Пока Рейн приходил в себя, о Лие успели позаботиться. Как и о других пострадавших. Огонь потушили, оставшихся без крова жителей устроили в уцелевших домах.
Треть местных погибла, многие были ранены. Царапина на щеке Онере, после того как Остикус приложил к ней тряпицу, смоченную каким-то настоем, почти на глазах затянулась, и стало понятно, что остальным выжившим страдать от ран тоже придется недолго.
Лие к этому времени уже пришла в себя, но Онере по-прежнему крутилась поблизости, то и дело поглядывая, все ли у нее в порядке.
– Остикус, а почему они оставили меня здесь? – неожиданно спросила она, удивив Рейна, которому казалось, что новоявленной сестрице плевать на всю эту королевско-родственную кутерьму.
– Отец очень любил тебя, Онере, – ответил старейшина. – Я уговорил его оставить тебя здесь, чтобы сохранить твою жизнь. Втроем у вас не было шансов выжить. Кремкрих послал погоню, при любой маскировке мужчине с двумя детьми было не скрыться. А здесь ты оказалась под защитой, ничем не отличаясь от лесного народа даже внешне. Полагаю, первым делом Ульриха стали искать в Вольном городе, – Остикус посмотрел на Рейна. – Я правильно полагаю, что твой отец выбрал лес? – Рейн кивнул. – Даже такому сильному магу, как твой отец, оказаться в лесу с двумя малышами – верная смерть. Думаю, он предвидел возможность гибели и дал тебе шанс остаться в живых. Думаешь, почему я назвал тебя Онере, «несущей надежду»? Даже если бы с Ульрихом и Ранмаром что-то случилось, род бы не прервался.
Онере вздохнула и, глядя в сторону, произнесла:
– Ладно, я поняла.
– Вот и хорошо. А теперь подождите меня здесь, – Остикус направился к своему дому. Вернулся с каким-то длинным предметом, завернутым в ткань, и протянул его Рейну. – Вот, держи. Твой отец просил передать тебе, когда придет время. Думаю, оно пришло.
Рейн откинул холстину и замер, увидев резную рукоять меча.
– Это Элбрет? – произнес он, не веря глазам. – Тот самый Элбрет? Он что, на самом деле существует?!
– Как видишь, – улыбнулся старейшина.
Рукоять удобно легла в руку, сверкнул на солнце клинок.
– Но я… Я не могу. Вы же меня совсем не знаете, как можно отдать его вот так, запросто.
– Я увидел твою душу, Ранмар, этого более чем достаточно.
– Но это меч королей, а я…
– А ты – наследник, и я не удивлюсь, если в скором будущем увижу тебя на троне.
– Если не нужен, отдай мне, – не сводя взгляда с меча, произнесла Онере.
Но Рейн спрятал Элбрет обратно в ножны и пристегнул их к поясу.
Почему-то он не чувствовал ни радости, ни удивления, только опустошение. До этого дня в его жизни никогда не происходило столько событий разом.
– Мне пора обратно, – произнес он. – Нужно похоронить отца, – внезапное осознание, что того больше нет, легло на сердце невыносимой тяжестью. – Я пойду, – Рейн развернулся, сделал шаг и не понял, почему все еще остается на месте. И только потом догадался, что это Остикус удерживает его за руку.
Реальность сместилась, разбившись на два параллельных мира. Рейн увидел рядом с собой кого-то еще, точно такого же как он сам. И этому, другому, Остикус что-то говорил, глядя в глаза, на непонятном птичьем наречии. Затем этот другой оказался в доме, пропахшем травами, где его поили чем-то вязким и совершенно безвкусным. А потом в одно мгновение два мира снова стали единым целым, и Рейн, закашлялся от отвратительно-горького отвара, снова придя в себя.
– Уф, наконец-то, – выдохнула Онере, хлопая его по плечу. – Вот же тебя расплющило!
За бодрой улыбочкой проглядывало беспокойство.
– Спасибо, я все-таки пойду, – смутившись, произнес Рейн, поднимаясь с лавки.
– Знаешь, – Онере поднялась тоже, – я тут подумала, если… раз твой отец – он и мой отец тоже, то… В общем, я иду с тобой. Я только с мамой попрощаюсь. Подождешь?
Дождавшись кивка, она тут же умчалась.
Когда Остикус и Рейн вышли на крыльцо, ее зеленая накидка виднелась уже на краю деревни.
– Она намного ранимей, чем кажется. Береги ее, Ранмар.
И Рейн кивнул, подумав о том, что уже второй раз за день дал одно и то же обещание.
– Я могу восстановить защиту, – неожиданно произнес он, оборачиваясь к старейшине. – Идея пришла внезапно, и очень захотелось ее опробовать.
– Только если тебе это не навредит.
– Не должно. Надо проверить. – Рейн направился к пятачку в центре деревни. Земля на нем еще хранила следы битвы – то тут, то там темнели бурые пятна.
Встав посередине, Рейн достал меч. Лезвие чиркнуло по ладони, и, сжав кулак, Рейн вытянул руку вперед. Напитанные заклинанием, капли крови падали на землю. Еще несколько мгновений – и луч золотого света, поднявшись к небесам, рассыпался искрами и растаял в воздухе.
Рейн накрыл порез другой ладонью, останавливая кровь.
Остикус прислушался к своим ощущениям и улыбнулся:
– Я ее чувствую, твою защиту. И она другая.
– Я связал свою магию с узами рода. Пока я жив, защита будет стоять.
Остикус замер, на мгновенье прикрыв глаза.
– Ты повторил слова своего отца. Я повторю свои, – он коротко поклонился, – спасибо.
И тут же его цепкий взгляд вновь заглянул Рейну в душу. Брови нахмурились.
– Ранмар, ты и без этого можешь считать нашу деревню своим домом, а наш народ – своим народом. Ты не один. Ты – один из нас, запомни это и никогда не забывай.
Рейн смущенно улыбнулся, понимая, что Остикус понял произошедшее лучше, чем он сам.
Долго смущаться ему не дали – вскоре вернулась Онере, и они покинули деревню, держа путь в Запретный лес.