом фирмы. Нет, я никогда не видел Никиту Кармелина с любовницей. Он очень любил свою жену Настасью. Я был у них в гостях. Красивая женщина, прелестная. Bellissima! Бесподобно красивая. Хотя, по моему личном у убеждению, к красивой жене всегда можно присовокупить еще более красивую возлюбленную. Не помешает. Но Кармелина я никогда не видел с любовницей. Хотя много раз приезжал сюда…
– И что ты думаешь? – спросил друга Здоровякин. – Мне итальянцы всегда представлялись иными: суматошными, бурно жестикулирующими, кудрявыми…
– …Перепачканными кетчупом и обмотанными спагетти? Странно, Илюша! А как же Микеле Плачидо из «Спрута»? Не он ли стопроцентный итальянец? А в нем ведь ничего суматошного и кудрявого.
– Вообще-то да. Мавриций тоже нормальный мужик. Только очень вспотевший.
– Накинул бы пиджачок с жилетом, посмотрел бы я на тебя.
– И вентилятор, как назло, не пашет.
– И вперед мы не продвинулись ни на йоту.
– Думаешь, Кармелин дал маху, не бросившись с разбегу в страстные итальянские объятия «Лукаса»?
– Да, конечно! Верь больше загорелому иностранцу! Его послушать, так без их инвестиций у нас в стране все пойдет прахом – и морковь не уродится, и надои упадут. Кармелин, как я понял, крепко стоял на ногах. И зачем ем у было делиться прибылью с итальянцами?
– Вице-президент Кобрин усматривал же в сотрудничестве с «Лукасом» выгоду для компании.
– Еще надо разобраться, что за тип этот Кобрин…
– Бартолли уверен, что у Кармелина не было подруги.
– А с чего он такой проницательный? Подумаешь, побывал разок в гостях. И сразу сделал вывод, что Кармелин безумно влюблен в жену.
– Вот и Маурицио заметил, что Настасья красива… – задумчиво сказал Илья.
– Ну, она не была страшной, даже когда сдавала экзамен по скоростному наполнению слезами трехлитровой банки. В день убийства. Но Маргарита… – Валдаев закатил глаза к потолку. – Маргарита не только красива, она совершенно бесподобна. Смелая, отважная, отчаянная… Почему она такая отчаянная? Совсем не ценит жизнь? Или просто ее жизнь наполняется красками только под влиянием острых ощущений? И она не видит смысла в пресном, ровном, монотонном существовании и готова рисковать собой и бросать вызов судьбе, лишь бы вновь ощутить, как вслед за страхом и дрожью тело наливается эйфорическим теплом. Нечто подобное я почувствовал сегодня. Сегодня она держала в руках мою жизнь и…
– И она такая несчастная, – перебил Здоровякин, совсем не вникая в разглагольствования Валдаева и следуя своим мыслям. – Заплаканная. Отобрал у нее бутылку вина. Ведь и спиться так недолго. Если глушить тоску вином. В лошадиных дозах. А у меня Машка.
– А что? – удивился Александр. – При чем здесь Машка?
– Да притом! – нервно и даже зло ответил Илья, отшвыривая от себя авторучку, которую вертел в пальцах. – Мне понравилась Настасья, понимаешь?
Нет, Валдаев ничего не понимал.
– И чего так нервничать? Мне каждый день по дороге на работу встречается от трех до десяти симпатичных девчонок. И все мне нравятся. И с некоторыми из них я устанавливаю контакт. А избранных приглашаю в гости. Послушать Генделя. Или Шнитке. Или Иру Салтыкову – в зависимости от пристрастий девушки.
– Но ты-то не женат.
– Верно.
– И мне никто не должен нравиться, кроме Машки.
– Тут ты глубоко заблуждаешься.
– А со мной теперь творится что-то невероятное! – с горечью признался Илья.
Валдаев заторможенно посмотрел в окно. Воробей на зеленой яблоневой ветке ничем не мог помочь – он только чирикнул, сочувствуя горю Александра: ведь его единственный и любимый друг, кажется, спятил.
– Слушай, Кузьмич, ты прости меня, но я сегодня столько всего пережил, – осторожно начал Саша. – Признаюсь, соображаю не очень хорошо…
– Ты что, влюбился?
– Нет! – гневно отверг Илья предположение друга.
– С первого взгляда?! – с ужасом выдохнул Валдаев.
– Какая ерунда!
– Е-мое! – схватился за голову Александр. – Ты точно влюбился!
– Нет! – упорствовал Илья. Мысль о том, что ему понравилась какая-то другая женщина, кроме Маши, уже казалась Здоровякину кощунственной. А Валдаев говорил о любви!
– Так, – сказал Саша. – Пока ничего не предпринимаем. Самочувствие-то как? А жить вообще пока можешь?
– Да отвяжись ты! Перестань надо мной смеяться!
– Разве я смеюсь! – воскликнул Саша. – Я переживаю! Это у меня влюбленности мелькают одна за другой, как вагоны электрички. Я легко и беззаботно окунаюсь в новую любовь, зная, что все женщины неповторимы и каждая может доставить удовольствие. Но у тебя ведь совершенно другие инстинкты. Тебя если заклинит, то основательно.
– Этого я и боюсь.
– Я сам боюсь.
– А Настасья-то как? Ты ей понравился? – вспомнил о другой стороне вопроса Валдаев.
– Болван! – врезал по столу Илья. Стакан на сейфе звякнул, Валдаев подпрыгнул. – О чем ты говоришь? Женщина только что похоронила мужа, кретин.
– Не кипятись. Просто так спросил, нельзя, что ли? Так понравился или нет? Объективно?
– Не знаю. Вроде бы улыбнулась мне на прощанье.
– Ну, брат… Твои шансы велики. Исторгнуть улыбку из убитой горем вдовы. Надо уметь. Горжусь.
– Отстань.
– Знаешь, а у меня с Маргаритой не совсем гладко получилось. Сначала мы едва не убились, изображая из себя каскадеров. Потом она довела меня ездой на мотоцикле. Теперь мне не дает покоя мысль, а что, если и сексом она предложит заниматься в гамаке, натянутом между верхних этажей шестнадцатиэтажек? И ли в зоопарке, в клетке у львов? Или на надувной лодке в бассейне, где плавают пираньи? А, Здоровякин?
– А еще можно вставить в зад динамитную шашку, – внес рацпредложение хмурый Илья. – Очень острая любовь получится.
– Фу, как ты брутален! – обиделся Александр. – Какой-то у тебя прямо-таки американский юмор.
– Вы что, уже обсуждали возможность секса?
– Нет, я фантазирую. А как же без секса-то? Будет. Вопрос только в том, распространяются ли каскадерские наклонности Маргариты на сферу плотской любви. Если да – я пас.
– Слушай, Валдаев, у тебя одно на уме. Сколько я тебя знаю, ты не меняешься.
– Грязный похотливый жеребец, ты хочешь сказать? Нет, ты не прав, если так думаешь.
– Я так не думаю. Не пора ли нам заняться делом?
– Конечно, пора. Тут вот Зуфарик подкинул план действий. Необходимо установить наружное наблюдение за Ярославом Кобриным. Приступить с завтрашнего утра. Поручается кому? Илюше Здоровякину. Дерзай, мой малыш!
– Есть, товарищ капитан. Обедать пойдешь?
– Я смотаюсь домой переодеться.
– А… Да тебе, Саня, не мешало бы принять душ.
– Пахнет, что ли? – заволновался Валдаев.
– Ну, как сказать…
Илья убрал бумаги со стола и в одном из ящиков наткнулся на парик, взятый им напрокат в компьютерном отделе, где работало несколько милых девушек и где Валдаев в одно время основательно порезвился. Илья зачем-то подергал белую блестящую прядь, пробормотал негромко: «Странно как!» – и захлопнул ящик. В голове появилась какая-то смутная, неоформленная мысль. Но она тут же была поглощена потоком ассоциаций и воспоминаний – пушистый искусственный завиток парика напомнил о светлых волосах Настасьи, потом Илья вспомнил ее грустные серые глаза, потом…
– На ходу-то не спи! – крикнул вдогонку другу Валдаев.