Глава первая
Бывают люди, которые очаровывают вас с первого взгляда, но Джо Гарднер был не из таких. С третьего или четвёртого – возможно, но вряд ли раньше. Он был высокий, но не высокомерный. Его лицо украшала робкая улыбка, над которой торчали тонкие усики, на носу располагались неизменные очки в массивной чёрной оправе. Джо стукнуло уже сорок шесть лет, но чёрные волосы лишь слегка тронула седина. Внешний вид его мало заботил. Он предпочитал носить свободные брюки и тёмные водолазки.
Кто бы мог подумать, что в его груди бьётся трепетное сердце, охваченное одной, но пламенной страстью.
Джо был без ума от джаза.
Он проникся этой музыкой в двенадцать лет и с тех пор не мог представить своей жизни без неё. Джо слушал джаз, изучал джаз и, конечно же, играл джаз. Проснувшись утром, он первым делом думал о джазе, а когда вечером укладывался спать, то в голове его звучали десятки вариаций и особенно удачные пассажи.
Непостижимая сила джаза, как казалось Джо, таилась в том, что его можно играть по-разному. И каждый раз это будет нечто особенное.
Джаз – то совершенно безбашенный и напористый, то лёгкий и стремительный, то проникновенно нежный – мог унести высоко-высоко, в самое небо, а если жизнь подставила подножку, то музыка залечит раны.
Правда, иногда слушаешь джаз, и ощущение, будто тебя асфальтовым катком переехало. Так бывает, когда тебя занесло на репетицию школьного оркестра.
А Джо приходилось слушать такое почти каждый день.
Однажды осенью, в пятницу, он стоял в музыкальном классе средней школы № 74, один против целой джаз-банды. Вооружившись дирижёрской палочкой, он старался придать звукам, оскорблявшим его тонкий слух, сходство с музыкой. Но тщетно.
– Раз, два, три, четыре. Не сбиваться! Раз, два, три… – надрывался Джо, стараясь перекричать визги и хрипы, доносившиеся из духовой секции.
– Духовые! До-диез!
Бамс! Тромбонистка опрокинула пюпитр с нотами. Для кого играл её сосед, скрючившийся в три погибели, было неясно. Наверное, своим коленкам. Саксофонист явно перевирал мелодию, а всё потому, что в экран сотового смотрел чаще, чем в ноты.
Джо обратился к Конни, маленькой тромбонистке, сидевшей в первом ряду. На неё была вся надежда.
– Ну же, Конни! Я верю в тебя!
Конни прикоснулась губами к тромбону и вступила со своей сольной партией. Чистый и мощный голос её инструмента пробился сквозь царившую кругом какофонию. Она прикрыла глаза и слегка покачивалась в такт музыке.
Джо просиял. Кому скажешь, не поверят, что встречаются ученики, ради которых действительно хочется работать в школе. Конни – одна из таких. Способная девчонка.
Но остальные еле сдерживали смех. То тут, то там раздавались смешки.
Конни тоже их услышала. Она сникла, и звуки увяли.
– Стоп. Так не пойдёт! – воскликнул Джо. Он постучал дирижёрской палочкой по пюпитру. Взвизги и хрипы резко оборвались.
– Что вас так рассмешило? – строго спросил Джо.
Все уставились на него с самым невинным видом.
– Что плохого в том, что Конни растворилась в музыке?
Он подошёл к фортепиано и начал играть.
– Мне было двенадцать, когда отец силой притащил меня в джаз-клуб. Вот уж где мне меньше всего хотелось оказаться. Но вдруг я увидел пианиста на сцене. – Джо пробежался пальцами по клавишам. – Тот парень… Мне казалось, что он не играет, а рассказывает. В тот момент всё вокруг растворилось и осталась одна музыка. И мы растворились в ней. Я понял, что хочу вот так же разговаривать со слушателями, потому что рождён для джаза.
Джо закончил и повернулся к ученикам.
– Конни, ты понимаешь, о чём я. Правда?
Девочка вжалась в стул и больше всего на свете хотела исчезнуть.
– Мне двенадцать лет, – пробормотала она.
В этот момент в дверь постучали.
– Я вернусь через минуту. Пока отрабатывайте свои партии.
Он вышел в коридор, где встретился с мисс Арройо, заместителем директора школы.
– Простите, что прерываю занятие, но мне хотелось лично сообщить вам приятную новость, – сказала она и протянула Джо конверт.
Он раскрыл его и пробежал глазами текст. Впервые в жизни ему предлагали работу на полную ставку.
– Теперь вы наш полноценный сотрудник, – сказала замдиректора. – Мы нашли средства, и теперь вы наш постоянный учитель музыки! Социальные гарантии, медицинская страховка и пенсия вам обеспечены.
Она посмотрела на него.
– Ух… это здорово, – промямлил Джо.
– Добро пожаловать в дружную семью средней школы № 74. Навсегда, – сказала мисс Арройо и протянула ему руку.
Джо через силу улыбнулся.
Навсегда. Всё утро это слово не выходило у него из головы. Казалось бы, надо радоваться. На свои полставки он еле сводил концы с концами. А так все проблемы решатся.
Но Джо воспринимал работу в школе как временную, чтобы как-то продержаться, пока не настал его звёздный час. Ведь ему так хотелось играть замечательную музыку, и не только для кучки полусонных школьников.
Уроки закончились, а Джо так ничего и не решил. «Надо посоветоваться с мамой, – подумал он. – Может, хоть она даст дельный совет? Да и грязного белья уже накопилось порядком».
Миссис Либба Гарднер владела небольшой прачечной в районе Квинс в Нью-Йорке. Это была высокая подтянутая женщина за шестьдесят, с коротко подстриженными обесцвеченными волосами и прагматичным взглядом на жизнь. Когда Джо вошёл в прачечную, то протянул ей письмо с предложением работы.
– Наконец-то после стольких лет мои молитвы были услышаны! Постоянная работа! – воскликнула она, прижимая руки к груди.
– Ну да, – протянул Джо.
Мать пристально посмотрела на него.
– Только посмей отказаться от этого предложения!
– Мама, ты, главное, не переживай, – ответил Джо. – У меня есть план.
Лицо Либбы Гарднер сморщилось, словно она взяла в рот дольку лимона.
– Опять ты со своими планами. Не забудь придумать запасной план, если первый вдруг провалится.
Джо растерялся и сам удивился этому. Мама никогда не одобряла его замыслов, тогда почему он решил, что в этот раз всё будет иначе?
Либба вздохнула.
– Джо, – сказала она более ласково. – Разве для того мы старались дать тебе образование, чтобы в сорок лет ты приходил ко мне постирать белье?
– Да, но, мама… – оправдывался Джо.
Либби перебила его.
– Когда ты получишь постоянную работу, то наконец прекратятся пересмешки у тебя за спиной.
– Да, но, мама…
– Пойми же, – продолжала она. – Наконец-то музыка станет твоей профессией. Может, хотя бы ради этого ты скажешь «да»?
Джо открыл рот, чтобы возразить, но закрыл обратно. Что толку спорить, если маму не переубедить?
А может, она и права и это лучшее место, на которое он мог рассчитывать?
Джо глубоко вздохнул и сказал:
– Да…
– Отлично, – удовлетворённо сказала Либба.
Бз-з-з-з! В кармане Джо завибрировал телефон, но номер, отразившийся на экране, был незнаком.
– Алло?
– Как поживаете, мистер Г? – раздался знакомый голос, который он не сразу узнал. – Это Кудряш. То есть Ламонт. Ламонт Бейкер.
– Кудряш!
Джо был рад звонку бывшего ученика. Сколько же лет прошло? С тех пор как он выпустился, не менее десяти.
– Привет, парень! Как жизнь?
– Отлично, мистер Гарднер.
Джо поперхнулся.
– Для тебя просто Джо. Мы ведь уже не в школе.
– Замётано, мистер Гарднер. Короче, тут такое дело, – сказал Кудряш, переходя к сути. – Я теперь ударник в квартете Доротеи Уильямс. Мы открываем сезон, и первое выступление сегодня вечером в «Полутоне».
– Доротея Уильямс? – простонал Джо. – Ты не шутишь? Вот повезло так повезло! Да я отдал бы полжизни, только бы оказаться с ней на сцене.
– Ну что ж, – ответил Кудряш, в его голосе слышалась улыбка, – такой шанс у вас появился.
Сердце Джо бешено колотилось. «Я иду на прослушивание к Доротее Уильямс. Самой Доротее Уильямс!»
Доротея Уильямс – величайшая саксофонистка наших дней. Королева джаза Нью-Йорка. Сыграть с ней – это как сорвать большой куш.
Джо наспех пробормотал извинения и пулей вылетел за дверь. Скорее на метро! На нём он доберётся до Вест-Виллидж – района, где находился клуб «Полутон».
Двадцать минут спустя запыхавшийся Джо подошёл к зелёному кирпичному зданию с красным козырьком над входом. Он вошёл, перевёл дыхание и огляделся. По стенам вдоль лестницы вверх уходили чёрно-белые фотографии. Все его кумиры: Дюк Эллингтон, Джон Колтрейн, Майлз Дэвис, Элла Фицджеральд, Телониус Монк, Орнетт Коулмен, Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер, Билл Эванс. И многие другие.
Джо очень надеялся, что теперь настал и его черёд.
– Наконец-то! Привет, дружище! – раздался голос Кудряша, стоявшего у верхней ступеньки. Он вытянулся и раздался в плечах, с тех пор как они виделись в последний раз. Теперь он был обрит наголо, но оставался всё тем же круглолицым и добродушным парнем, как и в тринадцать лет.
– Привет, Кудряш! – сказал Джо, пожимая ему руку.
– Дружище, ты не представляешь, как Леон нас подставил, решив свалить из города! – сказал Кудряш.
– Понимаю! – Джо изо всех сил старался изобразить сочувствие, но считал, что ему неслыханно повезло, и про себя пообещал угостить Леона на славу, если встретит его.
– Рад, что ты согласился, – сказал Кудряш и провёл учителя в клуб.
Когда глаза Джо привыкли к полумраку, он увидел Доротею на сцене. Даже королева на троне казалась бы менее величественной, чем Доротея, оттенённая алым занавесом. Джо остолбенел от музыки, которую услышал. Голос саксофона был таким глубоким и насыщенным, что его хотелось пригубить.
– Эй, Доротея, – крикнул Кудряш. – Вот тот парень, о котором я говорил. Мой школьный учитель музыки. Мистер Гарднер.
– Зовите меня Джо, Доротея. Простите, миссис Уильямс. Приятно познакомиться. Поверить не могу. Это так волнительно, – на одном дыхании выпалил Джо.
Доротея опустила саксофон и посмотрела на Джо долгим оценивающим взглядом. Повисла неловкая пауза.
Чтобы как-то её заполнить, Кудряш сказал:
– Он сын Рэя Гарднера.
– Дожили, – сказала наконец Доротея. – Нам только учителей не хватало.
Джо беспомощно оглянулся на Кудряша. Она даже не слышала его и уже готова отказать?
– Забирайся сюда, Преп, – сказала Доротея. – Целый день тебя дожидаться?
Джо мигом заскочил на сцену. Он едва успел сесть за фортепиано, как Доротея щёлкнула пальцами.
– А что… – замешкался Джо. – Что мы играем?
Вместо ответа Доротея начала свою партию. Кудряш и басистка по имени Михо – худенькая дама в фетровой шляпе, опущенной на один глаз, – тут же подхватили ритм.
Джо сыграл пару аккордов, настраиваясь и прислушиваясь к ним. Через пару тактов он уверенно ударил по клавишам. Доротея повернулась к нему и приподняла одну бровь, словно хотела сказать: «Давай. Покажи, на что ты способен».
Джо глубоко вздохнул, закрыл глаза и вступил со своим соло. «Полутон», Доротея и Кудряш – всё заволокло дымкой. Остались только он и фортепиано. Течение уносило его вдаль – в океанский простор музыки.
Внезапно Джо понял, что вокруг воцарилась полная тишина. Он открыл глаза и увидел, что все уставились на него.
– Простите, – пробормотал Джо, снимая пальцы с клавиш. – Наверное, я несколько увлёкся.
– Джо Гарднер, – наконец сказала Доротея Уильямс. – Где же тебя носило?
– Днём я преподавал в школе, – начал было Джо. – Зато по выходным…
– Костюм у тебя есть? – перебила она его.
Джо стушевался.
– Достань где хочешь, Преп. Подчёркиваю – приличный костюм. И приходи сюда вечером. Мы выступаем в девять. Репетиция в семь. Посмотрим на тебя в деле.
Джо улыбнулся, но внутри у него всё пело и плясало. Свершилось! Он – пианист в квартете Доротеи Уильямс.