Сколько великих, драгоценных, неизъяснимых воспоминаний теснится в душе христианина при имени апостола Иоанна Богослова!
Этот человек изо всех родившихся на земле, после Пречистой Матери Божией, ближе всех был к Спасителю мира. Самый юный из тех, кого Христос избрал Своими учениками, он глубже других откликнулся Божественному сердцу Учителя и отдал ему без остатка весь пыл своей ранней молодости, все силы своей восторженной души, всю безграничную привязанность своего верного и сильного сердца. Казалось, нужна была эта именно святейшая пора юности, эта свежесть души, эта непочатость молодого существа, только что начавшего с удивлением и любовью открывать на мир свои ясные глаза, чтобы стать наиболее пригодной почвой для нового учения, для хранения и распространения в задыхающейся от злобы и нравственного холода вселенной, – нового слова всепрощения, примирения и любви.
Можно предположить, что Иоанн не раз встречался с Иисусом Христом, прежде чем Господь вышел на дело Своей проповеди. Это предположение тем более вероятно, что, по некоторым преданиям, мать Иоанна – Соломия – была сестрой Богоматери, а Иоанн, в таком случае, двоюродным братом Господа.
Годы детства и юности Христа обвеяны поэзией тайны.
От самого любящего, самого благоговейного взора верующего человека навсегда остались скрыты дела, слова, даже обстоятельства жизни, обстановка и люди, среди которых Христос вырос и возмужал. Нам неизвестно решительно ничего из того, что было с Христом от того события, которое упоминается в Евангелии, когда Христос, отставши от родителей, имел в Храме прения с толковниками, – до той поры, когда Он, уже тридцатилетним мужем, вышел проповедовать.
Едва ли, однако, можно сомневаться, что Иоанн рос на глазах Иисуса, так как, если они и жили в разных местах, то, вероятно, Зеведей с женой и сыновьями приезжали к Иосифу или встречались с ним на празднике в Иерусалиме. И, быть может, не раз взор Христа останавливался на избранном юноше, и Богочеловек предузнавал, какие неистощимые, потрясающие сокровища любви таятся в этом крепком сердце. А отрок Иоанн, чувствуя на себе приветливый взор Божества, переживал тогда неизъяснимое волнение, и что-то от этого пристального и испытующаго взора бросало его куда-то в высоту, и, как бы сквозь полуотдернутую завесу, он видел в небе невыразимые чудеса, предчувствовал великие слова, и душа ждала чего-то громадного, необыкновенного, дивного…
И дождалась…
Вечно меняющееся, никогда не равное себе море тихо бьет о берег мягкой волной; и, тихо разбившись белой пеной, гребни волн отхлынивают назад, чтобы снова вернуться и снова разбиться белой пеной. С неба палит южное горячее солнце. Всё замерло в этой жаре, оцепенело, точно ждет чего-то.
Утомленные ловлей последних дней, рыбаки, сидя на перевернутых днами вверх челнах, чинят сети. Тут и Андрей с братом своим Петром, и Зеведей с сыновьями Иаковом и Иоанном.
А по берегу идет Кто-то, облеченный великою тайной и безграничною властью над человеческими душами, и зовет этих людей, которым от века предопределено было родиться для этого часа.
«Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним» (Мф. 4:21–22).
Тут совершилось одно из невидных, но частых чудес: прежде слов, прежде дела, без всяких доказательств душа человеческая поверила взошедшей над нею святыне, в восторге ей поклонилась и ринулась радостно и сознательно за нею на путь новой жизни.
Среди теснящегося народа Иисус приближается к дому Иаира.
Только что исцелилась тайно прикоснувшаяся к Нему кровоточивая женщина, как подбегают сказать, что дочь Иаира, которую исцелить шел Христос, умерла.
– Не бойся, только веруй, – говорит Христос и идет дальше, дозволив следовать с Собою лишь Петру, Иакову и Иоанну.
В доме смятение и плач, и когда Христос тихо произнес: «Что смущаетесь и плачете? девица не умерла, но спит», – раздался шопот возмущения и ропота. С учениками и родителями усопшей Христос входит в ложницу смерти.
Недвижимо, вся в белом, с распущенными волосами, лежит девица. Слабейшее дыхание не вздымает ее груди, ресницы не разомкнутся, и то ужасное и грозное, что мы называем смертью, наложило свою печать на ее юный лик. Дымящиеся факелы сугубят страх, который распространяют между людьми останки отошедших детей земли. Земля побеждена в своем творении, жизнь отнята, и всё безмолвствует.
Смерть, смерть, смерть…
Иоанн так и впился глазами в уста Учителя, и Владыка жизни и смерти тихо подходит к смертному одру. В трепетной тишине ложницы властно звучит Божественный голос: «Девица, тебе говорю, встань!» Источник жизни побеждает смерть. Иоанн видит, как трепет жизни пробегает по, трупу, закоченевшие веки подымаются: точно сказочный сон спадает с умершей, и она подымается.
И понял тут Иоанн, что уже нет более неисцелимой смерти и что земная смерть лишь сон на земле с пробуждением в иных, светлых мирах.
Сияет небесное блистанье. Христос преображается.
Сквозь оболочку человеческой природы сияет Божественная Слава, и в светлом облаке раздается с неба глас:
– Это Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение. Его послушайте…
И Иоанн впервые прозревает Божество своего Учителя, и какая-то грусть закрадывается в его сердце при мысли, что Тот, Кто избрал его Своим другом, не человек только, но – сошедший на землю Бог…
Тяжелое предчувствие волнует учеников. Христос только что совершил омовение ног. И скорбная душа Его смутилась при мысли о предательстве.
– Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня…
Более чутко, чем кто другой, Иоанн прозревает угрожающую Христу опасность. Истомленный тревогой, без слов раздираемый внутренней болью, он припал к груди Христа, и, быть может, это выражение безмолвной и страдающей привязанности облегчало отчасти безмерную муку Христа, терзаемого предвкушениями пыток и Креста…
Казнь совершилась. Богочеловек пригвожден к древу. Из рук и ног струится кровь, голова бессильно повисла на грудь.
Ученики разбежались. Но с выражением величайшей покорной муки у распятия стоит Божественная Мать и возлюбленный ученик.
И переживает Иоанн всякий час своего единения с Распятым. Вспоминает, как с детства льнула к Иисусу вся его душа, как он в святом святых своего сердца был верен Ему еще прежде избрания. И звучат в ушах вновь навсегда отзвучавшие тихие речи Иисуса, только ему одному открытые Христом тайны. Вспоминается все пережитое им за эти три с половиной года, все его неописуемое и безоблачное духовное счастье. А сердце раздирается мукой, и он безмолвно смотрит на склоненный долу лик, и сам готов дать себя распять вместо Христа.
– Жено, се сын Твой!.. Се Мати твоя! – раздается зов распятого Христа.
Так в величайшую минуту вселенской жизни в лице Христова друга было усыновлено Богоматери всё человечество…
Мы не последуем за Иоанном в те долгие годы его жизни, когда он сперва покоил по завету Христову Пречистую Божию Матерь, а потом носил по вселенной Христово благовестие. Но в день памяти этого ближайшего ко Христу человека от всего сердца преклонимся пред святынею того, кто прошел чрез евангельскую пору христианства каким-то лучезарным видением с чудно-прекрасным именем друга Христова.