– Здравствуй-те, Никита Владимирович, – роняю, заикаясь.
Поправляю узкую бежевую юбку-карандаш, в которой вдруг резко становится неуютно. Я очень худенькая, но сейчас кажется, будто одежда непозволительно обтягивает мою фигуру, делая её слишком аппетитной для горящего взгляда мужчины напротив.
В этом Чернышевский не изменился ни капельки: ему по-прежнему достаточно просто бросить взгляд, чтобы девушка или женщина мгновенно потеряла голову.
– Присаживайся. Ты по поводу Королёва. Верно? – делает предположение, попадая в точку.
– Да, всё правильно, – киваю и прохожу к предложенному стулу, неуверенно опускаюсь на мягкое сиденье. – Он обратился ко мне с просьбой, поэтому я хотела бы ознакомиться с материалами дела и…
– Вы вместе? – бьёт вопросом бывший.
Бесцеремонно выводит меня из шаткого равновесия одной короткой фразой.
И тут он себе верен остался: такой же невоспитанный и прямолинейный, только теперь не парень уже – мужчина. Молодой и красивый, чёрт бы его побрал, мужчина.
Я и сейчас, глядя на него, таю, как много лет назад. Он всегда на меня так действовал, но у всего есть точка невозврата. Наша история закончилась в том моменте, когда Чернышевский предал меня, и я решила бросить его первой.
Поэтому теперь не имею права жалеть. Что сделано, то сделано, прошлого не вернуть, да и не нужно мне такое прошлое, в котором я была лишь разменной монетой.
– Это имеет отношение к делу? – нахожу, что ответить только после продолжительной паузы.
Слабачка!
Какое же счастье, что я выбралась из этих разрушительных отношений четыре года назад. Не жалею о том, что доучилась дистанционно, находиться в стенах университета, где каждый день есть вероятность встретить бывшего было бы сумасшествием.
– Нет, не имеет, – недовольно поджимает губы Чернышевский.
Красивые чётко очерченные губы, которые умеют вытворять такооое…
К щекам приливает жар, перехватывает дыхание. Нет, точно мне эта юбка стала мала, и когда успела поправиться?
– Ты что-то похудела, – роняет Никита вопреки моим мыслям.
Вот же хам такой!
Поразительная способность выводить человека из равновесия. И надо бы что-то колкое бросить в ответ, но у меня язык будто онемел.
Я сижу и во все глаза смотрю на мужчину всей своей жизни, отмечая мысленно, что сын похож на него ещё сильнее, чем я думала. А ведь я не об этом должна думать, я по делу пришла, по работе.
– Давай перейдём к делу, я сюда пришла не для того, чтобы ты мог обсудить мою внешность, – цежу сквозь зубы недовольно. – Я подготовила ходатайство… – лезу в папку с документами, но Никита опять меня перебивает.
– М, ты такая быстрая, наверное, в силу отсутствия опыта не знаешь о том, как следователи относятся к подобного рода заявлениям. Не стоит начинать знакомство с таких заявлений. Это крайне неразумно, – сверкает красивыми чёрными глазами, не сводя с меня пристального взгляда.
Делаю глубокий вдох, чтобы сохранить самообладание. Я адвокат, а адвокату не положено проявлять эмоции, важно уметь держать себя в руках, особенно в суде.
Но мы, к счастью, не в суде, поэтому я позволяю себе бросить на мужчину недовольный взгляд.
– У меня есть опыт работы, если ты об этом. Более того, моя задача – следить за тем, чтобы права моего подзащитного не были нарушены тобой или такими, как ты, – роняю презрительно, делая вид, будто это вышло случайно.
Все прекрасно знают, как враждуют между собой защитники и следователи, опера. Мы с прокурорами в лучших отношениях, можем не только дела обсудить, но и за жизнь поговорить, а вот с этими любителями закрывать дела на основании лишь чистосердечного признания и всячески нарушать права подозреваемых, адвокаты, как правило, не приятельствуют.
– Такими, как я? – фыркает Чернышевский, недовольно поджимая пухлые губы. – А такие, как Королёв, значит, в твоём вкусе? – Никита буквально закипает на глазах.
В его словах столько обиды и желчи, что становится не по себе и хочется как можно скорее покинуть этот душный кабинет.
Он уверен, что я его бросила. И думает, будто сейчас встречаюсь с Максимом.
А сам?
Неужели считает, что его можно было простить в прошлом?
Нет уж, это не ко мне!
Я не из тех, кто позволяет вытирать об себя ноги, пусть это даже любовь всей жизни.
– Никита Владимирович, вы нарушаете личные границы и уводите разговор в сторону от дела намеренно? Вам напомнить, что предусмотрено статьёй…
– Хватит! – жёстко перебивает.
Мальчишка. Обиженный мальчишка, который не чувствует за собой вины. Неужели за четыре года его самолюбие всё ещё чувствует себя уязвлённым?
Удивительно!
– Перейдём к делу, – лицо мужчины становится мрачным.
Он поднимается из-за стола, берёт с полки тоненькую папку с документами и протягивает мне.
Как я и думала, пока на Максима толком ничего нет, кроме показаний одного свидетеля, который может действовать в собственных интересах. Максим прав: распространением запрещённых веществ может заниматься кто угодно.
– Завтра я планирую допросить Королёва, ты должна присутствовать, думаю, нет нужды объяснять, почему, – проговаривает Никита, на меня даже не глядя.
– Хорошо, я буду, – поднимаюсь из-за стола. – До встречи, – сохраняю деловой тон.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но в спину неожиданно летит:
– Почему ты ушла? Чем он лучше, скажи?