В комнате с витражным окном мало что изменилось – в разноцветных лучах света все также плясала пыль. На кровати с балдахином по-прежнему лежало тело, окутанное зеленоватым магическим свечением.
Устроившись рядом с ним, с серебряным подносом на коленях, Кремкрих вкушал обед – зубами рвал свежезажаренное мясо, рыча от удовольствия, и шумно запивал его вином из старинного серебряного кубка.
«Хочешь кусочек, Ульрих, – он протянул полуобглоданную кость своему безмолвному соседу. – Ах, да, забыл, мертвые не обедают», – и расхохотался.
Расправившись с остатками обеда, вытер руки о бархатный полог балдахина, и это тоже доставило ему немалое удовольствие. Сыто рыгнув, он отставил поднос подальше на кровать и встал, расправляя затекшие конечности. Взгляд скользнул по стенам с выцветшими гобеленами, на которых юные девы резвились на зеленом лугу в компании овечек.
«Славные картинки, отрада для глаз, – промурлыкал Кремкрих. – Всё, как и пятнадцать лет назад, как будто время остановилось. Недостает только двух миленьких детишек, которые, я уверен, уже где-то близко, идут спасать дорогого папочку и побеждать плохого дядю-короля. Только куда им, зубёнки пообломают, мелочь бестолковая. Да и пусть, хоть повеселюсь, перед тем как отправить их на тот свет. Куда им, глупым со мной тягаться. Вот и ты, на что был могуч и силен, да и то не сдюжил. А все почему? Потому что слишком сильно о них пекся, а у меня, в отличии от тебя, нет камня на шее, никто мне руки не связывает.
Ведь если бы не дети, той ночью ты бы легко меня прикончил. А так – наследнички помешали. И сгинул ты с ними, так и не отомстив за свое свержение, за отнятую власть. Сгинул в безвестности, растворился во тьме и детям своим ничего не оставил – ни имени, ни наследства, ни памяти. Кто они теперь? Никто! Этого ты для них хотел? Для этого произвел на свет? Вот, Ульрих, все слабость твоя, она их и погубила. А теперь победить их – пара пустяков. Это не те герои, которых воспевают в легендах, это непонятно кто. Ты ведь ничего им не рассказывал, верно? Думал оградить, а на самом деле ты их убил – их поражение будет не на моей, а на твоей совести. Подумай об этом, Ульрих. Ах, да, забыл, – Кремкрих рассмеялся, – мертвые не могут думать. Обо всем я с тобой забываю, братец, – в голосе послышалась укоризна.
– А знаешь, мне очень любопытно, что они предпримут, чтобы добраться до тебя. – Он задумался. – Или до меня?.. А, без разницы. Мы с тобой сейчас, словно близнецы, неразлучны. Как в детстве, помнишь? – на лице Кремкриха появилась ностальгическая улыбка. – Эх, были же времена… Помнишь, как на День первого снега наши отцы дарили нам сахарные шары, большие, белые и ужасно вкусные… У меня всегда их было хоть на один да больше. Потому что мой отец любил меня больше, чем твой тебя, – мечтательность сменилась злостью. – Мой отец был не твоему чета, он всегда был сильнее. Это он должен был стать королем, а не твой дурацкий папаша, которого по глупости угораздило родиться раньше. Трон Северного королевства должен был стать моим по праву наследования! – глаза Кремкриха яростно блеснули. – Надо было мне тебя убить еще в детстве, тогда бы трон перешел мне, ведь у твоего папаши других наследников не было. И о чем я думал, – он сокрушенно вздохнул, – упустить такую возможность… Теперь бы ни одна собака не посмела назвать меня самозванцем».