Глава 7

Храм костоломов, к которому вели каменные ступени, находился под землей. Он представлял собой единственную мастерскую с длинным столом из гладкого черного камня, на поверхности которого было разбросано нуждающееся в починке костяное оружие, банки с костяной пылью и пара затупившихся серпов со ржавыми рукоятками.

В канделябрах, как и в затемненных нишах, горели оплывающие свечи. Это место казалось излишне жутким, даже для костолома, и Рен споткнулась о несколько сложенных друг на друга стульев, которые было невозможно разглядеть в темноте. Девушка поняла, что раньше, вероятно, помещение было залом заседаний – за длинным столом можно было усадить по меньшей мере дюжину мастеров. Закрытые двери вели в дополнительные помещения, хотя Рен подозревала, что ими больше не пользовались.

Только из одной открытой двери в главную комнату проникало слабое свечение.

Рен обошла оставшиеся стулья, бросила свои сумки на пол и нерешительно постучала в открытую дверь.

– Да? – последовал рассеянный ответ женщины. Рен видела, как обладательница этого голоса, склонив голову, сидит за письменным столом, уткнувшись носом в книгу.

Рен вздохнула, размышляя о том, как далеко уже успел уехать Ральф и примет ли ее отец, если в этот раз она будет умолять достаточно настойчиво.

Вместо этого девушка расправила плечи и вздернула подбородок.

– Меня послал командир Дункан. Я ваша новая подопечная.

Последовала пауза, и наконец женщина – несомненно Одиль – подняла голову. Взгляд ее светлых глаз скользнул по Рен с удивительной напряженностью. Она моргнула, а затем, казалось, пришла в себя.

– Конечно-конечно. Входи.

Рен вошла в комнату, которая была обставлена как кабинет. Одиль сидела в самом центре, за письменным столом, заваленным бумагами и кожаными папками. Вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами, костями и множеством свечей. В помещении также имелся слабо горевший и потемневший от копоти камин.

Все еще взволнованная пристальным взглядом женщины, Рен встала перед столом. Наконец Одиль улыбнулась, но выражение ее лица осталось каким-то отстраненным, словно ее забавляли собственные мысли. Она откинулась на спинку стула, сложив руки на животе. Одиль, с волосами цвета меди, прилизанными и постриженными вровень с линией подбородка, скорее всего, была ровесницей отца Рен.

– Леди Рен Грейвен, я полагаю? – сказала она.

Рен кивнула:

– Зовите меня просто Рен.

– Ты очень на него похожа.

– На Вэнса? – спросила девушка, предположив, что Одиль имеет в виду ее отца. Улыбка женщины стала жестче, и Рен припомнила, что, хотя отец и говорил, что они вместе служили, он никогда не упоминал, что они были друзьями.

– Вообще-то я думала о Локке. – Выражение ее лица смягчилось, стало почти задумчивым, прежде чем она продолжила: – Но уверена, что и с Вэнсом сходство есть… Кое в чем.

– Если найдете между нами что-то общее – дайте мне знать, – отозвалась Рен. – И раз уж пошел такой разговор, то и о схожести с моей бабушкой тоже сообщите. Когда она смотрит на меня, то видит только мою мать, хотя они никогда не встречались.

Хотя у Рен были такие же глаза с бледной радужкой и суровые прямые брови, как у отца, в остальном их мало что связывало. У него были густые вьющиеся волосы светло-пепельного цвета, гордый и крупный нос, а кожа – оливковая, с легким загаром. У Рен же волосы были серебристыми и тонкими, маленький нос правильной формы, а коже, чтобы стать коричневой, нужно было обгореть.

Губы Одиль изогнулись в улыбке.

– У леди Светланы, думаю, талант разглядывать недостатки, а не семейные черты. Хотя часто это одно и то же.

Подразумевались ли эти слова как шутка?

– Мой отец сказал, что вы были жнецом моего дяди. Вы все вместе служили здесь, в Крепости.

– Это все, что он сказал обо мне? – спросила женщина.

– Он сказал, что вы присмотрите за мной, – пожала плечами Рен.

Мгновение Одиль выглядела разочарованной, но после фыркнула.

– Прошу прощения, – увидев на лице Рен удивление, сказала Одиль и покачала головой все с той же печальной улыбкой.

– Я предполагала, что вам доложили о моем прибытии… – неловко начала Рен.

Откуда еще она могла знать ее имя?

– О, так и было. Твой отец прислал мне письмо. – Она сделала паузу. – Вполне в его стиле. Взвалить на меня заботу о тебе, когда сам, очевидно, не справился.

Рен удивленно отпрянула назад, но Одиль еще не закончила:

– Половину своего времени он скитался по Владениям, оставляя единственного ребенка в этом холодном, бесплодном склепе, который они называют Мэрроу-Холл, а потом, когда пришло время убедиться, что ты готова занять свое место в обществе, он позволил своей матери отправить тебя в Крепость? Единственного наследника Дома Костей?

– Я п-провалила испытание…

– А хочешь знать, кто еще провалил испытание в Костяном лесу? – перебила Одиль. – Локк Грейвен.

– Что? – ахнула Рен. Все, с кем она когда-либо разговаривала, утверждали, что Локк Грейвен был идеальным сыном, наследником и валькирией. Он возглавил последнюю атаку, которая положила конец ужасному кровавому Восстанию кузнецов. Он считался чуть ли не святым, его имя упоминали с большим почтением, чем самого Могильщика. А тот, на секундочку, был самым близким к божеству существом в Доме Костей.

Одиль улыбнулась:

– Он был на год старше меня, но даже тогда являлся любимчиком нашего Дома. Он был лучшим в своем классе, не только популярным, но и добрым. – Одиль снова выглядела задумчивой, пока ее мягкая улыбка не окрасилась горечью. – Он всегда старался поступать правильно. Всегда пытался быть героем. По-видимому, во время испытания один из его слабых одноклассников стал жертвой пары гейстов, и Локк остановился, чтобы спасти его, из-за чего не пришел к финишу до рассвета. Конечно, его действия только еще больше расположили к нему мать и остальных обитателей Дома. Провал означал еще один год обучения, но более сурового наказания не последовало. Думаю, Светлана была только рада оставить Локка рядом, особенно учитывая, что всего несколькими месяцами ранее умер ее муж. Полагаю, все сложилось как можно лучше… На следующий год мы вместе сдавали экзамены и были назначены друг другу в пару. Мы прослужили два года, прежде чем образовался Пролом и нас отправили на восток.

Рен нахмурилась. Ее лишили Гибели призраков и изгнали, в то время как Локка просто погладили по головке и он еще год проходил в любимчиках Дома?

Одиль кивнула, увидев ее сердитое выражение лица.

– Когда дело касалось ее драгоценного Локка, леди Светлана нарушала все правила. Для Вэнса она тоже сделала несколько исключений, несмотря на то что так и не простила его за возвращение домой живым, когда ее первенец погиб. И все же она не изгнала его за тот беспорядок, который он устроил с королевской помолвкой. Светлане нужен был наследник, а выбора у нее не осталось. Так что теперь ты здесь, расплачиваешься за грехи своего отца, а я каким-то образом должна тебя защитить.

Рен просто уставилась на Одиль, разинув рот. За всю ее жизнь никто не говорил с ней так прямо, без обиняков. Она расслабилась от огромного прилива облегчения. Внезапно девушка почувствовала, что ее понимают, что она не так уж одинока. Ее колени подогнулись, и она опустилась на ближайший стул.

– Вы правы, – сказала она. – Все это чушь собачья.

Последовала пауза, а затем Одиль рассмеялась глубоким раскатистым смехом.

– Хорошо сказано, младшая Грейвен. Хорошо сказано. – Она склонила голову набок, мгновение разглядывая Рен, а затем поднялась на ноги и направилась к шкафу, который стоял сбоку. Раздался какой-то звон, и Одиль вернулась с бутылкой и двумя стаканами в руках.

– Да, это самая настоящая чушь собачья, – сказала она, наливая по изрядной порции прозрачной жидкости в каждый стакан. Рен взяла свой, понюхала и почувствовала, как от знакомого резкого запаха на глаза навернулись слезы. Это был алка – дистиллированный на севере спирт, любимый напиток ее отца. Одиль одним глотком осушила половину своего стакана и вздохнула, снова откидываясь на спинку стула. – Но разве мы не верные слуги нашего Дома? Так что я выполню свой долг. Буду заботиться и оберегать тебя так же надежно, как…

– Но в том-то и дело, – перебила Рен. Она быстро глотнула алки и ахнула, когда та прочертила огненную дорожку в горле. Девушка прокашлялась, но ее слова все равно прозвучали не более чем хрип. – Я не хочу быть в безопасности.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу стать валькирией… Даже если провалила испытание. Не знаю, как долго я здесь пробуду, но хочу извлечь из этого приключения максимум пользы.

Что-то промелькнуло во взгляде Одиль, что-то, почти похожее на одобрение.

– Прекрасно. Так мы и сделаем. Для начала устроим тебе экскурсию.

– По Крепости?

Одиль обернулась в дверном проеме и, улыбнувшись, покачала головой.

– По миру за ней.



Они облачились в доспехи: Рен отыскала кости в своей сумке, что оставила в соседней комнате, а Одиль тем временем вошла в боковую комнату. Поскольку она была жнецом, а не валькирией, ей защитой служило длинное черное и развевающееся одеяние. У Рен же были и доспехи, и оружие, пристегнутые ремнями к каждому дюйму ее тела.

Одиль приподняла бровь.

– Парные клинки, – пробормотала она, кивая на мечи, которые виднелись за плечами Рен. – Как у Локка, хотя он носил их на поясе. Вэнс же предпочитал дальнобойную артиллерию. Не любил пачкать руки.

Рен усмехнулась. Она наслаждалась каждой крупицей информации, которую Одиль сообщала о ее семье, особенно об отце. Девушка поняла, что часто ставила Вэнса на пьедестал, особенно в сравнении с собой, так что было приятно осознавать, что у него тоже имелись недостатки. Возможно, их было даже больше, чем у нее. Локк тоже не был идеален, и это делало братьев более похожими на реальных людей. На семью.

Когда они подъехали к воротам, одно слово Одиль тут же заставило стражников пропустить их.

Сначала они подняли решетку, сделанную из костей, а затем со скрипом отворили широкие деревянные двери.

Земля за воротами была серой и бесплодной: все деревья или зелень, которые когда-то могли здесь расти, вырубили, чтобы поддерживать оборону.

Здесь же пролегала дорога, оставшаяся еще с тех времен, когда Стены не было. Ворота явно построили поверх, заранее позаботившись об ее использовании. По этой дороге было легко въезжать и выезжать патрулям, позже она раздваивалась, направляясь вдоль Стены, на север и юг.

И Стена… Возвышающаяся над ними и заслоняющая небо, она побудила Рен открыть от удивления рот. Если смотреть с западного фасада, она была довольно впечатляющей: около пятидесяти футов в высоту, не считая зубцов, и двадцати в глубину. Сложенная из массивных гранитных блоков высотой с саму Рен, каждый из которых могла передвинуть только команда каменщиков. Как правило, мастер не мог использовать свою магию, чтобы поднять предмет тяжелее собственного веса. Это называли законом соотношения, которое не должно было превышать один к одному. Должно быть, потребовалось десять дюжих каменщиков, чтобы поднять каждый валун, а их было тысячи.

Вид с востока был еще более поразительным. Блоки больше не светились тускло-серым в водянистых лучах дневного солнца. Нет, они сияли жемчужно-белым и мощно отзывались в настроенных на магию чувствах Рен.

Кости. Измельченные в костяную пыль, а после сформированные в кирпичи.

Это придавало Стене отполированный, почти элегантный вид. Издалека ее легко можно было принять за мраморную, но чем ближе подходили смотрящие, тем слабее становился этот эффект. Цвет был не таким блестящим, отделка не такой гладкой. От этого у Рен по спине пробежал холодок, а ведь она постоянно имела дело с костями и телами.

– Я была здесь, когда ее строили, – равнодушно сообщила Одиль, останавливаясь рядом со смотрящей на сооружение Рен. – Как только король официально принял решение о демаркации[1] границы и возведении барьера, стройка пошла очень быстро. Десятки каменщиков работали день и ночь. Облицовка костями заняла больше времени, ведь нам пришлось сначала собрать их, растереть в порошок, а затем изготовить из него кирпичи, но все было закончено еще до Восстания. Говорят, потребовалось сто тысяч костей, чтобы создать достаточное количество костяной пыли.

Это число было почти за гранью ее понимания.

– Откуда их взяли?

Любой, убитый нежитью из Пролома, был бы оставлен гнить, поскольку его кости лишались как души, так и магии. Для защиты они были бы бесполезны.

– Мэрроу-Холл опустошил свои запасы. Катакомбы под замком были полны костей, которые они собирали столетиями. Каждый склеп, гроб и мавзолей от Гилмора до Гранитных ворот был вычищен. Конечно, не все кости были привязанными. На такую огромную площадь никогда бы не нашлось достаточного количества. Вместо этого они использовали краеугольные камни, – Одиль указала на кирпич поменьше, установленный среди группы более крупных, – которые с умом распределили повсюду. Они и служат истинной защитой, в то время как другие просто усиливают их магию.

– Как тело, – задумчиво произнесла Рен. В то время как в привязанной кости содержались душа и самая могущественная магия, каждая соединенная с ней кость разделяла эту силу. Один из учителей говорил Рен, что это похоже на огонь в очаге. Пламя служило источником жара, но окружающие его камни все равно поглощали это тепло.

– В точку. Но Стена – это последнее средство защиты. Первым барьером служит Частокол.

Она сошла с дороги и направилась на восток, в глубь Земель Пролома, где примерно в пятидесяти метрах возвышалась вторая, но технически первая из построенных, стена из костей животных, что, как острые зубы, торчали прямо из земли.

Рен узнала этот тип укреплений. Традиционный метод костоломов, использование которого она видела в городах и деревнях по всем Владениям. Каждая кость, в зависимости от ее размера, обеспечивала определенный радиус защиты. Костоломы, создававшие подобные конструкции, подходили к делу с научной точностью. Каждые десять футов из почвы выступали массивные кости, похожие на грудную клетку, которую Рен видела в Костяном лесу, а кости поменьше использовались для заполнения промежутков между более редкими и гораздо более ценными костями мамонта и кита.

Это было поистине завораживающее зрелище, более первобытное и пугающее, чем изготовленная из камней и костей Стена за ее спиной. Дикий и менее цивилизованный Частокол возвращал к простым временам.

– К сожалению, он недостаточно крепкий, – сообщила Одиль. – Сильные дожди, заморозки и оттепель… Из-за всего этого кости со временем смещаются, а между ними создаются бреши. Вдоль Стены, которая пересекает почти сотню миль дикой местности, невозможно уловить каждый сдвиг. Теперь Частокол скорее похож на сдерживающий фактор, чем на реальный барьер. Более сильная нежить может почувствовать дыры и пройти через них, а призраки пятого уровня… Некоторые из них умудряются даже прикоснуться к Частоколу.

Рен уставилась за барьер, представляя, каково это – увидеть ходячий труп. Сразиться с ним.

– На что они похожи? – спросила она. – Пятерки? Ревенанты?

Одиль склонила голову набок, задумчиво глядя на Рен:

– А твой отец не?..

Рен пожала плечами, пнув лежащий на земле камень:

– Он мало говорит о войне. Обо всем, что ее касается.

Когда она снова подняла глаза, Одиль уже отвела взгляд.

– Я так и думала, – вздохнула она. – Трудно объяснить. Некоторые из них выглядят почти как люди. Нетронутые, передвигающиеся так, как привыкли делать при жизни. С ними иметь дело труднее всего. – Она прочистила горло. – Другие так сильно разложились, что дух просвечивает сквозь кости и едва заметные ошметки плоти. Из-за этого они напоминают марионетки на ниточках. В любом случае наши обычные методы против них не работают. – Одиль протянула руку и постучала Рен по виску: – Если когда-нибудь столкнешься с такими, используй это. И это…

Она опустила руку ниже, и Рен подумала, что женщина указывает на ее грудь.

– Мое сердце?

Одиль закатила глаза, а затем хлопнула Рен по животу тыльной стороной ладони.

– Твое чутье, Рен Грейвен. Прислушайся к своей интуиции. Инстинкты подскажут тебе, что делать, даже если подготовки окажется недостаточно.

После этого экскурсия не продлилась долго. Одиль показала башни, указала на то, как далеко находятся Серебряные ворота, и еще на несколько вещей.

– Вы сказали, если встретишься… – начала Рен, когда они возвращались в Крепость. Вдали можно было видеть удаляющийся патруль, едущий с юга обратно к воротам. – Значит, военных действий здесь больше нет?

Она уже слышала об этом, но хотела узнать из первых рук. Кажется, ее отец верил, что в любой момент все снова может перевернуться с ног на голову, так что Рен хотела выяснить, имелась ли почва у его опасений, или же дело было в разыгравшейся паранойе.

– Не такие, как ты себе представляешь. Наши патрули, – Одиль указала на всадников, которые ехали впереди, – с большей вероятностью столкнутся с живыми проблемами, чем с мертвыми.

– А как насчет Одержимых земель?

– Мы не заезжали дальше Частокола вот уже десять лет. А на Одержимые земли со времен Восстания никто не заходил.

С момента последней битвы, когда погиб ее дядя и сотни других людей.

– Ты выглядишь разочарованной, – заметила Одиль. – Когда я вместе с дюжиной других костоломов прибыла в лагерь, который впоследствии стал Крепостью, только половина из нас пережила первую неделю.

Рен потрясенно подняла голову.

Одиль печально кивнула:

– То были времена сразу после Пролома, и патрули обычно посылали в самый центр Одержимых земель. Мы все еще не до конца понимали, что произошло. С чем нам придется иметь дело.

– Просто… – начала Рен, ненавидя собственное нытье, но не в силах совладать с собой. – Он, то есть мой отец, сказал мне следовать правилам, выполнять приказы и проявить себя. Но если мы не будем патрулировать за Частоколом, если со стороны нежити не появится серьезной опасности… У меня ничего не получится.

– Я не говорила, что здесь нет реальной опасности, – заметила Одиль. – Просто мы больше не ходим за Частокол. Как говорится, невежество – это благодать, а командир Дункан только рад сообщить об отсутствии активности на его вахте.

Пока Рен обдумывала эти слова, внутри нее нарастало разочарование.

– Значит, это в любом случае не имеет значения? Даже если за границей и есть опасность, я никогда ее не увижу?

– Не обязательно, – осторожно ответила Одиль. – Кроме того, проявить себя можно не только в бою.

– А как еще? – в отчаянии спросила Рен.

Одиль рассмеялась, покачав головой.

– Грейвены, – пробормотала она. – Уверена, тебе еще выпадет шанс, – продолжила женщина с более серьезным выражением на лице. Затем она улыбнулась: – К тому же это мне отчитываться перед твоим отцом. Мы еще сделаем из тебя героя.

– Но… почему? – спросила совершенно ошеломленная Рен. – Почему вы так хотите помочь мне?

Одиль долго смотрела на нее, но то был не оценивающий взгляд отца или холодный анализ бабушки. Одиль смотрела на нее с мягкостью, нежностью и, возможно, даже с примесью грусти.

– Потому что кто-то должен это сделать.