– Мистер Бейкер!
Линус мысленно простонал. А день так славно начинался!
Ну, почти.
Оранжевый соус из салата, купленного в магазине, капнул на белую рубашку, и пятно только размазалось, когда он попробовал его оттереть. По крыше опять барабанил дождь, и было непохоже, что вскоре закончится. А он опять забыл дома зонтик.
Не считая этого, день складывался неплохо.
В основном.
К столу Линуса направилась мисс Дженкинс, и щелканье компьютерных клавиатур вокруг сразу стихло. Эта сурового вида женщина волосы зачесывала назад так туго, что они поднимали сросшиеся брови чуть ли не до середины лба. Линус иногда задавался вопросом: улыбалась ли она хоть раз в своей жизни. Вряд ли. Мрачная, со злобным нравом, она была его боссом, и Линус Бейкер не смел ей перечить.
Мисс Дженкинс шла между столами, мерно стуча каблуками по холодному цементному полу. Ее помощник, мерзкий тип по имени Гантер, следовал за ней, держа наготове блокнот и неприлично длинный карандаш, которым он записывал имена тех, кто плохо справлялся с работой. За малейший промах давали штрафные баллы, которые суммировались в конце недели. Если работник за неделю набирал пять или более штрафных баллов, этот факт заносился в его личное дело.
И все этого боялись.
Сотрудники, мимо которых проходили мисс Дженкинс и Гантер, опускали головы, делая вид, что усердно работают. На самом деле они напрягали слух, чтобы узнать, в чем провинился Линус и каким будет его наказание. Понизят зарплату? Заставят работать сверхурочно? В худшем случае его уволят, и больше ему никуда не устроиться.
Линус лихорадочно пытался сообразить, что он сделал не так. Может, опоздал на минуту, возвращаясь с обеденного перерыва? Или последний отчет не удовлетворил руководство? Или слишком долго пробыл в туалете, пытаясь оттереть пятно? Или в отчете нашлась опечатка? Конечно, нет. Отчет был безукоризненным… в отличие от рубашки.
Гримаса мисс Дженкинс не сулила ничего хорошего. В офисе, который он всегда считал слишком холодным, стало вдруг душно. Хотя гуляли сквозняки – в плохую погоду сильнее обычного, – ветерок не мешал поту стекать по шее. Зеленое свечение экрана компьютера вдруг показалось слишком ярким. Линус изо всех сил старался дышать ровно и медленно. Во время последнего медосмотра врач сказал, что при его слишком высоком давлении следует избегать стрессов.
Источником стрессов была мисс Дженкинс.
Небольшой стол Линуса – ряд «Л», седьмой по счету – стоял почти в центре помещения, где было двадцать шесть рядов по четырнадцать столов в каждом. Проходы между ними узкие. Худой человек проходил без проблем, но как быть человеку с несколькими лишними килограммами вокруг талии? Если бы инспекторам разрешалось держать на столах личные безделушки, для Линуса это рано или поздно кончилось бы катастрофой. Но поскольку личные вещи были против правил, он лишь натыкался на столы своими широкими бедрами и поспешно приносил извинения, ловя сердитые взгляды. Вот почему Линус обычно ждал, пока комната опустеет, прежде чем уйти домой. И еще потому, что ему недавно исполнилось сорок, а все, что у него было, – это крошечный домик, старая кошка, которая, наверное, всех переживет, и растущая вширь талия, в которую доктор тыкал пальцем, разглагольствуя о чудесах диеты.
Отсюда и магазинный салат.
Высоко над ними висели плакаты веселой раскраски, призывающие: «Усердно трудись каждую минуту дня, потому что упущенная минута – потерянная минута».
Линус ненавидел их всей душой.
Он сжал кулаки, аж ногти вонзились в ладони, и молодой мистер Трембли, сидевший в ряду «Л» за шестым столом, с мрачной улыбкой пробормотал Линусу:
– Сейчас что-то будет…
Мисс Дженкинс – губы сжаты в тонкую линию – подошла к столу. Как всегда, складывалось впечатление, что макияж она нанесла в темноте и без зеркала. На щеках алели яркие пятна, а помада напоминала кровь. Ее черный брючный костюм был наглухо застегнут до самого подбородка. Худая, как скелет, мисс Дженкинс вся состояла из острых костей, покрытых туго натянутой кожей.
Гантер, напротив, выглядел так же свежо, как мистер Трембли. По слухам, он был сыном Важного Человека – скорее всего Очень Большого Босса. Линус мало общался с коллегами, но порой слышал, как они шепотом сплетничают. Еще в детстве он понял, что если молчать, то люди часто забывают о том, что ты здесь. Когда он был маленьким, мать сравнила его однажды с краской на стене, о которой не думаешь, пока тебе не напомнят, что она вообще есть.
– Мистер Бейкер! – повторила мисс Дженкинс, чуть ли не прорычав его имя.
Гантер улыбнулся, сверкнув идеально белыми и квадратными зубами. Он был красив зловещей красотой. Улыбка могла бы казаться приятной, но она не затрагивала глаз. Улыбке Гантера верилось, только когда помощник проводил внезапные проверки и радостно отмечал своим длинным карандашом промах за промахом.
Линус знал, что за ними постоянно следят. С потолка свисают камеры, которые все записывают. Когда кого-нибудь ловили на промахе, большие динамики на стенах с треском объявляли о штрафном балле для ряда «K», стол второй, или для ряда «У», стол тринадцатый.
Линуса ни разу не поймали ни на одной минуте безделья. Он для этого был слишком умен. И слишком пуглив.
Хотя, возможно, недостаточно умен и пуглив.
И сейчас получит этот минусовой балл.
Или получит сразу минус пять баллов, соответствующая запись попадет в его личное дело и запятнает семнадцать лет безупречной службы в Департаменте. Неужели заметили пятно от салатной заправки? В отношении профессиональной одежды существовали строгие правила, изложенные на страницах 242–246 «Правил и положений для работников Департамента по делам магической молодежи». Возможно, кто-то заметил пятно и донес. Это не удивило бы Линуса. А людей здесь увольняли и за меньшее.
– Мисс Дженкинс, – тихо сказал он. – Рад вас видеть.
Чистой воды вранье.
Улыбка Гантера стала шире. Наверное, минус десять баллов. В конце концов, салатная заправка была оранжевой.
Ему даже не понадобится коробка, чтобы собрать свои вещи. Вещи!.. Одежда на нем и коврик для мыши – выцветшее изображение белого песчаного пляжа и лазурного моря. И надпись поверх картинки: «Мечтаешь сюда попасть?»
Линус мечтал. Каждый день.
Мисс Дженкинс не ответила на приветствие Линуса.
– Что вы сделали? – требовательно спросила она, вскинув брови чуть ли не к линии роста волос.
Линус тяжело сглотнул.
– Простите, не понимаю, о чем вы говорите.
– Не понимаете?
– Я… простите.
Гантер нацарапал что-то в блокноте. Вероятно, поставил Линусу еще «минус один» за пятна пота под мышками.
Мисс Дженкинс извинений не приняла.
– Вы что-то сделали, – настойчиво проговорила она.
Наверное, стоит сознаться насчет пятна. Это как сдирать пластырь. Чем быстрее, тем лучше.
– Да. Видите ли, я пытаюсь держать диету…
– Диету? – Мисс Дженкинс нахмурилась.
Линус кивнул:
– По совету врача.
– У вас лишний вес? – спросил Гантер с очевидным злорадством.
Линус покраснел.
– Полагаю, что так.
Гантер фыркнул:
– Да, я заметил. Бедняга. Ну, лучше поздно, чем никогда.
Он постучал краем блокнота по своему плоскому животу.
Какой же мерзкий тип!.. Даже мысли такой Линус испугался.
– Вы не ответили на мой вопрос! – возмутилась мисс Дженкинс. – Что вы сделали?
Ладно, нужно с этим покончить.
– Я неуклюжий. Хотел съесть салат, но, видимо, у капусты были другие планы, и она соскользнула с…
– Не понимаю, что вы там бормочете! – Мисс Дженкинс наклонилась вперед, опираясь руками о стол. Ее ногти, покрытые черным лаком, стукнули по деревянной столешнице. Звук напоминал треск костей. – Замолчите!
– Слушаюсь, мэм.
Она молча смотрела на Линуса. У него скрутило живот.
– Вас просили, – медленно проговорила она, – завтра утром явиться на встречу с Чрезвычайно Высоким Руководством.
Такого он не ожидал. Ни в малейшей степени. Из всего, что Беделия Дженкинс могла сказать в данный момент, это был самый маловероятный вариант.
Он моргнул:
– Что, простите?
Она выпрямилась и скрестила руки на груди.
– Я читала ваши отчеты. Они в лучшем случае удовлетворительные. Представьте себе мое удивление, когда я получила приказ о вызове Линуса Бейкера.
Линус похолодел. Его еще никогда не вызывали к Чрезвычайно Высокому Руководству. Он видел Чрезвычайно Высоких Руководителей только однажды, во время праздничного обеда – они стояли рядком в передней части комнаты и выдавали работникам засохшую ветчину и комковатый картофель в лоточках из фольги, с улыбкой объявляя каждому благодарность за усердный труд. Правда, работникам пришлось торопливо глотать деликатесы за своими столами, потому что весь пятнадцатиминутный обеденный перерыв ушел на стояние в очереди.
Но сейчас был сентябрь. До праздников еще несколько месяцев.
Теперь, по словам мисс Дженкинс, они вызывают его к себе.
Линус раньше о таком и не слыхивал. Вряд ли это означает что-то хорошее.
Мисс Дженкинс, похоже, ожидала ответа.
Он не знал, что сказать, поэтому промямлил:
– Наверное, какая-то ошибка…
– Ошибка, – повторила мисс Дженкинс. – Ошибка.
– Ну да…
– Чрезвычайно Высокое Руководство не делает ошибок, – заявил Гантер.
Разумеется.
– Тогда не знаю…
Мисс Дженкинс явно не удовлетворил его ответ. Тут Линус догадался, что ей известно не больше, чем ему, и это открытие доставило маленькое злорадное удовольствие. Конечно, окрашенное сильным страхом, но тем не менее.
«О, Линус, – сказала однажды его мать. – Нехорошо упиваться страданиями других».
И он никогда не позволял себе упиваться.
– Не знаете… – иронично повторила мисс Дженкинс, словно готовясь нанести удар. – Может, вы подали какую-то жалобу? Может, вы не цените мои методы руководства и думаете, что сумеете перепрыгнуть через мою голову? В этом дело, мистер Бейкер?
– Нет, мэм.
– Вам нравятся мои методы руководства?
Конечно, нет.
– Да.
Гантер черкнул карандашом в блокноте.
– Что именно вам нравится в моих методах руководства? – спросила мисс Дженкинс.
Трудный вопрос. Линус не любил врать. Даже крохотная ложь вызывала у него головную боль. К тому же, солгав один раз, приходится делать это снова и снова, и в итоге оказываешься перед необходимостью держать в голове сотню лживых историй. Гораздо проще быть честным.
Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. И необязательно лгать от начала и до конца. Можно слегка перекрутить правду, так, чтобы она оставалась похожей на правду.
– У вас большой авторитет.
Ее брови снова приподнялись к волосам.
– Да?
– Безусловно.
Она подняла руку и щелкнула пальцами. Гантер полистал бумаги и передал ей кремового цвета листок. Мисс Дженкинс взяла его двумя пальцами, словно одна только мысль о том, что листок коснется любой другой части ее тела, может заразить ее ужасной болезнью.
– Завтра, в девять часов ровно, мистер Бейкер. Да поможет вам бог, если опоздаете. Пропущенное за столом время вы наверстаете позже. Если придется, то в выходные. У вас нет командировок еще как минимум неделю.
– Конечно, – быстро согласился Линус.
Она наклонилась вперед и понизила голос до шепота:
– Если я узнаю, что вы на меня жаловались, я превращу вашу жизнь в ад. Ясно, мистер Бейкер?
– Да, мэм.
Она бросила листок ему на стол. Тот опустился на угол, чуть не упав на пол. Линус не осмелился протянуть руку и схватить его, пока мисс Дженкинс стояла рядом.
Потом она крутанулась на каблуках и отошла, прикрикнув на остальных, чтобы продолжали работать.
Сразу же защелкали клавиши.
Гантер задержался возле стола.
– Не знаю, почему вызывают вас, – произнес он с прежней холодной улыбкой. – Несомненно, есть более… подходящие люди. И еще, мистер Бейкер.
– Да?
– У вас пятно на рубашке. Это недопустимо. Минус один балл.
Гантер отвернулся и последовал за мисс Дженкинс по проходу.
Линус не смел вздохнуть, пока они не дошли до ряда «B». Потом, наконец, он с облегчением набрал воздуха в легкие. Нужно будет постирать рубашку, как только вернется домой. Он потер рукой лицо, не понимая, что чувствует. Растерянность? Испуг?
За соседним столом мистер Трембли беззастенчиво вытягивал шею, пытаясь прочитать текст на оставленном мисс Дженкинс листке. Линус быстро придвинул бумагу к себе.
– Кого возьмут вместо вас? – спросил мистер Трембли чересчур довольным тоном. – Интересно, кто будет мой новый сосед?
Линус не ответил.
Экран его компьютера бросал на листок зеленоватый отсвет, придавая ему поистине зловещий вид.
Копия: Беделия Дженкинс
Мистеру Линусу Бейкеру надлежит явиться в офис Чрезвычайно Высокого Руководства в девять утра, в среду, 6 сентября.
Одному.
И все.
– Ой, мамочки, – прошептал Линус.
Когда часы пробили пять, люди вокруг Линуса начали выключать компьютеры, надевать плащи и куртки. Выходя из офиса, они оживленно переговаривались. Никто не пожелал Линусу доброго вечера, хотя многие с любопытством оглядывались на него у двери. Те, кто сидел слишком далеко, чтобы услышать, что сказала мисс Дженкинс, скорее всего, уже заполнили пробелы в знаниях слухами от коллег. Слухи наверняка были дикие и лживые, но, поскольку Линус и сам не знал, зачем его вызвали, он все равно не смог бы ничего опровергнуть.
Дождавшись половины шестого, Линус тоже стал собираться. К тому времени ушли почти все. Тем не менее у мисс Дженкинс еще горел свет. К счастью, на пути к выходу ему не придется проходить мимо ее кабинета.
Когда экран компьютера погас, Линус встал и взял плащ со спинки стула, вспомнив, что оставил зонтик дома. Судя по звукам, дождь еще шел. Если поспешить, то можно успеть на автобус.
Уходя, он наткнулся всего на шесть столов в четырех разных рядах. Но позаботился о том, чтобы вернуть их на место.
На ужин у него снова будет салат.
Без заправки.
Сквозь густую завесу дождя Линус успел заметить красочное объявление на задней части автобуса – с изображением улыбающейся женщины и призывом: «Увидел что-нибудь – скажи что-нибудь! Регистрация помогает всем!»
– Ну, конечно, – проворчал он себе под нос.
Следующий будет только через пятнадцать минут.
Он поднял портфель над головой и стал ждать.
Линус вышел из автобуса (который, конечно, опоздал на десять минут) на остановке в нескольких кварталах от своего дома.
– Там мокро, – сказал ему водитель.
– Прекрасное наблюдение, – ответил Линус, ступая на тротуар. – Действительно. Спасибо за…
Двери захлопнулись, и автобус тронулся. Заднее правое колесо проехало по огромной луже и окатило брюки Линуса до колен.
Вздохнув, он поплелся домой.
Вокруг было тихо. Свет уличных фонарей казался теплым и уютным даже под холодным дождем. Дома здесь стояли маленькие, в окружении высоких деревьев. Листва уже начала менять цвет: от тускло-зеленого к еще более тусклому красно-бурому. На улице Лейквуд, у дома 167, цвели кусты роз. Возле дома 193 Линуса, как всегда, облаяла собака. Во дворе дома 207 с дерева свисали качели из автомобильных покрышек, но дети, которые там жили, очевидно, уже считали себя слишком большими, чтобы на них качаться. У Линуса никогда не было таких качелей – мать говорила, что это слишком опасно.
Линус свернул направо в переулок Гермеса и увидел слева дом номер 86. Его дом – крошечный, и изгородь давно следовало подлатать. Зато у дома имелось красивое крыльцо, где можно было сидеть, наблюдая, как проходит день. На клумбе перед крыльцом росли высокие подсолнухи; сейчас они закрылись от наступающей темноты и дождя. Дождь уже неделю шел без остановки – то неприятная морось, то бешеный ливень.
Так себе домик, зато свой.
Линус остановился у почтового ящика и достал почту: рекламные объявления, адресованные обезличенному жителю. Линус не мог припомнить, когда он в последний раз получал хоть какое-нибудь письмо.
Он поднимался на крыльцо и без особого успеха отряхивал плащ от воды, когда его окликнули по имени. У Линуса промелькнула мысль, не сделать ли вид, что он не услышал.
– Даже не пытайтесь, мистер Бейкер.
– О чем это вы, миссис Клэппер?
Эдит Клэппер, дама неопределенного возраста (Линус подозревал, что родилась она в далекой древности), сидела у себя на крыльце в махровом халате, с трубкой в руке. Табачный дым клубился вокруг ее пышной прически с начесом.
– Ваша кошка снова в моем дворе гонялась за белками.
– Каллиопа делает как хочет. Я не могу ей запретить.
– А стоило бы попробовать! – рявкнула миссис Клэппер.
– Пожалуй. Немедленно этим займусь.
– Вы насмехаетесь надо мной, мистер Бейкер?
– Даже не думал.
Он часто об этом мечтал.
– Надеюсь. Вы сегодня больше не выйдете?
– Нет, миссис Клэппер.
– Опять нет свиданий, да?
Его пальцы сжались на ручке портфеля.
– Да.
– Никак не найдете подружку? – Она затянулась, и ноздри извергли густой дым. – О, простите. Случайно оговорилась. Ведь вас дамы не интересуют?
Она не оговорилась.
– Нет, миссис Клэппер.
– Мой внук бухгалтер. С хорошей зарплатой. Правда, склонен к алкоголизму, но кто я такая, чтобы судить? Бухгалтерский учет – тяжелая работа. Сплошные цифры. Скажу ему, чтобы он вам позвонил.
– Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.
Она захихикала:
– Вы слишком хороши для него?
– Я не… я не… – забормотал Линус. – У меня нет времени для таких вещей.
Миссис Клэппер усмехнулась:
– А вам стоило бы найти время, мистер Бейкер. Одиночество в вашем возрасте – это нездорово. Не хочу думать о том, что будет, когда вы застрелитесь. Недвижимость упадет в цене во всем нашем районе.
– У меня нет депрессии!
Она окинула его насмешливым взглядом:
– Неужели?
– Что-нибудь еще, миссис Клэппер? – спросил Линус сквозь стиснутые зубы.
Она снисходительно махнула рукой:
– Да ладно, идите. Надевайте свою пижаму, ставьте пластинку и танцуйте в гостиной, как обычно.
– По-моему, я уже просил вас не заглядывать в мое окно!
– Конечно, – сказала она, откидываясь на спинку кресла и затягиваясь трубкой. – Конечно, просили.
– Спокойной ночи, миссис Клэппер, – сказал Линус, поворачивая ключ в замке.
Не дожидаясь ответа, он закрыл за собой дверь и заперся.
Каллиопа, черная, как сгусток зла, сидела на краю кровати, помахивая хвостом и таращась на Линуса яркими зелеными глазами. У большинства кошек мурлыканье звучит успокаивающе; мурлыканье Каллиопы вызывало мысли о коварном заговоре с целью гнусных деяний.
– Прекращай бегать в соседский двор, – сказал ей Линус, снимая пальто.
Она продолжала мурлыкать.
Он нашел ее одним прекрасным днем почти десять лет назад. Крошечный черный котенок забился под его крыльцо и отчаянно вопил. Линус забрался под крыльцо, но котенок зашипел, черная шерсть встала дыбом, спина выгнулась дугой. Не дожидаясь, пока ему расцарапают лицо, Линус отступил и вернулся домой, решив, что котенок уйдет, если не обращать на него внимания.
Но котенок не ушел, а всю ночь просидел под крыльцом, не переставая вопить. Линус пытался уснуть. Котенок был слишком громким. Линус накрыл голову подушкой. Не помогло. В конце концов он взял фонарь и метлу и отправился выгонять котенка. Тот ждал его на крыльце перед дверью. Линус так удивился, что выронил метлу.
Каллиопа вошла в его дом с горделивым видом хозяйки. И не уходила, сколько Линус ни пытался ее прогнать.
Через полгода он бросил попытки. К тому времени дом как-то незаметно наполнился кошачьими игрушками, туалетным лотком и мисками для корма и воды.
Он и сам не понял, как это случилось.
– Однажды миссис Клэппер тебя проучит, – сказал ей Линус, снимая мокрую одежду. – И меня не окажется рядом, чтобы тебя спасти. Погонишься за белкой, а миссис Клэппер… Не знаю, что она сделает. Но что-нибудь сделает. И я совсем не буду по тебе скучать.
Каллиопа медленно моргнула.
Он вздохнул:
– Ладно. Немножко буду.
Он надел пижаму с монограммой «ЛБ» на груди, застегнул пуговицы. Подарок Департамента после пятнадцати лет службы. Подарок разрешалось выбрать из каталога, который ему дали в тот день. Каталог содержал две страницы. На одной – пижама. На второй – подсвечник.
Линус выбрал пижаму – всегда хотел владеть чем-нибудь с монограммой.
Подняв с пола мокрую одежду, он вышел из комнаты, чтобы бросить вещи в стиральную машину.
– Не нужен мне бухгалтер, – сказал он Каллиопе, проскользнувшей между его ног. – У меня полно других забот. Например, завтрашний день. И почему я должен всегда беспокоиться о завтрашнем дне?
Он подошел к старому проигрывателю. Пролистал обложки пластинок в выдвижном ящике, пока не нашел ту, которую хотел. Достал пластинку из конверта, положил ее на диск и опустил иглу.
Братья Эверли запели о том, что все, что им нужно, – это мечтать.
Направляясь к кухне, Линус покачивал в такт головой.
Сухой корм для Каллиопы.
Готовый салат из пакета для него.
Все-таки немножко заправки не повредит.
– Когда ты мне нужна, – тихо подпевал он, – мне стоит лишь мечтать…
Если бы кто-нибудь спросил Линуса Бейкера, одинок ли он, Линус удивился бы вопросу. Подобные мысли просто не приходили ему в голову. И хотя малейшая ложь вызывала у него тошноту, он, вероятно, ответил бы «нет». Хотя на самом деле был одинок.
Он давно пришел к выводу, что некоторые люди, не важно, насколько у них доброе сердце или как много любви они готовы отдать, всегда будут одиноки. Такая судьба. В возрасте двадцати семи лет Линус понял, что он как раз из таких людей.
Нет, не было какого-то конкретного события, которое привело его к этому выводу. Он просто чувствовал себя… более тусклым, чем остальные. Словно он полустерт на красочной картине мира. Не предназначен для показа.
Теперь, в сорок лет, у него повышенное давление и несколько лишних килограммов вокруг талии. Конечно, иногда он смотрел на себя в зеркало, пытаясь увидеть то, чего не видят другие. Бледная кожа. Темные волосы пострижены коротко и начали редеть на макушке. Морщинки вокруг глаз и рта. Круглые щеки. В целом… неплохо.
Он выглядел так, как почти все мужчины выглядят к сорока.
Пока братья Эверли просили маленькую Сьюзи проснуться, Линус Бейкер жевал салат с парой капель заправки в крошечной кухне крошечного дома. Он беспокоился о том, что принесет ему завтрашняя встреча с Чрезвычайно Высоким Руководством, и мысль об одиночестве не приходила ему в голову.
В конце концов, у него есть гораздо больше, чем у многих людей. Крыша над головой, салат в животе и монограмма на пижаме.
Линус придвинул к себе «Правила и положения» (книжку на 947 страницах, купленную почти за двести долларов; один экземпляр был на работе, но он счел полезным иметь еще один дома) и начал читать мелкий шрифт. Надо как следует подготовиться.