Странно, но несколько недель меня никто не трогает. Я тоже сижу, не высовываюсь, и, само собой, ни до каких Шостаковых не иду. Нужны они мне. Да и легче сказать, чем действительно попасть на аудиенцию к большому боссу сети автосалонов.
И сдается мне, та семья будет еще менее вежлива со мной, чем Димина. Внутренний инстинкт самосохранения настойчиво советует не искать новых приключений.
Мониторинг социальных сетей тоже ничего не дает. Аккаунты у обоих молодоженов закрытые, и фейки, и Свету никто не добавляет в друзья.
Впрочем, я делаю это скорее из природного упорства, и чтобы куда–то направить энергию, чем действительно считаю, что у меня получится достучаться.
– Ты как? – спрашивает в один из дней Света. – Твое самочувствие как будто улучшилось.
– Ага, отравление прошло, – отвечаю равнодушно.
– А причина отравления? С ней все нормально? – спрашивает Света.
Отрываю глаза от монитора, странные вопросы.
– Понятия не имею, о чем ты, – отвечаю прохладно. – Извини, мне нужно работать.
– Ладно, только не перетруждайся, вредно может быть, – бросает коллега и уходит.
Может, я слишком груба? В конце концов, Света моя единственная приятельница. Но зачем было намекать на что–то? Ей–то какое дело.
Моя жизнь и без лишних советчиков балансирует над пропастью, теперь еще и эти самые доброжелатели будут на меня обижаться.
Тут, как по сигналу, вибрирует телефон. Сообщение.
«Катерина, надеюсь, ты определилась с правильным выбором. Жду завтра в двенадцать дня в клинике на Островского. Без глупостей».
Глубокий вдох и выдох. Я не могу швырнуть телефон об стену.
Еще один глубокий вдох и выдох. Во–первых, смартфон денег стоит, а мне лишние траты ни к чему. Мне его Дима подарил, он очень хороший.
И снова вдох–выдох. Чертов Дима. Всюду он. И тем не менее, телефон не виноват, как и коллеги, которые спокойно работают.
Уже лучше контролируя себя, беру телефон в руки.
«Я не могу завтра, я работаю. И нет, я не отпрошусь, мне дорого мое место», – дописываю и отправляю.
И не слова о том, что мне его вариант не подходит. Он явно предлагает не просто дать денег на аборт, но и проконтролировать сам процесс.
А я так и не представила, как жить одной с ребенком, покинутой всеми. План не составила, да даже деньги не начала копить! Ужасная безалаберность.
Как же сложно. Роняю голову в ладони и сижу так несколько минут, пока не приходит новое сообщение.
«Хорошо. Тогда в субботу в десять. Анастасия будет ждать тебя. По деньгам я распорядился».
Анастасия. Чокнутая мачеха Димы. Еще лучше.
Трясу головой, чтобы хоть как–то прийти в себя. Сегодня только среда, еще два с половиной дня впереди. Что–то я решу, что–то еще произойдет и обязательно подскажет мне, как поступить. И нет, я не выбираю плыть по течению, всего лишь откладываю важные вопросы на более подходящий момент.
Едва заканчивается рабочий день, я срываюсь с места.
– Катя, постой, – кричит вдогонку Света, – я поговорить хотела.
Только этого мне не хватало.
– Да, Света, – оборачиваюсь, навешивая вежливую улыбку, – я тебя слушаю.
– Ты меня прости, лезу не в свое дело, просто думала помочь, – произносит она виновато.
– Да не в чем мне помогать! – всплескиваю руками.
– Ладно, как знаешь, – пожимает она плечами. – До завтра тогда. Еще раз извини.
Что–то меня трогает в ее интонации, задевает мою совесть.
– Стой, Света, – хватаю коллегу за руку, – это ты меня прости. Я слишком груба. Просто устала, наверное, заработалась.
– Тогда приглашаю в пятницу в кафе! У меня будет день рождение в воскресенье, но там уже куча родственников жаждет меня видеть. Говорят, круглая дата, обойдешься без подружек. А у меня и подружек–то нет в этом городе, переехала вслед за родней в поисках хорошей жизни, – она хихикает. – Давай со мной посидишь, а? Ничего особенного, просто тихий скромный вечер безо всяких непотребств.
Так вот почему яркую девушку Свету привлекла серая моль в моем лице. Она переехала и не успела обзавестись новой компанией.
– Ладно, давай, – внезапно соглашаюсь, не обдумав даже.
– Ура! Спасибо! – радостно реагирует Света. – Вот теперь точно до завтра.
Качаю головой, приятно посмотреть на позитивного человека, особенно когда сама не такая.
Дохожу до дома, а там меня ждет сюрприз. Отец Димы стоит возле черного внедорожника у въезда в наш двор. Очень мне хочется пройти мимо, мало ли, человек не по мою душу, но как бы не так.
– Катерина, – кричит он, – стой.
Убегать глупо. Привлекать лишнее внимание соседей, чтобы те потом матери доложили – та еще перспектива. В итоге, ссутулившись, подхожу.
– Да, Александр, я вас слушаю.
Он со мной не здоровается, я ему тоже не собираюсь желать здоровья.
– Я уезжаю, жена остается, с ней пойдешь в клинику.
– Я умею читать, – перебиваю его.
– Ты мне глазки не закатывай, дослушай. Димку, если вздумала караулить, даже не начинай, не будет его. Мы все переезжаем, расширяем бизнес.
– Поздравляю, мне оно зачем знать? – снова не сдерживаюсь.
– Затем, чтобы не делала глупости. У него своя жизнь, у тебя своя. И он со мной согласен.
А вот на этой фразе смотрю внимательно на мужчину. Неужели Александр рассказал все сыну, а тот подтвердил свое равнодушие? Или тут имеется ввиду что–то другое?
Хотя чему я удивляюсь, если у него законная супруга беременна. На кой ему еще и я.
– Ясно, – коротко отвечаю.
– Держи деньги, я не скотина какая–то. Ответственность могу нести.
Смотрю на конверт и хочу сказать, что ответственность – это не тупой откуп. Ото всей души желаю бросить деньги обратно ему в лицо, уже представляю, как буду это делать, как получу моральное удовлетворение, и останавливаюсь.
Перед глазами возникает картинка – я, одна с ребенком, несу его на руках, потому что на коляску мне не хватило денег, да и на еду едва хватает, и я шатаюсь от слабости.
Вздрагиваю. Ну бред же. Не настолько я в плачевном состоянии, и близко не настолько. Но воображение оно такое, ему не прикажешь, заразе депрессивной.
Да и если включить холодный разум, отключив чувства, именно этот момент и есть тот самый, когда гордость стоит убрать далеко и подальше. А что я не хочу делать аборт, отцу Александра знать необязательно. Буду решать проблемы по мере их поступления. Алиментов мне все равно не видать, сочту этот конверт ими.
– Хорошо, – забираю деньги и сую их в сумку.
– Я знал, что ты образумишься. Да и надо оно тебе? Мой сын занят, и если бы и не был, мы бы не позволили быть вам вместе, ты семье пользу не принесешь. Без обид.
– Угу, – киваю. – Прощайте.
И ухожу.